Владимир Кунин - Интердевочка
- А как же? - Толя достает коробку конфет и пять гвоздичек.
- Это тебе, Танюша, - говорит Лена. - За все, за все!..
- Спасибо, - говорю и нахально спрашиваю: - где это вы такие чудесные конфеты раздобыли?
А он так спокойненько отвечает:
- В одной интуристовской гостинице. В буфете.
- Уж не на валюту ли? - спрашиваю.
- Что вы! - смеется Толя. - У меня-то откуда?
Вечером мы с ним стояли вдвоем на первом этаже и курили.
- Оформляешься? - спросил он.
- Не говори… Справки, характеристики… Сдохнуть можно.
- Как же ты мать оставишь?
- Самый больной вопрос. Если бы и ее с собой…
- Она не поедет.
- Да. Тут ты прав.
Толя посмотрел на часы и протянул мне руку:
- За Ленку спасибо тебе, Таня.
- Не волнуйся, все будет о'кей. На работу?
- Да.
- Привет там всем.
- Хорошо.
Он ушел через двор, а я поднялась в отделение.
В районном овире меня приняла полная блондинка с приятным лицом - майор милиции. Явно за сороковник, но глаз живой, грим наложен более чем умело, руки красивые, ухоженные.
- Документиков-то не хватает, чтобы начать оформление, Татьяна Николаевна, - говорит она и открывает мое дело. - Вот давайте вместе проверим. Свидетельство о браке, приглашение в Швецию, анкеты, характеристики… Справка из туберкулезного диспансера, из психиатрического, кожно-венерического… Идем дальше. Согласие матери - Зайцевой Аллы Сергеевны, заверенное у нотариуса… Имеется… А где согласие вашего отца? А, Татьяна Николаевна?
Меня словно с десятого этажа сбросили!
- Какого еще отца?! Я всю жизнь с мамой прожила!.. Нет у меня никакого отца и не было.
- Татьяна Николаевна, нужно объяснять, что дети обычно рождаются при некотором соучастии мужчин? Вот вы и должны предоставить нам согласие вашего отца, нотариально заверенное в его присутствии, что материальных претензий он к вам не имеет и дает свое родительское согласие на ваш выезд за рубеж.
- О, черт, черт побери! - взвилась я. - Но он же с нами больше двадцати лет не живет! Все волокла на себе моя мама! Всегда и везде. Мы от него копейки не получили! Клянусь вам!..
- Охотно вам верю. Но тем не менее…
- А если он умер?! Что тогда?
- Ваш отец - Николай Платонович Зайцев, пребывает в добром здравии и проживает по адресу…
Майорша взяла со стола листок бумаги и протянула его мне.
- Вот, пожалуйста. Мы предвидели этот разговор и разыскали адрес вашего папаши. И поторопитесь, Татьяна Николаевна. Если вы затянете со сдачей этого документа, то большая часть остальных, по истечении времени, потеряет силу, и вам придется начинать почти все сначала. Это очень затормозит получение визы и паспорта. При положительном решении вашего вопроса.
- А может быть еще и отрицательное решение? - спросила я.
- А как же? - улыбнулась майорша.
Ехала я по этому адресу в такой ярости, что когда такси остановилось, то выскочила, забыв расплатиться.
- Эй! - крикнул водила. - А деньги?!
Я бросила ему треху, извинилась, и он укатил. Сверила номер дома с записью в овировской бумажке и стала искать квартиру семьдесят шесть.
Прошла первый двор - нету. Второй двор - тоже нет… Смотрю, откуда-то выходит тетка с детской коляской. В коляске штук пятьдесят бутылок нагружено. Водочные пополам с портвейновыми. И тетка их так заботливо укутывает какой-то хламидой, чтобы видны не были.
- Не скажите, где квартира семьдесят шесть? - Спрашиваю.
- К Зайцевым?
- Да.
- Иди в третий двор. Там в уголке за мусорными баками дверь. Несколько ступенек вниз - там и Зайцева. Доктор, что ли?
- Нет.
- Из собеса, видать, - решила тетка и покатила коляску.
Прошла в третий двор, нашла дверь за мусорными баками. На лестнице - ни зги не видать, чиркаю зажигалкой, ищу. Вот она. Мелом на двери написано. Кнопки звонка и в помине нет. Я давай стучать…
Это в самом-то центре города-героя! Между «Пассажем» и музкомедией! Русский музей напротив, филармония сбоку, «Европа» рядом, иностранцы шастают! Хоть бы их постеснялись! Ну прямо «за державу обидно», как в том фильме… Черт бы вас побрал с вашим центром!..
Открывает мне какой-то старик в жутком нищенском виде. На руках маленький полуголый ребенок. За стариком еще двое - пацан лет шести и девочка лет девяти. Тоже не приведи господь во что одеты.
- Опять на лестнице света нет? - приветливо спрашивает старик.
- Нет, - говорю.
- Проходите, доктор. Вы извините, но нам сказали, что вы будете только во второй половине дня.
- Я не доктор. Мне нужен Зайцев Николай Платонович.
- А, так вы из собеса!.. Я и есть Зайцев Николай Платонович, - говорит старик и кричит в глубину своей кошмарной квартиры: - это не доктор, Люсенька! Это ко мне товарищ из собеса пришел!
И протягивает маленького ребенка девочке:
- Ларисочка, возьми Стасика. Идите в комнаты, поиграйте. Только тихо, чтобы мамочку не напугать. А я с тетей на кухне поговорю. Ну-ка, быстренько…
А я смотрю на них и думаю: «Господи! Это же мой отец!.. Моя сестра… Мои братья… Какая же нищета, какая чернуха может быть в наше время?! Кошмар… И почему он такой старый?.. Он же всего на три с половиной года старше мамы. Ему сейчас должно быть только пятьдесят четыре… Нет! Это ошибка, ошибка!
- Вы, действительно, Николай Платонович Зайцев?
- Вам паспорт?.. Сейчас, сейчас принесу.
Он еле-еле проковылял в комнату, держась руками за стенку.
- Да, нет. Не нужно. Что у вас с ногами?
- Будто не знаете! Полиартрит же. Вы же мне по инвалидности пенсию платите. Собес же!
- Я не из собеса.
Старик остановился, замер, изумленно повернулся ко мне:
- Вот так клюква… А откуда же?
Потом мы сидели на кухне, и я боялась даже прикоснуться к столу - так все было нечисто, липко, запущено.
- Чего же ты зубы-то себе не вставишь? - вглядывалась я в него.
- Все как-то времени нет… - улыбнулся он, вытирая слезы. - Причем мне как инвалиду второй группы это бесплатно положено.
- И не бреешься.
- Это я только дома. А когда на работу или в люди, обязательно.
- Работаешь?
- А как же? Вахтером в трамвайном парке. Сутки через трое. Очень удобно. Это еще счастье, что у меня инвалидность с правом работы. Так что мы живем неплохо…
- Я вижу.
- Мне главное - Люсю поднять. А то она все лежит, лежит… Как Стасика родила, так и не встает. Врачи говорят - мозговые явления. А мама как?
- Тебе-то что?
- Ну, так…
Из комнаты были слышны приглушенные несмелые детские голоса.
- Ноги сильно мерзнут, - сказал отец. - При артрите очень нарушается кровообращение и все время мерзнут ноги…
- Слушай, - сказала я ему. - Я тут замуж собралась…
- Ой, доченька! Поздравляю…
- Во-первых, я тебе не «доченька», а во-вторых, мне твои поздравления, как зайцу - триппер. Я выхожу замуж за иностранца и уезжаю жить за границу. И мне нужно, чтобы ты подписал бумагу в нотариальной конторе, что материальных претензий ко мне не имеешь и не возражаешь против моего отъезда.
- Дела… - удивился он. - За границу. Вот так да!.. Значит, ты покидаешь родину? А как же мама? Ты об ней подумала?..
- Ты много о ней думал! - Мне захотелось его убить.
- Ой-ой-ой… Тут без пол-литры не обойтись. Выпьешь рюмочку?
- Я не пью.
- И правильно, детка. Но это моя собственная - чистый сахар, палочка дрожжей и никакой химии. Когда еще встретимся?
Я посмотрела на него, и мне показалось, что он сейчас снова расплачется.
- Черт с тобой, - сказала я. - Наливай.
Он проворно достал откуда-то мутноватую захватанную бутылку, две кошмарные копеечные рюмки и прикрыл дверь кухни. Наполнил рюмки и разрезал одно яблоко пополам.
- Ну что ж, - сказала я. - Давай выпьем, «папочка». Давай выпьем с тобой, Николай Платонович Зайцев, за то, что ты, сукин сын, старый кобель, бросил нас двадцать три года тому назад и ни разу у тебя сердце не защемило - как там поживают твоя бывшая жена Алла Сергеевна и дочь Татьяна Николаевна. Давай выпьем это твое вонючее пойло за то, что ты еще троих детей настрогал, а кормить их не научился, чтобы хоть под конец твоей никчемной жизни они выросли нормальными ребятами, а твоя жена поправилась бы!
Я выпила, а он снова стал плакать.
- Пей! - сказала я. - Сам же хотел выпить. Какая тебе разница за что пить?
Он испугался и выпил. Судорожно вздохнул, поднял на меня полные слез глаза, проговорил трясущимися губами:
- Что же это вы все такие жестокие?..
- С волками жить… - сказала я. - Давай, одевайся. Поехали к нотариусу.
- Зачем?
- То есть как «зачем»?! Чтобы ты там заявил, что против моего выезда не возражаешь и материальных претензий ко мне не имеешь!
