Джин П. Сэссон - Мольба Мариам
Отец понимал, что не может более откладывать трудный разговор с братом. Он не смел продолжать посещать семью девушки, не заявляя о своих намерениях, поэтому собрался с мужеством и отправился к Шеру. Он тихо стоял на цветном ковре, покрывавшем просторную залу, в ожидании, когда брат завершит работу с бумагами. Наконец Шер поднял свои ледяные глаза и с раздражением уставился на него.
— В чем дело? — как всегда, с недовольным видом осведомился он.
Папа знал, что стоит ему замешкаться, и смелость покинет его.
— Брат, я нашел женщину, на которой хочу жениться. Она точно соответствует твоему описанию. Она говорит только на фарси. Она образованна. Она работает школьной учительницей. Она ходит с открытым лицом не только дома. — Мой отец сделал паузу, прежде чем добавить самый убийственный факт. — Она из племени таджиков. Ее отец тесно связан с монаршей семьей. — И тут папа совершил то, что ему совершенно не было свойственно, — он солгал. — Я уже говорил с ее отцом.
Отец видел, как на лице Шера отразилась чудовищная ярость. Он то бледнел, то краснел. Его темные глаза гневно блестели. Затем он сжал кулаки и начал медленно подниматься.
Папа собрался с духом.
Шер откашлялся, вышел из-за массивного рабочего стола и неторопливо двинулся к папе, белки его глаз налились кровью. Когда он приблизился вплотную, взгляды обоих встретились. Эта дуэль казалась бесконечной, но, к удивлению отца, Шер первый отвел глаза, крикнув через плечо своему слуге, чтобы тот позвал его первую жену Нине и его любимую дочь Симу. До прихода женщин ни Шер, ни мой отец не проронили ни слова.
— Мой брат Аджаб присвоил себе мои права, права главы этой семьи. Он за моей спиной попросил неподобающую женщину стать его женой, — прорычал разъяренный Шер.
Женщины словно окаменели. Они никогда прежде не слышали о такой наглости и, вероятно, решили, что, если Шер велел им явиться, они уже могут готовиться к похоронам моего отца. Пуштуна могли отправить в могилу и за меньший проступок.
Шер презрительно усмехнулся:
— Поскольку мой брат уже совершил определенные шаги в том, что его вовсе не касалось, я оказался в безвыходной ситуации. На карту поставлена наша честь, так что семье придется продолжить начатое. Но я отказываюсь принимать в этом участие. Вместо этого ты, — он кивнул сначала Нине, а затем Симе, — и ты, вы свяжетесь с семьей невесты и займетесь необходимыми приготовлениями.
Нине и Сима задрожали при мысли о возложенной на них ответственности. Такая важная свадьба обычно устраивалась главой племени, но Шер возложил эту миссию на женщин. И они знали, что будут наказаны, если он останется недовольным их усилиями.
Испуганные женщины выскользнули из комнаты, за ними последовал и отец.
Губы у Нине дрожали, а руки тряслись, когда она, отведя папу в сторону, спросила:
— Аджаб, кто эта женщина?
— Ее зовут Шарифа Хассен. Ее семью хорошо знают в Кабуле.
Нине покраснела и завизжала:
— От тебя одни проблемы, Аджаб! А теперь ты еще и нас втянул во все это! Как ты мог решать такое важное дело за спиной своего брата?
Мой отец пожал плечами. Как можно объяснить любовь?
Повзрослев, отец перестал бояться брата и почти не обращал внимания на его угрозы. И все же теперь он опасался, что его ложь будет разоблачена. Ведь он еще не просил у отца Шарифы Хассен ее руки. Папа знал, что имя Хаиля будет посрамлено, если он попросит руки женщины и будет отвергнут. А Шер постоянно был озабочен сохранением своей чести. Уловка моего отца привела его к желанной цели, но, если его обман раскроется, последствия будут ужасающими.
Папа понимал единственное: так или иначе, но он женится на Шарифе Хассен, даже если ему для этого придется, взяв невесту и мать, бежать из Афганистана.
Нине и Сима разузнали, где живет отец учительницы Шарифы Хассен, и организовали с ним встречу. И без заявлений Аджаба семейство Хассен хорошо понимало, что отец приходил к ним с определенными намерениями. Они догадывались, что наследник Хаиля положил глаз на одну из дочерей Хассен, но только не знали, на какую именно.
Все раскрылось, когда к ним с визитом пожаловали жена и дочь Шера. Семья Хассен встретила их гостеприимно, щедро выставив на стол фрукты и сладости. Обе семьи обменялись любезностями, прежде чем приступить к интересующему их делу. В Афганистане брак считается слишком важным делом, чтобы предоставить его жениху и невесте, если речь идет о союзе двух состоятельных семейств.
Нине заговорила первой, сообщив, что она и ее дочь представляют семью Хаиля и просят отдать за младшего брата Аджаб-хана дочь Хассен-шейха — Шарифу.
— Я с радостью встречусь с Шер-ханом для обсуждения этого дела, — с доброжелательной улыбкой ответил Хассен-шейх.
Нине боялась подобного ответа. Нежелание главы семьи явиться для обсуждения предполагаемого брачного союза считалась страшным оскорблением.
Нине откашлялась и продолжила:
— Именно для этого я и пришла, Хассен-шейх. Мой муж Шер-хан занят сейчас неотложными делами, поэтому не смог встретиться с вами лично.
Хассен был так потрясен, что не мог произнести ни слова. Подобное поведение считалось равносильным пощечине. Впрочем ему удалось сдержаться, так как Нине была всего лишь женщиной, выполняющей приказ своего мужа.
— Передайте, пожалуйста, вашему мужу, что, когда он освободится, я буду счастлив принять его в своем доме. И тогда мы все уладим.
Трудно было не понять смысла сказанного. Хассен не даст разрешения на брак, не обсудив это с главой клана Хаиль.
Нине и Сима с тяжелым сердцем отправились домой, опасаясь стать гонцами, принесшими дурные вести.
Проблема заключалась в том, что Хассен-шейх не только обладал большими связями и привык к уважению, но и являлся к тому же ярым приверженцем соблюдения общепринятых правил. Однако отцу повезло, что его ложь так и не была разоблачена. Никто в галахе по-прежнему не знал, что он еще и не просил руки Шарифы.
Нине и Сима не были наказаны за то, что не справились с заданием. Несмотря на показное негодование, вызванное их известием, втайне Шер был доволен. Отказываясь выполнить основные правила сватовства, он тем самым обеспечивал отказ со стороны семьи невесты, избранной моим отцом. Теперь он мог заняться выбором более подходящей партии для своего младшего брата.
Шер вызвал к себе моего отца.
— Ты знаешь, что Хассен-шейх возражает против этого брака? — спокойно спросил он с притворной грустью. Он вздохнул и развел руки в жесте безнадежной покорности. — Я ничего не могу поделать. Но не волнуйся, брат мой, я нашел для тебя девушку из нашего племени, красавицу, дочь почтенного военачальника. Ваш союз принесет огромную выгоду нашей семье.
Когда Шер заметил, как отец нахмурился, он добавил:
— Эта девушка отвечает твоим требованиям, Аджаб. Она умеет читать и даже немного писать. Но она стремится лишь к тому, чтобы стать послушной женой и хорошей матерью.
Шер-хан был доволен собой, даже улыбнулся, что редко с ним случалось. Отец очень огорчился. Он так долго ждал этой свадьбы, надеясь на то, что красавица, в которую он влюбился с первого взгляда, станет его женой. Он медленно вернулся в свои покои, где его ждала мать. Со слезами на глазах он рассказал ей о том, что случилось. Майана не могла смириться со страданиями своего сына. Она потеряла всех своих детей, кроме единственного сына. Она не смогла помочь бедным дочерям и решила рискнуть своей жизнью ради оставшегося ребенка. Ибо его счастье значило для нее больше, чем собственная жизнь.
Не раздумывая о последствиях, она бросилась к хану, человеку, который превратил ее жизнь и жизнь ее детей в сущий ад. Она не договаривалась с ним о встрече и знала, что одно лишь ее появление приведет Шера в дикое бешенство. И все же она уверенно направилась в его покои, хотя это и было запрещено. При виде нее все находившиеся там окаменели.
Не говоря ни слова, она сняла с себя паранджу, свою черную накидку, и положила ее у ног хана. Все затаили дыхание.
В афганском обществе существуют определенные правила поведения. Если женщина снимает таким образом свою паранджу, значит, она выражает абсолютную покорность. В своем стремлении защитить сына и принести ему счастье, бабушка воззвала к нанг (честь), намус (доброе имя женщины) и гаярат (гордость и достоинство).
Таким образом афганская женщина демонстрирует свою уязвленность. И хотя при желании мужчина может убить эту женщину, так поступает лишь бесчестный мужчина. Он также вправе проигнорировать женщину, прогнать и не принять ее предложение о мире, но в нашей культуре для мужчины это равнозначно потере лица.
Никто не произнес ни слова. Никто не шевельнулся. Хан никогда не предполагал, что его ненавистная мачеха прибегнет к этому старинному обряду для того, чтобы обезопасить себя и гарантировать исполнение желаний своего сына. Шер-хан сидел так тихо, что воцарившаяся в зале тишина, казалось, звенела.
