Роберт Стоун - Дамасские ворота
— Вы что, — спросила она, — из ЦРУ или вроде того?
— Нет, я дипломированный религиовед.
— Смерть богохульнику! — вопил гид. — Смерть Салману Рушди!
Он мог говорить, не опасаясь опровержения. Итак, все они поспешили по Эль-Вад к Баб-аль-Хадиду, Лукас и Лестрейд, старик-гид Ибрагим и молодая англичанка-репортерша, ни минуты не верившая в то, что Салмана Рушди привезли в Иерусалим посмотреть, как будет взорвано священное место, — а за ними толпа почти в сотню воинственно кричащих палестинских мужчин и мальчишек.
На одной из улиц, которую они попытались перейти, шла настоящая война. Наспех сделанные коктейли Молотова летели с крыш, как плохо слепленные равиоли, взрываясь в воздухе, на мостовой или в руках тех, кто их сделал. Крики, пылающие шпалеры в садиках на крышах и запах горящих лимонных деревцев. «Голани» вели огонь, продвигаясь вдоль стен, а их снайперы старались подстрелить самозваных Давидов в толпе врагов. Молодой парень с воплем упал на мостовую, его куфия и футболка с эмблемой «Окленд рейдерс»[451] были объяты огнем.
Лукас и его группа попытали удачу на другой улице. Лукас загородил собой Лестрейда. Англичанка — Ибрагима, который, несмотря ни на что, норовил исполнять роль гида.
— Северная и западная сторона благословенного Харама, — кричал он, — представляют собой самый прекрасно сохранившийся средневековый исламский комплекс в мире!
Загремела автоматная очередь, в точности как пистолет-пулемет Томпсона. Ибрагим прижался лицом к мостовой и закрыл голову руками.
— Господи! — сказала Салли Коннерс. — «Томпсон». Прямо как в Белфасте.
— Белфаст без «Гиннесса», — добавил Лукас.
— Я тебя умоляю, — вздохнула она по-женски презрительно.
Толпа шедшей за ними палестинской молодежи бросилась вперед, приходя во все большее возбуждение. Кто-то размахивал палестинским флагом. Снова это напомнило Лукасу Газу.
— Слушайте, — сказал он гиду, — мы дошли до Баб-аль-Хадида. Отсюда должен быть короткий путь, не по улицам.
Гид, не поднимая головы, прохрипел:
— По крышам. От ворот Баб-аль-Назир.
— Но армия займет крыши, — возразила англичанка. — Это первое, что они сделают.
— Первым делом они будут защищать Еврейский квартал, — сказал Лукас. — Затем займут израильские учреждения в Мусульманском. Могут занять позиции и вокруг раскопок.
— По крышам, — настаивал Ибрагим.
— Да, он прав, — сказал Лестрейд. — По крышам мы можем дойти до самой стены Харама. Но армия займет все здания, которые контролируют площадь перед стеной, все самые высокие точки.
— Как мы выйдем на крыши? — поинтересовалась Салли Коннерс. — Будем стучаться в двери?
— Пойдем за шебабами, — ответил Лукас. — Как думаешь? — спросил он гида.
Ибрагим посмотрел во тьму впереди, поднялся и закричал, обращаясь к молодежи, стоявшей вдоль стен домов по обеим сторонам узкой улицы. Нигде не было ни огонька. Только луч вертолетного прожектора освещал переулки и арки Старого города.
— Al-jihad! — вскричал старик-гид. — Al-Haram. Itbah al-Yahud!
— Itbah al-Yahud? — спросила репортерша. — Что это значит?
— Разве вы не говорите по-арабски? — удивился Лукас.
— Так, немного, — сказала Салли Коннерс. — Но такой фразы не помню.
— Поговорим об этом позже. Это патриотическая песня. Вроде «Воинов Харлеха»[452] или «Носи зеленое и на шляпе трилистник»[453].
— Что?
— Извините, — сказал Лукас. — Я немного не в себе, день был трудный. Это призыв: «Убей евреев!»
— О, понятно.
Женщина с головой, плотно замотанной платком, открыла им дверь, и они — несколько десятков шебабов, Лукас, его английская коллега и Лестрейд — прошли внутрь. Промчались через лестничные площадки, где чувствовался запах тахини и духов, через чью-то спальню и выскочили на плоскую крышу. Ибрагим, размахивая палкой, пытался изобразить из себя предводителя, показывающего дорогу, но шебабы обогнали его. Он тревожно оглянулся в поиске иностранцев, которые обязались ему заплатить.
— Туда! — кричал он.
Из ниоткуда их ослепил луч с вертолета, с соседней крыши принесло облако газа, в несколько секунд пряный запах сменился жгучей вонью. Газовые гранаты дождем сыпались на следующий дом, стуча и взрываясь под чудовищное стаккато двигателей вертолета.
Лукас в последний раз глянул на звезды — стояла прохладная, ясная ночь — и заслонил глаза рукой. Сильный восточным ветер мог скоро отнести газ в другую сторону. Шебабы вновь были застигнуты в тот момент, когда появились на второй примыкающей крыше ближе к Хараму. Их окутал густой дым, кому-то тяжелые гранаты попадали по голове, кому-то по руке. Молодые люди стонали и ругались; вертолет накренился и пошел на второй заход. Лукас и его группа на крыше сидели затаясь, пока вертолет не нашел новую добычу между прилавками базара у ворот Баб-аль-Катанин.
Ибрагим принялся вопить на классическом арабском, поминая день Суда, ангела тьмы Елжиба, убийство евреев и джиннов.
— Пожалуйста, сэр, — попросила его англичанка, — может, мы пойдем дальше?
Онемев от изумления, что его назвали сэром, и в порыве галантности тот оперся на палку и поклонился, прижав руку к сердцу. В двух футах от места, где они стояли на крыше, просвистела самая что ни есть настоящая пуля.
— Господи! — воскликнула Салли Коннерс. — Неудивительно, что во время интифады убивают по шесть человек в день.
— Шесть, — сказал Лукас, — это серьезная цифра.
66
Сония услышала шум над головой и, направив вверх луч фонарика, увидела пару армейских башмаков в проходе, который вел, казалось, прямо в потолок. В следующий момент владелец башмаков протиснулся сквозь отверстие и, согнув колени, приземлился с тяжеловесной грацией прямо возле нее. Она осветила его своим слабым фонариком, но он достал свой. И направил луч на нее.
Бежать было бессмысленно, поэтому она осталась стоять как стояла. В мощном луче фонаря спрыгнувшего человека она увидела у ног статуи рюкзак, на первый взгляд похожий на ранец со сложенным парашютом. Но его верхний клапан был приоткрыт, и под ним она разглядела путаницу разноцветных проводов и крупные батареи. Дитя революции, Соня сразу узнала бомбу.
Сквозь тот же ход в потолке протиснулась группа вооруженных людей. Некоторые приземлялись ловко, как их предводитель, но большинство не были профессионалы и сваливались как мешки.
— Все-таки нашла, да? — сказал предводитель Сонии, пока его люди приводили себя в порядок. Это был Януш Циммер.
— Угу! Ты прав, приятель. А еще я позвонила в Шабак и сообщила в пограничную полицию, так что они скоро будут здесь и возьмут вас за задницу.
— Действительно сообщила? — спросил Циммер. — Считаешь, что это правильно?
— Правильно.
Сония огляделась, высматривая Фотерингила, по-прежнему ли он с ними.
Прошло несколько секунд, и до них донесся жуткий скрежет металла и грохот камней, как удар прибоя о скалистый берег.
— А вот и они, мистер, — сказала Сония. — Дождались.
Только она сама не верила, что это Шин-Бет или полиция. Из всего, что мог ей напомнить этот страшный грохот, она подумала о «Падении дома Ашеров»; рассказ По, который, как она где-то слышала, был основан на прочитанной некогда писателем истории о египетском храме-гробнице, который стоял на острове среди болот.
— Тоннель едва держится, — без особого интереса заметил один из группы.
— Да ну? — сказал Циммер. — Это ты… ты, так тебя раз-этак, едва держишься.
Тут раздался оглушительный голос — голос, в котором не было и намека на что-то сверхъестественное. Обычный полицейский громкоговоритель. Каждая фаза звучала дважды: на иврите и на английском.
Сония от изумления потеряла дар речи.
— Шабак, — сказал один из банды Фотерингила. — Все-таки она им сообщила.
— Сообщила, — спокойно проговорил Циммер.
— Еврей на еврея, — сказал кто-то в группе. — Еврей убивает еврея. Это то, чего мы опасались.
— Никто никого не убивает! — закричал Циммер. — Опустите оружие. — Он обвел помещение лучом фонаря и назвал восемь или девять имен. — Идите к входу в тоннель.
Названные колебались.
Позади фонаря возник Фотерингил, словно дух, прошедший сквозь стену.
— Выполняйте! — приказал он по-военному. — Слышали, что вам сказали?
— Ну что, где Лестрейд? — спросил его Циммер.
Люди, которых он привел с собой, топтались на месте в некотором замешательстве.
— Лестрейд в порядке, — ответил Фотерингил. — Мы не вывезли его. Но город в мешке. Лестрейд будет с Лукасом и журналистами.
— А ты, значит, решил сюда заглянуть?
— Да. Подумал, что могу быть полезным.
