Артур Хейли - Перегрузка
Из других «Друзей свободы» молодой марксист-интеллектуал Уэйд и Феликс из Детройта были убиты в перестрелке с полицией в доме № 117 по Крокер-стрит. Озлобленный индеец Ют выстрелил в себя и оказался уже мертв, когда полиция ворвалась в дом. Свидетельства революционной деятельности, включая и дневник Георгоса Уинслоу Арчамболта, были обнаружены нетронутыми в доме № 117.
Глава 7
В «Калифорния экзэминер» и в баре пресс-клуба уже поговаривали о том, что Нэнси Молино реально претендует на Пулитцеровскую премию. Прозвучало и высказывание ответственного редактора на этот счет:
— Эта классная дамочка ошарашила нас всех своим чертовым сенсационным материалом.
Вернувшись из отеля в редакцию, Нэнси не выпускала из руки перо вплоть до шести тридцати — первого контрольного срока подписания номера в печать. В оставшуюся часть утра и первую половину дня она дорабатывала и расширяла предыдущий материал для трех последующих номеров.
Вся информация о дальнейшем развитии событий попадала на ее рабочий стол. Если возникали какие-либо вопросы о «Друзьях свободы», Георгосе Арчамболте, Дейви Бердсонге, организации «Энергия и свет для народа», деньгах клуба «Секвойя», взрывах в отеле, о жизни и смерти Иветты, ответ был один, словно пароль: «Спросите Нэнси». О таком успехе любой репортер мог только мечтать — почти вся первая полоса под огромной «шапкой» отводилась под материал Нэнси Молино.
Газета поставила знак охраны авторского права на ее статью. Это означало, что любая телевизионная или радиостанция, а также газеты при использовании этого эксклюзивного материала должны были ссылаться на «Экзэминер» как на источник информации.
Поскольку Нэнси сама была действующим персонажем этой истории — она раскопала Крокер-стрит, 117, встречалась с Иветтой и стала обладательницей единственной копии пленок, — неудивительно, что она превратилась в знаменитость. В тот день, когда прогремели эти сенсационные события, у нее брали интервью для телевидения прямо за ее рабочим столом в редакции. В тот же вечер телеинтервью прошло по национальной сети новостей на Эн-би-си, Эй-би-си, Си-би-эс.
Руководство «Экзэминер» заставило телевизионщиков ждать и нервничать, пока Нэнси не закончит свой собственный репортаж и не сдаст его в набор. С журналистами «Ньюсуик» и «Тайм», явившимися вслед за толпой телевизионщиков, поступили точно также.
В городской утренней газете «Кроникл Уэст» царила атмосфера откровенной зависти; здесь подняли немыслимую суету в попытке угнаться за конкурентом. Тем не менее редактор «Кроникл» оказался джентльменом, приславшим на следующий день Нэнси полдюжины роз (дюжина, подумал он, было бы чересчур) и поздравительную записку. Все это доставили ей на рабочее место в «Экзэминер».
Эффект от этого авторского материала волнами распространялся вокруг. Для многих, кто прочитал репортажи Нэнси Молино, наиболее шокирующим оказалось то, что клуб «Секвойя», хотя и косвенно, финансировал взрыв отеля «Христофор Колумб». Возмущенные члены клуба «Секвойя» по всей стране звонили, телеграфировали, писали о своей отставке.
— Никогда больше, — грозил сенатор из Калифорнии в интервью «Вашингтон пост», — я не поверю этой гнусной организации и не буду прислушиваться к тому, что они говорят.
Это заявление вызвало повсюду тысячи откликов. Все сходились во мнении, что клуб «Секвойя» опозорился, его авторитет упал и ему уже не суждено вернуть былую известность.
Лаура Бо Кармайкл немедленно подала в отставку с поста председателя клуба. После этого она уединилась, отказавшись отвечать на телефонные звонки журналистов и вообще кого бы то ни было. Ее личный секретарь зачитывал звонившим краткое заявление, которое заканчивалось следующими словами: «Миссис Кармайкл считает, что ее общественная деятельность на этом завершена».
Единственной, кто вышел с честью из этой истории, была миссис Присцилла Куин, которая, как не преминула отметить Нэнси, оказалась единственным противником субсидии в пятьдесят тысяч долларов организации Бердсонга «Энергия и свет для народа». Нэнси не без удовольствия написала, что адвокат Большой лиги Ирвин Сондерс был одним из тех, кто проголосовал «за». Утверждалось, что если клуб «Секвойя» пожелает реабилитироваться, то его новым председателем станет Присцилла Куин, а основным акцентом в деятельности клуба будут уже социальные проекты, а не проблемы окружающей среды.
После публичного разоблачения Нэнси Георгоса Арчамболта и более поздних сообщений о его исчезновении маленькая армия полицейских детективов и специальных агентов ФБР стала прочесывать район Норд-Касл в поисках лидера «Друзей свободы». Успеха эти усилия не имели.
Тщательный обыск на Крокер-стрит, 117, выявил большое количество улик против Георгоса и Дейви Бердсонга. Среди одежды, оставленной Георгосом, был парашютный костюм из грубой хлопчатобумажной ткани. Лабораторные исследования показали, что дырка на порванной ткани по размерам совпала с небольшим кусочком материала, найденным на подстанции Милфилда. Георгос зацепился за перерезанную проволоку в ту самую ночь, когда были убиты два охранника.
Кроме того, в доме были обнаружены объемистые записи, включая дневник Георгоса. Все это было передано в распоряжение прокурора округа. О существовании дневника стало известно в прессе, но его содержание не раскрывалось. После того как роль Дейви Бердсонга в подготовке взрывов была описана в печати, его изолировали от остальных заключенных ради его же собственной безопасности.
Но еще раньше на Нэнси Молино свалились острейшие личные переживания. Это произошло еще до полудня, прежде чем разыгрались основные события. Она начала работать над срочным материалом в номер еще до рассвета, не спала всю ночь, поддерживая себя только кофе и апельсиновым соком. Неудивительно, что голова у нее была ватная.
Несколько раз после 7.30, когда редактор газеты пришел на работу для подготовки второго выпуска, этот старый «тренер», как он себя называл, останавливался около стола Нэнси и негромко подбадривал ее, хотя особой нужды в этом не было. Нэнси умело связывала собранные ею факты с теми, которые получала со стороны. За ней утвердилась репутация пишущей «начисто», поскольку ее материал не нуждался в правке. Случайно отвлекшись от пишущей машинки, Нэнси почувствовала, что редактор наблюдает за ней. Хотя выражение его лица было загадочным, она догадалась, что они оба думают об одном и том же — о том, что в течение нескольких часов решительно пытались выкинуть из головы. Последнее, что видела Нэнси, покидая отель «Христофор Колумб», были накрытые простынями тела погибших полицейских и пожарных — их везли на тележках к машинам из морга. Двое мужчин возле отеля складывали какие-то кусочки в пластиковый пакет. Минуту спустя до нее дошло, что они собирали останки шестого погибшего, которого разметало на куски взорвавшейся бомбой.
Именно тогда Нэнси взглянула в глаза суровой и беспощадной правде, которой до сих пор старалась избегать. А эта правда заключалась в том, что она располагала информацией, которая, поделись она ею с кем-нибудь, могла бы предотвратить гибель всех шестерых и многое другое. Эта мысль возникала у нее каждый раз, когда она ощущала на себе взгляд редактора. Ей вспомнились и слова, сказанные им неделю назад: «Предполагается, что ты, Нэнси, часть команды, а я — тренер. Я знаю, ты предпочитаешь сражаться в одиночку. И до сих пор тебе сопутствовала удача. Ты добиваешься результатов. Только вот игра эта может завести тебя слишком далеко». Тогда она мысленно сказала ему: «Да пошел ты, мистер Чарли». «Сейчас, — в отчаянии подумала она, — я бы этого не сказала». В 11.55, когда оставалось целых два часа двадцать минут до сдачи материала в номер, Нэнси уже не могла отделаться от мысли о шести мертвых телах. Она была близка к нервному срыву.
— Сделай перерыв и пойдем со мной, — раздался чей-то спокойный голос. Нэнси подняла голову. Рядом стоял старый «тренер». — Она было заколебалась, но он добавил: — Это приказ.
С необычной для нее кротостью Нэнси встала и последовала за ним. В конце коридора была маленькая комната, обычно запертая. Иногда она использовалась руководством для совещаний. Редактор открыл ключом дверь и пропустил Нэнси вперед. Обстановка в комнате была удобная, но незатейливая: стол для заседаний, обитые кресла, два шкафа орехового дерева, коричневые шторы. Другим ключом редактор открыл один из шкафов. Он усадил Нэнси.
— Бренди или виски? Не лучшие сорта, но все же. Предлагаю бренди.
Нэнси кивнула, не зная вдруг, что сказать в ответ. Шеф налил в два бокала калифорнийского бренди и сел напротив. Когда они немного отпили, он проговорил:
— Я за тобой наблюдал.
— Да, я знаю.
— И мы оба думаем одинаково. Верно?
