Фрэнк Норрис - Спрут
Но прежде чем Магнус ответил, Гарнетт повернулся к Кисту.
- Вот и мы настаиваем, чтобы он выступил, только он отказывается.
- Да, верно,- закричали в один голос несколько человек из тех, кто окружал Магнуса,- именно об этом мы его и просим.
Кист повернулся к Магнусу.
- Как же так, Губернатор?..- воскликнул он.- Вы должны им ответить. Почему вы не хотите вывести их на чистую воду?
- Я… я…- Магнус расстегнул воротничок.- Это все ложь. Но я… я не стану… это было бы ниже моего… ниже моего достоинства.
Кист во все глаза смотрел на него. Неужели это был тот самый Магнус - их лидер, гордый, безукоризненно честный, человек несгибаемого мужества, который единым словом своим мог укротить толпу? Неужели он боится прямо взглянуть в лицо наемным клеветникам?
- Ну вот что,- сказал вдруг Гарнетт.- Это действительно ложь? Ведь комиссия была избрана честно?
- Как вы смеете, милостивый государь! - взорвался Магнус- Как смеете вы задавать мне подобные вопросы, требовать от меня отчета. Прошу вас запомнить, я не потерплю, чтобы…
- Э, бросьте! - перебил его кто-то.- Нас, Деррик, не запугаешь! Такого рода разговор был хорош когда-то, но не теперь. Мы желаем знать - да или нет?
Все! Он безвозвратно утратил способность повелевать, былое умение подчинять себе людей. Фундамент, на котором держалась его власть, рухнул. Давно уже пошатнулся. Он разрушил его своими руками. И вот утратил авторитет. Стоит ли и дальше притворяться? Ведь они же по глазам видят, что он лжет, слышат это по голосу! Продолжать ломать комедию? Но это же глупо! Он потерпел крах. Обанкротился! Нет больше Хэррена. Скоро не будет и ранчо. Деньги он потерял… Лаймен?.. лучше бы он тоже умер. Честь его запятнана. В жестокой борьбе погибло все, что было ому дорого. Не осталось ничего. И внезапно последние остатки оболочки, скрывавшей его истинную суть и сохранявшейся на удивление долго, разом спали с него.
- Комиссия была избрана честно? - настаивал Гарнетт.- Делегаты… Подкупили вы их или нет?
- В тот момент мы не могли быть слишком разборчивы в средствах,- с запинкой произнес Магнус.- Другого выхода не было…- И, собравшись с силами, закончил: - Да, я дал им по две тысячи каждому.
- Черт возьми! Вот же гадость! - воскликнул Кист, опускаясь на ветхую кушетку.
Наступило долгое молчание. Мучительный стыд охватил всех, кто находился в комнате, люди не знали, что сказать, куда девать глаза. Гарнетт, старательно делая вид, что не видит в происшедшем ничего из ряда вон выходящего, пробормотал:
- Понимаю. Именно это я и хотел выяснить. Да, теперь я понимаю…
- Ну что ж,- сказал Геттингс,- я, кажется, пошел домой.
Все зашевелились. И по одному стали продвигаться к дверям. Последним уходил Кист. Перед отходом он подошел к Магнусу и пожал его безжизненную руку.
- До свиданья, Губернатор,- сказал он.- Я на днях заеду к вам. Не падайте духом. Со временем все уладится. До скорого!
Он вышел, затворив за собой дверь.
Магнус Деррик еще долго оставался в артистической уборной. Он сидел в единственном кресле, глядя на свое отражение в треснувшем зеркале, которое долгие годы отражало лишь размалеванные личики субреток, дыша воздухом, пропахшим дешевыми духами и затхлой рисовой пудрой.
Пришел конец, крах всему! В течение стольких лет он не замарал себя ничем, был безупречно честен в своей борьбе, а жизнь ему выпало закончить здесь - в уборной провинциальной актрисы: сын его убит, обман, на который он пошел, выплыл наружу, друзья отвернулись от него, и остался он один - старый, конченый человек, опозоренный и обесславленный.
Вечером того дня Боннвиль пережил еще одно потрясение. В половине седьмого, когда Берман, который жил на окраине города в особняке, стоявшем в дубовой рощице, садился ужинать, в окно его столовой бросили бомбу. Она упала на пороге двери, которая вела в коридор, и взорвалась. Столовая была разрушена, все окна в доме выбиты. Сам Борман каким-то чудом остался жив и невредим.
VIII
В самом начале июля, приблизительно через месяц после сражения у оросительного канала и митинга в Боннвиле, Сидерквист, просматривавший как-то днем очередную почту у себя в кабинете в сан-францисской конторе, был приятно удивлен неожиданным появлением Пресли.
- Кого я вижу?! Прес! - воскликнул промышленник, когда молодой человек вошел в дверь, распахнутую перед ним служителем.- Ей-Богу, Прес собственной персоной. А я боялся - не заболел ли ты. Садись скорей! Выпьешь рюмку хереса? Я всегда держу здесь бутылку про запас.
Пресли взял рюмку и опустился в глубокое кожаное кресло, стоявшее рядом.
- Заболел? - отозвался он.- Да, я был тяжело болен. Собственно, мне и сейчас немногим лучше. Я совершенно разбит, раздавлен.
В голосе его звучала вялость и безразличие смертельно усталого человека.
- Вот те раз! - сказал Сидерквист.- Печально! Что ж с тобой было, Прес?
- Нервы, надо полагать: головные боли, бессонница, слабость. Резкий упадок сил, по словам доктора. «Сильное переутомление,- говорит он,- сильное по
трясение». Похоже, что я чудом избежал воспаления мозга.
- Легко поверить,- сказал Сидерквист серьезно,- после всего, что ты там пережил.
Пресли закрыл глаза - запавшие, обведенные темными кругами,- и прижал худую руку к затылку.
- Кошмар,- пробормотал он.- Неописуемый кошмар, и конца ему не видно. Вы обо всем этом знаете только из газет. Но там, на месте,- в Боннвиле, в
Лос-Муэртос,- о, вы даже представления не имеете, в каком отчаянном положении оказались фермеры после поражения в суде, после решения Верховного суда, согласно которому они лишаются права владения. Мы до последней минуты надеялись, что закон будет на стороне фермеров. Мы полагали, что уж в Верховном-то суде Соединенных Штатов мы добьемся правды, и весть о вынесенном им решении была последним тягчайшим ударом. Для Магнуса Деррика это действительно смертельный удар.
- Бедняга Деррик! - пробормотал Сидерквист.- Расскажи мне о нем, Прес. Как он себя чувствует? Что собирается делать?
- Он полностью разорен, сэр. Решив вести хозяйство сам, без арендаторов, он вложил в свою ферму куда более крупные суммы, чем мы предполагали. Тяжба
с железной дорогой и политическая кампания по проведению Лаймена в члены Железнодорожной комиссии тоже отняли немало средств. Те деньги, которые шантажом выманил у него Дженслингер, были, по-видимому, последними. Но он ведь игрок,- вы же его знаете,- он все поставил на богатый урожай в этом году. И урожай действительно будет богатейший, только им воспользуется Берман и железная дорога. А Магнус остался без гроша.
- Какая трагедия! Какая ужасная трагедия! - проговорил Сидерквист.- Лаймен оказался подлецом, Хэррен убит, а теперь еще и это. И все обрушилось на него за такое короткое время, можно сказать в одночасье.
- Ладно бы это убило его,- продолжал Пресли.- Это было б не самое худшее.
- Чего уж хуже?
- Боюсь, откровенно говоря, очень боюсь, как бы он не лишился рассудка. Вся эта история ужасно на него подействовала. Если бы вы его видели, если бы вы только видели! Сгорбленный, жалкий, еле передвигающий ноги старик, почти впавший в детство. Целыми днями сидит в столовой, роется в бумагах - перелистывает их, раскладывает, связывает в пачки, опять развязывает, все что-то ищет, беспокоится, бормочет себе под нос, а потом отодвинет и начисто о них забудет. Сядет обедать и забы
вает, что надо поесть. Знаете, когда поезд проходит по Эстакаде, до его дома доносятся паровозные свистки, и всякий раз при этом на него нападает… не знаю даже что именно - пожалуй, боязнь. Он втягивает голову в плечи, будто ожидая удара, и сидит, не дыша, пока стук колес не стихнет вдали. Видимо, у него развился не
объяснимый, малодушный страх перед железной дорогой.
- И теперь ему, конечно, придется уехать из Лос-Муэртос?
- Да, всем фермерам придется покинуть свои владения. В двухнедельный срок. Те немногие арендаторы, которые еще оставались на землях Лос-Музртос, готовятся к отъезду. Собственно, потому я и приехал сюда. Семья одного из арендаторов, убитого вместе с другими,- по фамилии Хувен,- тоже поехала в город искать работу. Боюсь, что при отсутствии какого-то сверхъестественного везения им здесь придется крайне туго, вот я и хочу отыскать их и как-то им помочь.
- Ты сам нуждаешься в помощи, Прес.
- Ну что вы, стоило мне уехать подальше от Боннвиля, из тех страшных мест, мне сразу стало лучше. Но я не собираюсь здесь оставаться. Вот и надумал… обратиться к вам с просьбой. Не разрешите ли вы мне прокатиться на одном из ваших зерновозов? Доктор говорит, что морское путешествие пошло бы мне на
пользу.
- Ну, конечно, Прес, какой тут может быть разговор,- воскликнул Сидерквист.- Только мне жаль, что ты хочешь уехать. Мы думали, что ты поживешь эту зиму с нами за городом.
