Овчинников Виталий - Рыночная цена счастья
Олег подошел к женщине:
– Здравствуйте! Я – Жуков. Вы – ко мне?
Женщина вздронула, торопливо поднялась и глянула ему в лицо.
Взгляд у нее был напряженный, недоверчиво настороженный и, одновременно же, – какой-то уничижитель-но заискивающий. Видно, жизнь по ней прошлась основательно, и она уже ничего хоро-шеего для себя ни от кого не ждала. Но женщина была красивая. Точнее – была когда-то красивая. А сейчас – сильно, сильно поблекшая. И не слишком следящая за своей внеш-ностью. А так, в общем, женщина – ничего! И очень даже очень – ничего. Овальное, мяг-кое и очень женственное лицо с темными, в мелкую зеленоватую крапинку, завлекаю-щими когда-то, а сейчас испуганными до невозможностью глазами; тонкий, изящной формы, с трепетными ноздрями, небольшой нос; густые каштановые волосы, собранные на затылке в тугой узел и открывающие высокий, без едимной морщинки чистый лоб; Да, приятная женщина, очень даже приятная. Ничего не скажешь. Невысокая, ладная, пол-ногрудая, но грудь не опущенная, а даже приподнятая, выпирающаяся вперед, с выступа-ющими через щелковую ткань кофточки острыми сосками.
Женщина вскинула на него встревоженные глаза, резко вздохнула, облизав язы-ком большие, четко очерченные, словно вырисованные на шелке японской кистью гу-бы. Губы слегка выпирали вперед и казались припухшими, то ли от чьих-то страстных поцелуев, то ли от собственных нервных покусываний и призывно влажно блестели. Соч-ные яркие губы молодой, цветущей женщины то ли подправленные помадой, то ли от природы такого завлекательного, темно вишневого цвета.
Женщина нервно сглотнула слюну и дрожащим от волнения голосом, чуть ли не за-пинаясь, проговорила:.
– Д-д-а-а, меня к вам направили…
– Тогда заходите, – сказал Олег и добавил, обернувшись к своим девчатам, – девоч-ки, два кофе с печением приготовьте, пожалуйста…
Олег вырос из комсомольских активистов, имел психологию типичного советского человека, выросшего без хозяев, воспитанного на идеалах справедливости, равентсва, братства и, наверное, потому обладал высоким чувством собственного достоинства. Он не терпел собственного унижения и сам не любил унижать других. Для него всегда было не-выносимо смотреть на оскорбление и унижение окружающих его людей.
И он всегда вста-вал на сторону униженных и оскорбленных. Это была норма его жизни, от которой он никогда не отступал. Еще, наверное, с тех самых времен, когда прочитал роман Достоев-ского "Униженные и оскорбленные". Ему тогда было всего тринадцать лет. На книгу он наткнулся на книжных стеллажах кабинета отца, где был частым гостем, и читал потом всю ночь. Никак не мог оторваться. И слезы наворачивались у него на глазах. И чувство высочайшего сострадания ко всем обиженным в этом несправедливом мире охватило его тогда. И осталось в глубинах его сердца навсегда.
Олег сразу понял, что у этой женщине какая-то беда и так же сразу проникся к ней сочувствием. Эта женщина вызывала у него симпатию и инстинктивное желание по-мочь ей. За время работы Олега в банке пред ним прошли множество людей. Одни посети-тели были приятны ему, с ними хотелось общаться, работать; другие же вызывали чувство острого отторжения, чуть ли не антипатии и с такими приходилось работать, напрягаясь и буквально заставляя себя вести их дела. Но к большинств людей, приходящих к нему по своим финансовым проблемам, он не спытывал ничего, кроме равнодушия. Они были ему безразличны, и их проблемы не трогали его и он даже не запоминал их.. И достаточно бы-ло всего лишь нескольих минут, чтобы понять собственное отношение к этому конкрет-ному посетителю. Наши симпатии и антипатии возникают мгновенно, чуть ли не инстинк-тивно, с первого, так сказать, взгляда друг на друга.
Как и любовь. Она может быть только лишь с первого взгляда, с первых секунд на-шего взаимного общения, взаимного контакта, когда встречаются наши глаза и когда на-ши взгляды будто притягиваются друг к другу неосязаемой нами, но неодолимой ничем силой и сразу же проникают куда-то в глубь нашего подсознания, в глубь самого сердца, говоря нам – это тот, кого ты ищешь, это и есть твой избранник, это и есть твоя половина. И чтобы потом тебе не говорили твои родители, твои друзья. и твои родственники, ты знаешь одно и только одно – твое сердце выбрало его. Его одного из нескольких миллиар-дов живущих на земле людей. А раз так – значит сердце право и надо слушаться его, что-бы потом не раскаиваться всю свою жизнь. Правда, говорят, что сердце может ошибаться, и оно, порой, действительно ошибается, если только вину за наши собственные ошибки и за наши собственные глупости можно приписать сердцу. Но каждый из нас имеет право на свои ошибки, как бы тяжелы они не были. Ибо без таких ошибок жизнь становиться прес-ной, скучной и совершенно безрадостной. Да и скучной – тоже.
У Олега в кабинете, прямо в левом от двери углу, около большого створчатого окна стоял небольшой журнальный столик с двумя полукреслами. Этот столик предназначал-ся для бесед с теми посетителями, с которыми Олегу, по каким-то особым причинам хоте-лось познакомиться поближе или надо было познакомиться поближе путем создания не-кого подобия доверительно нтимной обстановки.
Именно в такой ситуации Олегу и хо-телось поговорить с этой женщиной. Поговорить ненавязчево и откровенно, чтобы хоть чуточку получше узнать ее. И не то, чтобы женщина заинтересовала его, как женщина, и он, так сказать, "положил на нее глаз". Не-ет, совершенно нет. Никаких эротических или сексуальных поползновений у Олега к ней не появилось. Наоборот, возникло сочувствие, сострадание к обиженной жизнью красивой женщине и появилось желание помочь ей, на-сколько это было в силах Олега.
Олег открыл дверь кабинета и сказал женщине:
– Проходите, пожалуйста…
Женщина прошла в кабинет и остановилась в нерешительности. Олег тоже прошел в кабинет, закрыл за собой дверь и показал женщине рукой в сторону журнального столика:
– Сюда, пожалуйста. Садитесь на любое кресло, глее вам покажется удобно.
Женщина подошла к столику и осторожно присела на краешек ближнего к ней крес-сла. Села, выпрямилась и замерла в ожидании, закусив зубами нижнюю губу. Олег сел на-против нее, протянул вперед руку и открыл стоящую на столе красивую шкатулку в стиле палех. Там лежали сигареты. Несколько разнокалиберных пачек в ярких обертках. Олег развернул ее к женщине и спросил:
– Курите?
Женщина отрицательно покачала головой. Тогда Олег взял себе отдну пачку, рас-крыл ее, достал сигарету и сказал, глядя на нее:
– А я с Вашего разрешения закурю. Не могу долго без сигарет.
Он сунул сигарету в рот, достал из кармана зажигалку, чиркнул ее, поднес трепетное, красновато голубое пламя к кончику сигареты, глубоко затянулся, замер на секунду в не-движности, прикрыв глаза и закинув голову назад от ощущения мгновений кайфа, затем выпустил струю дыма в верх и сказал:
– Я Вас слушаю. Рассказывайте.
– Видите ли, – сказала женщина, глубоко вздохнув и напрягшись всем телом, словно бросаясь в прорубь, – я пришла к вам, – и тут по ее прошла нервная дрожь, лицо сморщи-лось, искривилось и женщина заплакала. Она попыталась было сдержать плач, торопли-вым движение правой руки зажала свой рот, но плач прорвался и тогда она закрыла лицо ладонями обеих рук, слгнулась и по настоящему, навзрыд заплакала.
Олег посмотрел на сидящую перед ним плачущую, покачал головой, вздохнул, затем встал, подошел к небольшому туалетному шкафчику, что стоял около стены, открыл двер-цу, достал оттуда полотенце, повернулся, подошел к женщине и тихо сказал:
– Возьмите полотенце. Оно чистое. Вытритесь и успокойтесь, пожалуйста. А я по-дожду. Не беспокойтесь.
Олег отошел к окну, повернулся спиной к женщине, затянулся сигаретой и стал без-думно смотреть в открывающуюся из окна панораму
Москвы. Мн-да-а-а, в этом кабинете посетители еще не плакали.
Кричать – кричали, ругаться – ругались. Даже до мата дело доходило.
Но плакать – не плакали. Эта женщина – первая. Хорошо бы, если и последняя. Что же такое с ней произошло, если она не выдержала и сорвалась на официальном при-еме в официальном учреждении, в банке.?
Что? То, что этот плач был не фальшивым, не игрой, а настоящим нервным срывом, было виднее видного. Ладно, подождем. Чего-чего, а времени у меня навалом.
Ждать пришлось не долго. Олег еще не успел докурить сигарету, как сзади него раз-дался тихий, виноватый женский голос:
– Вы уж простите меня, за ради бога. Так, накатило что-то. Не смогла сдержаться.
Олег повернулся, подошел к столику, сел и нажал кнопку вызова:
– Девочки, принесите нам кофе, пожалуйста.
Дверь кабинета открылась и в кабинет с подносом в руках вошла одна из его помош-ниц. На подносе стоял кофейник с кофе, две чашки на блюдцах с чайными ложочками, не-большая сахарница, вазочка с печением и салфетница с бумажными салфетками. Девушка поставила поднос на стол и спросила у Олега:
