Китлинский - Клан – моё государство 3.
– От этого нет,- заверил Игорь.- Напиток богов. Нектар.
– Мне в самолёте мужик говорил, чтобы я на этикетку не смотрел, что самогон. Тут тоже не та этикетка?
– Коньяк. Чистейший. Двадцать лет выдержки,- Игорь взял в руки стакан.- Такого в мире нигде не делают. Не умеют. Морды кривые.
– Давай, Вильям!- Сашка взял свой стакан.- За встречу, что приехал, что не побоялся. Только до дна. У нас первую пьют до дна. Потом каждый сам определяет пить или нет. В этом первом полном стакане все тосты, а дальше без них,- они выпили. Игорь мгновенно в два огромных глотка. Сашка большими глотками и тоже быстро. Вильям посмотрел на них и потянул, выдохнув из лёгких воздух, чего Сашка раньше за ним не замечал. Он пил мелкими глотками, долго, быстро не позволяла пить привычка. Поставив пустой стакан на стол, Вильям стал искать, чем же закусить. Игорь ткнул пальцем в капусту и, не раздумывая, Вильям взял щепоть и отправил себе в рот. Это подзадорило Игоря.
– Видишь, Санька! Он с нами поживет три месяца и от него вся аристократическая элита в Лондоне станет шарахаться.
– Не!- ответил Сашка.- Не будет. Они и так уже через дорогу перебегают на другую сторону. Мы там устроили пару кутежей таких, что сама королева делала нам внушение. Да, Вильям?
– Отказываться от грехов трудно. Слишком явно. Я исповедовался перед поездкой, хоть и не верю сильно и свои дела личные в порядок привёл, мало ли что. Вдруг сопьюсь и потеряюсь в дороге, да так и останусь в России. У того, кто пьёт родины нет. Она там, где есть выпить,- Вильям научился шутейному сарказму от Сашки. Тот в подпитии мог это делать так, что слушатели, а англичане не особо смешливы, сидели при его рассказах с открытыми ртами, напрочь забывая о том, за чем они пришли в вечерний клуб.
– А что?!- поддержал его идею Игорь.- Бумаги тебе Санька сладит хорошие, бабу отыщем, обрусеешь, наделаешь детей, потомки потом вашу фамилию прославят, а те родственники, что остались в тумане, станут завидовать чёрной завистью. Задымят от злости.
– Почему задымят?- Вильям ещё не всегда понимал по-русски, а некоторые словосочетания и обороты надо было ему объяснять.
– Это из военного лексикона,- улыбаясь, сказал Сашка.- Они так говорили, когда им удавалось поджечь немецкие "тигры" и "пантеры". Они в пехоте до самого Берлина бутылками с зажигательной смесью пользовались, хоть немцы и придумали, как двигатели обезопасить. Это только в кино противотанковые гранаты были, до передовой они не доходили. Их тыловые бросали в реки и озёра. Рыбу глушили.
– Почему?- спросил Вильям.
– Ты его не слушай. Всё у нас в конце войны было,- Игорь махнул в сторону Сашки рукой.- Это он подкалывает. Слово подкалывает понимаешь?
– Да. Шутит. Так переводится.
– Немцы увеличили нижнюю бронь. Мы ведь как делали. Бросишь гранату под танк и порядок. Экипаж мёртв. Потом бронь так поступать не давала. Стали бросать под гусеницы. Её разворотит, катки выбьет, а они сидят и по сторонам стреляют, вооружения у них было много. Иди их выкури!? Вот мы бутылки и бросали, когда он подбитый встанет. Выскакивали через три минуты.
– Нагревались?
– Дышать было нечем. Это теперь ставят фильтры и санузел, а в ту войну в танке сидеть было тяжело. Пороховые дымы не отводились,- пояснил Игорь. Он ушёл и принёс вторую бутылку, откупорил и поставил на стол.
– Что это за рыба?- Вильям уплетал красные дольки, заедая их хлебом, который был аппетитен не меньше.
– Кета. Балык,- Сашка подал Вильяму нож.- Много не жри, а то изжога задавит. Мажь масло на хлеб, сверху икру, это от кеты икра. В Европе дефицит, а у нас пока ещё есть.
– Четыре фунта баночка в пятьдесят два грамма,- Вильям стал мазать маслом хлеб. Долго возился с икрой, ему не приходилось никогда самому готовить себе. Наконец он справился, откусил, прожевал и сказал:- Чего сидим? Наливайте.
– Наш человек,- Игорь быстро налил по половине стакана.
– Пить так пить,- беря свой стакан, произнёс Вильям.- Хороший коньяк. Я такого ещё не пил. Правда. Букет специфический,- и стал пить маленькими привычными глотками, смакуя.
В проём дверей, отведя занавеску в сторону, вошли двое. Один такой же бородатый как Игорь, а второй старый и седой мужчина. Поздоровались кивком голов и стали раздеваться. У стены в углу стопкой лежали простыни и полотенца. Они взяли себе по одному и исчезли в парной.
– Врачи,- сказал Сашка Вильяму, опережая его вопрос.- Друг сильно простыл. Может умрёт, может выживет. Как?- Сашка вопросительно взглянул, на вернувшегося в предбанник, бородатого.
– Плохо. Двустороннее воспаление лёгких, воспаление мочевого пузыря. Вставили катетер. Ещё язва у него старая проснулась. Менингита нет и на том спасибо. Ты его вовремя притащил из тайги. Там бы он точно умер. Что ты ему колол?
– Жаропонижающие, горел как печка, витамины. Ещё свою кровь ему вливал, у нас с ним одна группа и резус одинаковый. Четыре по двести два раза в день, пять дней. Больше у меня ничего под рукой не было. Надгыыр какую-то гадость ему варил, пить давал. Тысячелистник и сушеные цветки иван-чая пополам с шиповником.
– Ясно,- констатировал Эскулап.- Гадостная ситуация, но может быть выживет. Пойду хлестаться, а то вы весь пар во втором заходе угоните.
Вернулся из парной седой. Он пожал Сашке предплечье и сказал:
– Выживет. Мне сердце вещует. Плох – да, но не мертвец.
– Спасибо, Пётр Гаврилович, на добром слове,- ответил Сашка.
– Не мне спасибо, а тебе. За инструменты, медикаменты, вакцины. На складах нет зеленки даже. Мы ныне сделали все профилактические прививки детям. Это хоть какая-то гарантия,- и он снова ушёл в парную.
– Может надо организовать,- предложил помощь Вильям.- Мой друг по флоту ведает поставками в госпитали.
– Не надо,- отказался Сашка.- На всех не напасёшься. Гуманитарная халява снижает иммунитет. Свои надо иметь мозги.
– Водку надо-ть регулярно принимать и хоть раз в неделю ходить в парную и никакая зараза не возьмет. Ни рак, ни СПИД,- бросил Игорь.- Всю войну протопал и не помню, чтобы у меня в роте, а потом в батальоне кто-то насморк имел.
– Война мобилизует организм, вот и не болели. Психологический раж. Если внутренне не даёшь себе поблажки, то не схватит, а чуть расслабишься, она тебя за яйцы хапает и тащит в могилу,- Сашка засмеялся.
– Пиздобол ты, Санька,- Игорь потянулся к бутылке.- Ты всех на себя не меряй. Народ он разный, а здоровьем от природы наделён тоже разным.
– Как понять и перевести слово пиздобол?- спросил Вильям.
– Это болтун, но с философским оттенком,- пояснил Сашка.
– Интересное слово. Надо его запомнить,- Вильям уплетал четвёртый бутерброд. Его пробило на еду.
– Друг мой! Это плохое слово, ругательное. Оно чисто русского блатного происхождения. Аналогов в других языках мне не встречалось. Бол переводу не подлежит, это ясно что. А первая часть – пиздо, от слова, которым у нас в народе называют женский половой орган. Ты только в Лондоне так не скажи, а то сразу запишут в советские агенты,- Сашка был серьёзен, на его лице не мелькнуло улыбки.- А ты, братуха, следи за речью, видишь, человек ещё не совсем понимает. Кумекай.
– Сорвалось!- оправдался Игорь.- Учту.
Из парной вывалилось два розовых фламинго и уселись на лавку, отдуваясь.
– Игорь, у тебя опасная далеко,- спросил Эскулап.
– Хошь бороду сбрить?- Игорь сунул руку под стол и извлёк из тайника опасную бритву.- На. Только не урони. Сталь немецкая хорошая, но больно хрупкая. С войны пользуюсь.
– Не ссо,- ответил Эскулап, взял из руки Игоря бритву и вытягивая из своих штанов кожаный ремень.- И не испорчу, не переживай,- и исчез в мойке.
– Мог бы и скальпелем поскрестись,- крикнул ему вдогонку Игорь.
– Ага! На заднице себе скальпелем почешешь, а такую бородищу не сбреешь,- стал подкалывать Сашка.- Скальпель сделан из стали суперовой в отличие от немецкой, да только заточен он – с хариуса чешуи не снять. Так, Гаврилович?
– Точно!- подтвердил Симко, принимая от Игоря стакан с коньяком.- В скальпеле при заточке заложен рубящий момент, а в бритве – режущий.
– Сказочники,- не согласился Игорь.- Не травите мне байки. Шашка заточена на рубящий, а бреет.
– Шашкой бьют с оттяжкой,- закусывая, ответил Симко.
– Ну, ты, Гаврилович, мне ещё про это расскажи. Вон у меня две дома на стене висят. Наша, времён гражданской войны и старинная аварская. Обе заточены одинаково и обеими хоть сейчас можно бриться. Только аварская имеет больший изгиб.
– Аварской, ты, где разжился?- спросил Сашка. Он знал, что у Игоря есть шашка, которая принадлежала маршалу Блюхеру и имела золоченый эфес с надписью за доблесть от Советского правительства, а про аварскую он не слышал.
– Когда после войны работал в Москве, девку одну в подворотне спас от изнасилования. Застрелил троих гадов на месте, за что получил предупреждение от руководства. Козлов тогда было пруд пруди. Прятались в войну, а после окончания повылазили. Она оказалась аваркой. Отец её специально в Москву приезжал, клинок привёз и кинжал в знак благодарности. Старинной работы шашка. Они передавали от предков друг другу по наследству. Рукояти отделаны серебром. Принести?- Игорь положил руки на лавку в готовности встать и идти.
