Алексей Зверев - Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.
— Вы случайно не видели кого-нибудь вон у той могилы? — спросила миссис Херберт.
Женщина села, взглянула на нее, но ничего не ответила.
Чокнутая, решила миссис Херберт, или немая. Она уже пожалела, что вообще заговорила с ней. Но женщина вдруг встала, сложив ладони у груди.
— Был тут какой-то мужчина. С час назад, — сказала она. — Может, он и подходил к вашей могиле.
— Там мой муж, — сказала миссис Херберт. — Это его могила. Ума не приложу, кто мог оставить эти цветы.
На могиле, у которой стояла молодая женщина, цветов не было. Как это можно прийти на кладбище и ничего с собой не принести, недоумевала миссис Херберт. Тени деревьев, растущих у ближайшей ограды, подползали все ближе. Она поежилась, подняла ворот свитера, скрестила руки на груди.
— Он быстро ушел, — добавила женщина и улыбнулась.
«Приятно, когда в таком печальном месте тебе вежливо отвечает совсем незнакомый человек», — подумала миссис Херберт.
— Он и к колумбарию подходил, — сказала женщина.
— Кто же это? — все гадала миссис Херберт. В колумбарии покоился прах только одного ее знакомого. Лет десять уже, как он умер, а из его родни всего один человек в живых остался.
— Это, должно быть, Ллойд Медли, — задумчиво произнесла она. — Брат его Хоумер в колумбарии лежит. Его прах, конечно. Муж, я и эти мальчишки росли вместе.
Она говорила с Ллойдом по телефону как раз на прошлой неделе. Он каждый месяц звонил ей и справлялся о ее здоровье. В последнем разговоре признался, что часто думает о Хоумере.
— А у меня никого в колумбарии нет, — сказала женщина.
Миссис Херберт взглянула на могильную плиту и увидела выбитый над именем маленький белый крестик. А еще обозначения каких-то военных регалий, в которых она не разбиралась, и даты: 1914–1967.
— Девятьсот четырнадцатый! Я ведь сама родилась в четырнадцатом, — воскликнула она, словно удивляясь, что ее одногодок уже умер. На мгновение показалось, что жизни их — ее и лежавшего в могиле — когда-то соприкасались.
— Я его почти не помню, — сказала женщина. — Но вот побуду здесь, и что-то всплывает. — У женщины было красивое лицо с высокими, как у индейцев, скулами и узкие бедра — совсем прямая линия вниз от талии, отметила про себя миссис Херберт. На вид ей было не меньше двадцати пяти, черные глаза смотрели внимательно и спокойно.
— Совсем не помню, как выглядел Хоумер, — сказала миссис Херберт. — Помню только, что по-тирольски он пел как бог. Тогда это как раз в моду вошло. — Она вспомнила о Ллойде, о том, как повезло ему и Арби, еще одному брату, что живыми вернулись из Калифорнии, куда ездили забрать тело Хоумера. Того нашли мертвым в захудалой гостинице, телефонный номер Ллойда обнаружили в кармане рубашки покойного. «В таких местах долго не чикаются, раз — и ты покойник», — говорил потом Ллойд.
— Пил он беспробудно, — посетовала миссис Херберт. — Но уж по-тирольски петь был мастер. Кстати, и на гитаре умел играть.
— А мой отец любил свистеть, — сказала женщина. — Помню, он частенько насвистывал. — Она посмотрела на рощицу, а потом на противоположную сторону улицы, где стояло здание начальной школы. Учеников не было видно, никто не входил и не выходил. Миссис Херберт пришло в голову, что, сколько она ни ездит на кладбище, она никогда не видела у школы детей. Но она твердо знала, что дети ходят в эту школу, как знала, что похороненные на кладбище когда-то ходили по земле, ели, откликались на свои имена. Как знала, что Хоумер Медли прекрасно пел тирольские песни.
— Если я завтра умру, интересно, какой меня запомнят мои малышки? — неожиданно подумала вслух женщина.
Не зная, что ответить, миссис Херберт промолчала.
Женщина заговорила снова:
— Мне хочется привести сюда своих девчушек, но я не выношу, когда дети бегают по могилам.
— Я понимаю вас, — откликнулась миссис Херберт. И в тот же миг вспомнила своего отца. Вспомнила, почему он не хотел, чтобы его похоронили на большом окружном кладбище, там, в их родном Арканзасе. «Я хочу лежать поближе к дому, чтобы мои внуки могли, когда захотят, попрыгать на моей могиле», — говорил он. Но получилось так, что вся семья уехала из Арканзаса, и теперь уже не имеет значения, где его могила.
— Я всегда стараюсь проходить у изножья могилы, — сказала женщина. — Но иногда забываю. — Она засунула руки в задние карманы джинсов и бросила взгляд на колумбарий. — Тем, кого сожгли, не о чем беспокоиться. — Она вынула руки из карманов и снова села на траву рядом с могилой. — Никто по ним не ходит. Сидят себе в своих урнах.
Миссис Херберт вспомнила, как случилось, что останки Хоумера оказались в маленькой урне. Ллойд рассказывал, что сначала они с братом хотели привезти домой тело Хоумера, но это оказалось слишком уж канительно. Да и к тому же дорого. Поэтому они кремировали его, а коробку с прахом держали в поезде по очереди. От этих воспоминаний ей захотелось сказать что-то о Хоумере. Хоумера она знала с детства: она познакомилась с ним почти тогда же, когда и со своим мужем. Тут ей пришло в голову, что ведь она могла бы выйти замуж и за Хоумера. Но она сразу прогнала эту мысль. Несчастье с Хоумером сильно подействовало на нее. Как-то она случайно встретила Ллойда в универсаме, они разговорились, речь у них зашла и об этом. Ллойд покачал головой и сказал: «Хоумер далеко пошел бы, если бы не попал в дурную компанию». И больше он не сказал ничего.
Женщина что-то смахнула с могильной плиты.
— Мой отец по-глупому погиб, — сказала она. — Мы всей семьей тогда пошли купаться на речку. Нас, детей, уложили спать в купальне. Проснулась я от крика матери: «Ваш папа утонул». Какой-то пьяница пытался переплыть реку, и, когда мой отец бросился спасать его, тот утянул его вниз. «Ваш папа утонул», — все повторяла мама. Но в детстве многого не понимаешь, — сказала женщина. Потом добавила: — Да и когда вырастешь — тоже.
Потрясенная миссис Херберт прикусила нижнюю губу, потом облизнула ее. Не найдя слов утешения, она сказала:
— Хоумер вот вернулся живым со второй мировой войны, а умер в Калифорнии законченным пьяницей.
Она покачала головой. Ничегошеньки-то она не понимает.
Женщина легла на траву и вытянулась поудобнее. Потом поглядела на миссис Херберт и кивнула. Миссис Херберт чувствовала, что женщина уносится мыслями прочь, и хотела удержать ее внимание. Но ничего, кроме Хоумера Медли, ей в голову не приходило. Почему он не идет у нее из головы? Ей хотелось рассказать женщине все, что она знала о Хоумере. О том, как он попал в дурную компанию Лестера Йейтса, который уже отсидел в тюрьме за совращение девушки. Как Бьюла Луни в 1935 году поехала на скачки в Калифорнию, в Санта-Розу, и привезла оттуда новость, что Хоумер женился, причем на красавице! Но долго с ним она не прожила. Он напился, разбил фары их машины, пригрозил жене, что откусит ей нос.
Ничего этого она не рассказала. Не могла. Да и женщина, похоже, задремала. Миссис Херберт смотрела на нее и думала, как это здорово — лежать вот так рядом с отцовской могилой. Тут женщина приподнялась на локте.
— В тот день, когда мы развелись, я пришла сюда, — начала она. — С тех пор хожу часто. Однажды легла здесь и заснула. Смотритель подошел ко мне и спросил, не случилось ли со мной чего. Да нет, ответила я, со мной все в порядке. — Женщина тихо засмеялась и откинула назад свои черные волосы. — А на самом-то деле я не знаю, все ли у меня в порядке. Вот и хожу сюда, чтобы пораскинуть мозгами. Будь жив отец, я бы у него спросила, что нас, меня и дочек, ждет. Есть уже человек, который готов занять место моего бывшего мужа. Но если даже кто-то вот так и подворачивается, нехорошо ведь цепляться за первого встречного. Мне уже пора за ум браться. — Помолчав, добавила: — О дочерях подумать надо, но и о себе ведь — тоже.
Миссис Херберт понимала, что ей рассказывают что-то очень важное — жаль, что она не знает, как утешить свою новую знакомую. У них с мужем детей, к сожалению, не было, и, как со многим другим в своей жизни, она примирилась и с этим. А вот теперь она вдруг представила, что ведь и у нее могла бы быть взрослая дочь: было б с кем поговорить, кому дать совет, помочь в трудную минуту. Жизнь обделила ее чем-то очень важным, и она ничем не может помочь этой женщине, только стоит и слушает. Ее муж умер около года назад, и с тех пор она почти ни с кем не разговаривает, разве что иногда перекинется парой слов. А здесь вот вдруг заговорила о Хоумере, рассказывает о нем совсем незнакомой женщине и сама выслушивает ее. Воспоминания о Хоумере рвались наружу, и ей непременно надо было рассказать все молодой женщине, хотя она и не знала зачем.
Тени от деревьев легли на выходящую к школе часть кладбища. Женщина повернула голову к могиле, и миссис Херберт подумала, что она молится или настраивает себя на молитву.
