Жан Фрестье - Выдавать только по рецепту. Отей. Изабель
Когда, заказав столик на двоих в самом уютном уголке своего любимого ресторанчика, он вернулся в общий зал, то по некоторому оживлению, с которым его встретила молодежь, он понял, что только что речь шла о нем. Теперь это уже не имело для него никакого значения. Он пожал всем руки, поцеловал в щеку Изабель и вместе с Маривонной вышел из кафе. Поль повел девушку к ближайшей стоянке такси. Открыв дверцу, чтобы пропустить вперед свою спутницу, он с шумом плюхнулся на сиденье рядом с ней.
— Они очень надоели тебе?
— Нисколько. Напротив, мне понравились твои друзья. Но я рад, что мы наконец остались одни. С тобой я чувствую себя на равных, как будто ты — взрослый человек.
— Ты не ошибся. Я уже давно выросла.
Они пообедали в ресторане, где стены были обиты таким звукопоглощающим материалом, что был не слышен звон тарелок. Маривонна с ее уверенными движениями, немного приглушенным голосом и слегка самодовольным видом, нравилась ему все больше и больше. Еще совсем недавно, выходя из кафе, где он оставил Изабель в чужих воровских руках, он чувствовал себя совсем неважно. Сейчас же он избегал произносить вслух имя Изабель. Он расспрашивал Маривонну о том, как жила столь прелестная особа, дочь состоятельных родителей. Она оказалась отъявленной бездельницей. Нет, он вовсе не ставил ей это в упрек. Замуж она пока что не собиралась. Она ходила в кино, встречалась с друзьями, немного читала. Путешествия? Нет. Зачем?
— Я такая ленивая.
— Как я тебя понимаю!
— Мне бы жить в гареме.
— Там нет мужчин.
— У меня был бы султан.
— У султана полно дел.
— Ну тогда есть другие девушки.
— Ты любишь девушек?
— Все любят их.
Поль удивился:
— Как это все?
— Потому что на них приятно смотреть. У них красивые глаза, гладкая кожа, ровные белые зубы.
— А как же мужчины?
— Это совсем другое дело.
— Может быть, наоборот?
— Нет, не наоборот. Просто другое дело. Мне трудно объяснить тебе.
Маривонна и не старалась. С ней было вовсе не скучно. Она избегала произносить что-то категорическим тоном, чем и нравилась Полю. А главное, она умела слушать. Когда по ходу их разговора от нее требовалась ответная реплика, то она высказывала вслух далеко не глупые и вполне законченные мысли.
— Что ты сказала своим родителям?
— Что отправляюсь к друзьям за город и вернусь только завтра.
Вот как! Проще пареной репы. Интересно, что говорит матери в таких случаях Изабель? Конечно, то же самое. Оказавшись невольным соучастником девичьей лжи, Поль нахмурился. Его мысли вернулись к Изабель. И виной всему была Маривонна, чье легкое отношение к жизни лишало его половины предвкушаемого удовольствия. Он никогда не посещал сеансы психоанализа, и потому в его сознании такие понятия, как удовольствие и грех, были по традиции неразрывно связаны. Подобное умонастроение, отравившее лучшие годы его жизни, с возрастом, казалось, оставило его. И вот, на тебе! Все возвращается на круги своя. Он был не так глуп, чтобы не понять истинной причины своего состояния. Наблюдая как бы со стороны за тем, как две антагонистические силы вели внутри него борьбу не на жизнь, а на смерть, он вдруг заметил, что верх берет именно та сила, что была изначально слабее. Добродетель, похоже, восторжествовала.
Гостиница располагалась неподалеку от ресторана, где они обедали. И потому они отправились до нее пешком. Когда его совесть была нечиста, Поль так и не научился без смущения спрашивать ключ у портье. Вот и сейчас, переступив порог гостиницы в сопровождении молоденькой спутницы, он опасался осуждающего взгляда. Однако все прошло как нельзя лучше. Пропустив вперед Маривонну, он направился взять ключ. Дежуривший за стойкой старичок лишь рассеянно взглянул на него, не отрываясь от своей газеты.
О! Эти гостиничные номера! Потолочный свет. И платяной шкаф с зеркалом во всю стену. Сейчас в нем отражалась Маривонна в коротком черном пальто с маленьким высоким воротничком под леопарда. Он помог девушке снять пальто, затем включил лампу у изголовья кровати. Она скинула туфли на высоких каблуках. И тут же стала немного ниже ростом.
Полю уже был знаком весь ритуал, в который она превращала любовную игру. Нельзя сказать, чтобы он полностью принимал навязанные ему условия, поскольку это противоречило бы его привычкам. И все же он не мог не оценить старания Маривонны, возводившей в культ физическую близость. Конечно, у него были немного другие взгляды на технику исполнения, но он отдавал должное ее богатой фантазии. Для разогрева от него требовалось проявить немного внимания, а затем он должен был полностью уступить инициативу девушке. Поль сознавал, что в том священном храме, чьи двери столь гостеприимно распахивались перед ним, он был всего-навсего временным почетным гостем. И все-таки Маривонне удалось держаться на определенной дистанции. Она, похоже, не ждала от него ответных действий. Ей нравилось, когда вокруг было много свободного пространства. Она предавалась любви при свете лампы. С ее губ не сходила радостная улыбка. И только под конец девушка склонилась над ним, как бы разрешая заключить ее в объятия. Немного погодя, все также на расстоянии от него, она заснула, протянув в его сторону тонкую руку. Ему не оставалось ничего, как вернуться к своей религии, которую он исповедовал всю свою сознательную жизнь. И тут проверка совести началась. В глубине души он был более чем доволен разыгранным только что спектаклем. Хороша, чертовка! Ни малейшего намека на вульгарность. Ни стонов, ни криков. Только несколько счастливых и сдержанных вздохов. И огромное желание получить высокую оценку за свое мастерство. Короче говоря, с ее стороны в это дело было вложено много души. Полю было бы грех жаловаться. Он нисколько не жалел о том, что произошло. Имел ли он право осуждать кого бы то ни было за легкое отношение к жизни? Маривонна была открытой для него и, несмотря на какие-то индивидуальные предпочтения, позволила бы ему все, чего бы он только ни пожелал. «Маривонна, — думал, засыпая Поль, — это настоящий антипод Сони. Так почему же я не могу любить ее?»
Их разбудил телефонный звонок. Через неплотно сдвинутые оконные шторы в номер проникал яркий дневной свет. Поль взглянул на часы. Было десять утра. Он снял трубку. Ему показалось, что он ослышался, и потому попросил дежурного повторить.
— Одну минутку, — попросил он.
Маривонна смотрела на него с улыбкой. Он погладил ее щеку:
— Это Изабель. Она хочет видеть меня. Что сказать ей?
— Скажи, чтобы поднялась.
Он взял вновь трубку:
— Пусть поднимется. — И положил трубку. — Тебя это не смущает?
— Какой ты чудной! Что нам от нее скрывать, если и так ей все известно?
В дверь постучали.
— Может, ты откроешь?
Маривонна вскочила с постели и повернула ключ в двери.
— Надо же! Ты здесь, — произнесла Изабель. — Как глупо, что я не подумала об этом сразу.
Маривонна вновь забралась в постель, в то время как Изабель, обогнув ее с другой стороны, нагнулась, чтобы поцеловать отца.
— Я разбудила вас?
— Уже пора вставать. Мы хорошо выспались. Что случилось?
Она села на край кровати:
— Ничего серьезного. Я могла бы попросить у мамы, но она, скорее всего, мне откажет.
— Тебе нужны деньги?
— Точно. И заметь, что я тебя не часто прошу об этом.
— Верно. Возьми мой кошелек вон там на столе.
И он великодушно выдал ей вдвое больше денег, чем она просила. Она положила их в свою сумочку.
— Сними пальто, — сказала Маривонна. — Ты не хочешь позавтракать вместе с нами?
— Я уже кое-что перехватила. Но могу остаться, чтобы посмотреть, как это делаете вы.
Она и в самом деле смотрела, как они, сидя в постели, уписывали за обе щеки свой завтрак. Устроившись у них в ногах, Изабель с интересом наблюдала, как они намазывают маслом булочку.
— Ну как твоя репетиция? — спросила Маривонна. — Она поздно закончилась?
— Не знаю. Я не пошла на нее. Сразу же после того, как вы ушли, я вернулась домой.
Поль не верил ни одному ее слову. У него сложилось впечатление, что Маривонна задала такой вопрос только для того, чтобы успокоить его. Сколько же своих делишек они уладили таким способом? Поль уже не осуждал девушек за сговор. С одной стороны, он был признателен Маривонне за то, что она вроде бы искренне неплохо к нему относилась, а с другой — его обезоруживала улыбка Изабель. Он увиделся с ней, и это главное. На ней была коротенькая юбочка и пуловер, волосы она подобрала в пучок, а личико было таким же невинным, каким оно было знакомо ему во времена их совместного пребывания в Тарде. Взяв с постели поднос, она поставила его на столик.
— Какой же у вас довольный вид! Я даже завидую вам.
Она скинула туфли и улеглась на постели между ними. Как бы случайно, она коснулась щекой обнаженной груди Маривонны. Чмокнув подругу, она повернулась к Полю. И в этот момент почему-то все трое одновременно ощутили легкое смущение. Изабель инстинктивно прижала к себе коленки, словно кто-то ударил ее в живот.
