Бернар Вербер - Смех Циклопа
Лукреция чувствует непреодолимое желание смеяться. Хохот накапливается в ней, как пар в гейзере.
Нет! Нельзя! Надо держаться. Это всего лишь химическая реакция!
Лукреция хочет ударить доктора Скалез, но у нее нет на это сил. Ее вялые жесты смешны. Ее сердце начинает стучать с утроенной скоростью.
Катрин Скалез вынимает из шкатулки свернутый в трубочку листок обычной бумаги. Она кладет записку на видное место.
– Я оставляю вам «Шутку, Которая Убивает». И осмелюсь дать совет: «Не читайте»!
Лукреция закрывает одной рукой глаза себе, другой – Исидору. Доктор Катрин Скалез спокойно выходит из кабинета и запирает дверь на ключ. Исидор и Лукреция не в состоянии ей помешать. Исидор отталкивает руку Лукреции, он хочет увидеть записку. Лукреция вцепляется в его рукав. Она пытает выговорить сквозь смех:
– Это искра… для пороха. Если вы прочтете… шутку… ха-ха-ха… будет взрыв! Ха-ха-ха!
Начинается то ли танец, то ли борьба. Исидор пытается схватить записку, Лукреция старается его удержать. Исидор спотыкается и падает. Он начинает корчиться на земле. На губах Лукреции выступает пена, она стучит кулаком по полу, надеясь, что боль пересилит действие веселящего газа.
– Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха!
Их дыхание становится прерывистым, сердцебиение учащается. Исидор хватается за ножку кресла и с трудом поднимается на ноги. Он снова пытается подойти к столу, на котором лежит листок бумаги с манящей смертоносной шуткой. Лукреция пытается его остановить.
– Ха-ха-ха! Нет… Ха-ха-ха! Исидор… Ха-ха-ха! Не читайте…
170
Три белые мышки сидят в клетке и хвастаются.
Первая говорит:
– Я – великий ученый. Я занимаюсь физикой. У меня в клетке стоит колесо, подсоединенное к динамо-машине. Я открыл закон, который гласит: «Чем быстрее я бегу в колесе, тем ярче горит лампочка».
Вторая мышка отвечает:
– Это что! Я тоже ученый, только гораздо более великий. Я занимаюсь геометрией. Я вывел математическую формулу, позволяющую в два счета найти выход из любого лабиринта. Благодаря этой формуле можно сэкономить много времени.
Третья мышка вступает в разговор:
– Чепуха! Вот я действительно сделала настоящее открытие. Я занимаюсь психологией животных. Можете мне не верить, но я подчинил людей своей воле. Это называется «условный рефлекс». Достаточно нажать на кнопку звонка, и люди тут же приносят еду.
Отрывок из скетча Дария Возняка «Наши друзья животные»
171
Звуки хохота наполняют кабинет доктора Скалез. Исидору и Лукреции кажется, что давно умершие юмористы, в нелепых позах застывшие на фотографиях, с усмешкой наблюдают за ними.
Исидор по-прежнему пытается дотянуться до стола, на котором лежит освещенный лампой листок – предмет всеобщего вожделения.
Это не фотобумага, думает Лукреция, используя те нейроны, которые еще нормально функционируют. Она не почернеет на свету.
Катрин Скалез говорила, что шутка состоит их трех частей.
Голова монстра.
Туловище.
И хвост.
Если прочесть все три части, дракон изрыгнет пламя, которое подожжет фитиль и взорвет динамит.
Перекатившись по полу, Лукреция хватает приближающегося к столу Исидора за ногу. Сотрясаясь от хохота, они вяло борются.
– Дайте мне прочесть, Лукреция! Ха-ха-ха!
– Ни за что, никогда! Ха-ха-ха!
– Я хочу знать! Ха-ха-ха!
Исидор плачет крупными слезами, но неуклонно продвигается к заветной цели.
Вот его слабое место. Любопытство.
Я сильнее его. Я могу смириться с незнанием.
Неожиданно в памяти Лукреции возникает золотая статуя, венчающая купол церкви Сен-Мишель. Святой Михаил, убивающий дракона.
Она должна силой разума одолеть дракона.
Любовь – это меч.
Остроумие – щит.
Она уже не помнит, где прочитала эти слова, которые сейчас приобретают особый смысл.
Любовь – это меч.
Лукреция знает, что любовь к Исидору поможет ей найти оружие, которое победит его любопытство. Она перебирает в памяти моменты, которые помогали ей преодолеть первобытный импульс. Вспоминает Мари-Анж и страдания, которые та ей причинила.
Вот тормоз, использовать который нас научил Стефан Крауц.
Я должна отчетливо представить себе этот страшный миг из прошлого.
Мне нужно вновь почувствовать, как она привязывает меня к кровати, как затягивает повязку на глазах, как засовывает кляп в рот.
«С первым апреля!»
Вот зачем необходимы трагические воспоминания. Они отбивают охоту читать смертоносные шутки.
Она воображает себя в таких же латах, с таким же щитом и мечом, как у святого Архангела Михаила. Она вонзает клинок в голову дракона. Тот разевает пасть и умирает.
Во всю силу своих легких, она издает бешеный боевой клич:
– С первым апреля!
Лукреция чувствует прилив сил. Она встает, хватает записку и рвет ее на четыре части.
К ней приближается хохочущий Исидор и пытается собрать обрывки текста, словно пазл. Лукреция, не прекращая смеяться, рвет бумагу на мелкие клочки, но Исидор упорно продолжает складывать на глазах усложняющуюся головоломку.
Абсурдность собственного поведения вызывает у Исидора и Лукреции новый приступ хохота, и они, обессиленные, падают на пол.
Через некоторое время Лукреция, задыхаясь, с трудом встает и пытается открыть окно, но не находит ни ручки, ни шпингалета. Она берет стул и из последних сил швыряет его в стекло, которое выдерживает удар.
Исидор добредает до коллекции клоунских носов и разбивает витрину. Но фильтра у носов нет. Исидор, опираясь о стену, добирается до стола, открывает ящик, достает огромный клоунский нос и надевает его.
– Ха-ха-ха! Не смешите меня, сейчас… совсем не подходящий момент. Ха-ха-ха!
Но секунду спустя Лукреция понимает, что Исидор нашел противогазы, и тоже поспешно натягивает на себя маску. Им становится легче дышать, они постепенно находят в себе силы самостоятельно держаться на ногах.
Лукреция пытается высадить дверь, но та слишком прочная. Исидор снимает трубку со стоящего на столе телефона.
– Ха-ха-ха! Алло, полиция? Освободите нас, мы заперты в больнице Жоржа Помпиду, в неврологическом отделении. Ха-ха-ха!
Полицейский на другом конце провода решает, что это шутка, и бросает трубку. Исидор звонит пожарным, но с тем же результатом.
– Ха-ха-ха! Нужно позвонить надежным людям. Я сейчас попытаюсь, – говорит Исидор, пытаясь вспомнить номер и набрать его непослушными пальцами.
Помещение по-прежнему полно веселящего газа. И даже сквозь фильтр противогаза Исидор и Лукреция продолжают им дышать.
– Не знаю, когда подоспеет помощь. Надо думать о чем-то печальном, – говорит он.
– Экономический кризис?
Лукреция хохочет.
– Ха-ха-ха! Осторожно, – говорит она, успокаиваясь. – Если будете смешить меня, я могу умереть. Нужно найти действительно грустную тему.
– Глобальное потепление?
Лукреция снова покатывается со смеху.
– Ха-ха-ха! О чем вы думаете, чтобы отдалить момент семяизвержения во время секса? – спрашивает она.
– Чтобы продержаться подольше, я думаю о Тенардье.
Лукреция опять хохочет, ее сердце начинает бешено колотиться.
– Ха-ха-ха! Вы убьете меня, Исидор! Скорее что-то печальное!
– Не знаю, подумайте о смерти ваших родителей.
Девушка продолжает смеяться.
– Ха-ха-ха! Вы забыли, что я – сирота! Родители бросили меня на кладбище!
– Извините!
Исидор тоже хохочет.
– Вот, я придумал нечто очень грустное.
Он шепчет что-то на ухо Лукреции, и им удается немного успокоиться. Сердцебиение замедляется, но тела продолжают корчиться от судорог и спазмов.
Тут Лукреции в голову приходит идея. Вспомнив, как Исидор спас ее в театре Дария, она собирает обрывки бумаги, оставшиеся от смертоносной шутки, и поджигает их. Огонь разгорается. Дым поднимается к противопожарному датчику и… ничего не происходит.
Лукреция подносит горящую бумагу прямо к датчику, но он не включается. Видимо, он неисправен.
Ну, теперь мы пропали. Главное, не смеяться над этой анекдотической ситуацией.
И тут дверь в кабинет резко распахивается.
Исидор и Лукреция с изумлением смотрят на своего спасителя. Это Жак Люстик, Капитан Каламбур и хранитель подземного зала с неудачными анекдотами. Он решительно входит в комнату, держа в руках инструмент, позволивший ему открыть дверь – обычный лом.
– Извините за некоторое опоздание, – говорит он. – По приказу Беатрис я иду по вашему следу с тех пор, как вы покинули монастырь на горе Сен-Мишель. Честно говоря, маячком мне служил ваш хохочущий брелок. Меня задержало одно недоразумение, случилось вот что…
Лукреция бросается к нему и зажимает ему рот.
Он хотел завершить фразу шуткой.
