Ион Агырбичану - «Архангелы»
«Василе определил ее точно! Лаура любит жизнь, жизнь ее радует! И в душе ее таится немалая сила и воля», — думал Гица.
Какие только чувства не посетили молодого инженера за столом, и не самым последним было чувство признательности Василе за то, что он не влюбился в Лауру.
Но именно он, Георге Родян, оказался единственным человеком, к кому Лаура, казалось, холодна. То ли потому, что не заметила в нем ничего особенного, то ли потому, что, напротив, он поразил ее чем-то необычайным. Девушка с ним и двух слов не сказала, а уж о непринужденной дружеской болтовне, похоже, нельзя было и мечтать. Даже когда она изредка смотрела на соседа, глаза у нее были внимательны и серьезны. Нет, Гица решительно не понравился Лауре.
Молодого священника упросили петь народные песни, потом романсы. Мужчины, в особенности те, у кого бороды поокладистее, с охотой прикладывались к стопочке. Время бежало быстро. Протопоп, к собственному удивлению, заметил, что уже четыре часа и ему пора уезжать, чтобы засветло добраться до соседнего села, где на завтрашний день назначен в школе экзамен. Он выпил еще один, последний, как в деревне говорится, «у лошадиной морды» стаканчик, и коляска под прощальные крики оставшихся тронулась в путь.
Не успели все снова усесться за стол, как Василе Мурэшану сказал:
— А теперь и мы хотим вас поблагодарить. И я благодарю вас от всего сердца, с сожалением вас покидая…
— Как это покидая? Никуда ты сегодня не поедешь! — заявил отец Поп.
— В шесть часов я уезжаю вместе с домнулом инженером. У нас очень важные и срочные дела! — выдавил из себя Василе.
Священник, ничего не понимая, посмотрел на попадью, попадья на священника.
— Не можешь ты так уехать… — уже сердито заговорил отец Поп.
— Я и сам не знал, что мне придется уезжать сегодня. Поэтому я вас и не предупредил, — отвечал Василе.
— Вот так незадача! Да как же так можно? — вздыхал священник. Потом предложил: — Ну, хоть в дом зайди на минутку (обедали они на террасе), я с тобой передам письмо отцу Мурэшану. Вот так незадача! — повторял он, переступая порог.
Отец Поп не знал, с чего начать, что сказать; он копался в книгах, стоявших на полке, как будто никак не мог найти письма. Василе стоял у двери и терпеливо ждал. Потом он резко повернулся к молодому священнику, взглянул на него исподлобья и спросил:
— Значит, уезжаешь?
— Да, — глухо сказал Василе. Он давно уже с душевным неуютом ожидал этого разговора.
— И больше не вернешься?
— Вы же знаете, что у меня приход и я должен в нем быть как можно скорее, — отвечал юноша, глядя в пол.
— Вот именно поэтому ты и должен был бы вернуться, — настойчиво проговорил священник. — Что за дурацкая история! — Отец Поп кипел от возбуждения, но сказать про Лауру не решался и теперь.
Василе заговорил сам:
— Я хочу все объяснить, отец Поп. Мне известны намерения моего отца, но когда я ехал в Гурень, мое сердце и слово были уже отданы другой. Домнишоара Лаура девушка редких достоинств, но я уверен, что она никогда бы не согласилась выйти за меня замуж.
Священник испытующе посмотрел на Василе: смеется он, что ли?
— Ты… ты… — Ему хотелось сказать: «Ты с ума сошел».
— Нет, не согласилась бы, — повторил Василе.
— А откуда тебе это известно? — сдерживая гнев, холодно спросил отец Поп.
— От самой домнишоары.
— От Лауры?
В этот миг в комнату вошла попадья. Материнское сердце ее не выдержало, она непременно хотела знать, что происходит. Неужто их планы, на которые они с мужем возлагали столько надежд, рассеются словно от дуновения ветра?
Попадья застыла у притолоки.
— Да, от самой домнишоары, отец Поп! Она говорила мне, что со мной ей приятно вести дружеские беседы, но замуж за меня она бы не вышла.
— Глупости! Лаура всегда говорит глупости! — послышался из дверей голос попадьи. — На слова Лауры нельзя полагаться.
— Разрешите мне быть другого мнения, — улыбаясь, возразил Василе. — Возможно, я знаю домнишоару лучше, чем вы. Она говорит всегда только то, что и в самом деле думает. Она очень откровенна, и у нее достаточно сил, чтобы добиваться того, что она считает истинным. Домнишоара Лаура удивительная девушка, и, уверяю вас, ее будущее более блестяще, нежели то, какое мог бы обеспечить ей я. И это будущее, поверьте, не за горами.
— Ничего не понимаю, что ты говоришь, — хмуро пробормотал отец Поп.
— В скором времени все поймете. Я не думаю, что ошибся. И позвольте поблагодарить вас обоих от всей души за сердечное гостеприимство, каким я пользовался почти два года.
Василе пожал руки священнику и его жене. Выходя из комнаты, он столкнулся с домнишоарой Лаурой.
Оставшись наедине с Лаурой, инженер Родян в первую очередь обратил внимание на то, как она побледнела, услышав, что Василе уезжает сегодня вечером. Синие глаза ее уставились куда-то в пустоту и уже не искрились веселостью. Когда попадья встала из-за стола, Лаура рванулась вслед за ней, но все-таки усидела на месте. Две слезинки бриллиантами повисли на ее длинных густых ресницах.
— У вас красивое село, домнишоара, — с трудом выдавил из себя Гица.
— Теперь оно не будет таким красивым, — проговорила девушка, не глядя на него.
От такого ответа в душу молодого человека пахнуло холодом. «Она любит Василе», — понял он. Они молчали, молчать было тяжело. Наконец Гица преодолел себя:
— Вы даже не знаете, как я завидую Василе, домнишоара.
— Домнул у Мурэшану? — переспросила Лаура, по-прежнему глядя куда-то вдаль.
— Да, домнулу Мурэшану, — подтвердил Гица.
— И чему же вы так завидуете, хотелось бы знать?
— Тому… тому, что с его отъездом село перестанет быть красивым, — нерешительно проговорил Гица.
Лаура обернулась к нему, и по губам ее легкой бабочкой порхнула улыбка.
— Я заметила, что молодые люди склонны к преувеличениям. И напрасно. Действительно, село опустеет без домнула Мурэшану, потому что мне не с кем будет смеяться, гулять и разговаривать. Мне жаль наших прогулок. — Она вновь взглянула на Гицу, легкая улыбка тронула ее губы.
— И только-то? — недоверчиво переспросил Гица.
— Разве этого мало? Остаться в деревне без приятного общества, без собеседника умного и веселого…
— Красивого! — улыбнулся инженер.
— Красивого? — Глаза Лауры удивленно распахнулись, и взор их, смягчившись, задержался на Гице. — Мне он не кажется красивым.
— А не могли бы вы сказать, кто тогда кажется вам красивым, домнишоара? — робко, но с улыбкой спросил инженер.
— Вы хотите знать это?
— Да.
— Правда хотите? Вас это интересует? — продолжала спрашивать Лаура, освещая Гицу взглядом своих синих глаз.
— Очень интересует! — живо откликнулся молодой человек.
Девушка шагнула к нему, наклонилась и шепотом, прошелестевшим словно шелк, сказала:
— Вы!
Повернулась на каблуках и бросилась к двери. Дверь в тот же миг распахнулась, и на пороге показались Василе Мурэшану и отец с матерью.
Спустя недолгое время молодые люди, сидя в скрипучей расхлябанной бричке, катили на станцию. Первую половину пути они проехали молча. Потом, словно подумав об одном и том же, переглянулись с улыбкой, и Гица спросил:
— Самую последнюю новость знаешь?
— Если сообщишь…
— Я услыхал из собственных уст домнишоары Лауры, что нравлюсь ей.
— И я!
— Ты тоже ей нравишься?
— Нет. Услыхал из ее собственных уст, что ей нравишься ты. Видел, как она прикрыла мне рот ладошкой? Это чтобы я не предал гласности доверенный мне секрет.
— Потом вы еще шептались, да? — Гица не на шутку разволновался.
— Да.
— И что же она тебе сказала?
— Что ты красивый.
— Надо же! — вспыхнул инженер.
— Ничего удивительного, дорогой домнул Родян, такова Лаура: всегда искренна и ничего не умеет скрыть. Я знаком с ней два года и знаю: эта девушка никогда никого ни в чем не обманет. Ей это просто в голову не придет.
Оба снова надолго замолчали. Впереди уже виднелась станция.
— Знаешь, о чем я думал? — вдруг спросил Гица.
— С удовольствием узнаю, — весело откликнулся его спутник.
— Что буду просить руки домнишоары Лауры.
— Исполняется! — воскликнул Василе.
— Что исполняется?
— Мое предсказание. Я напророчил ее родителям, что у домнишоары Лауры будет блестящее будущее, если она не выйдет за меня замуж. — И Василе принялся рассказывать, какой трудный разговор был у него с отцом Попом.
Купив билеты, молодые люди уселись в поезд и погрузились в мечты: Василе думал об Эленуце, Гица о Лауре.
Ах, молодость, молодость!
Как далеки были оба от всех несчастий, что обрушились на семейство Родян. Они думали только о своем будущем, только о своем счастье. Они строили воздушные замки, поселив туда двух прелестных девушек. Весь остальной мир больше не существовал!
