Андрей Шляхов - Доктор Данилов на кафедре
«Нет, вряд ли это Ольга, — не столько решил, сколько постарался убедить себя Данилов. — Да и номер мобильного с тех пор, кажется, менялся… А трудно ли купить диск с базами операторов сотовой связи? Проще простого, было бы желание и триста рублей». Разумеется, Владимиров Александровичей Даниловых в Москве может оказаться несколько десятков, распространенная фамилия, да и имя-отчество не из редких, это вам не какой-нибудь Аристарх Модестович Лебединский-Поплевако, но, зная хотя бы примерно возраст, найти несложно. Потом все просто: обзванивай кандидатов и узнавай нужного по голосу. Дел на один вечер, а удовольствие потом можно растягивать надолго… Месть, как известно, относится к блюдам, которые подают холодными и едят медленно, не спеша, смакуя каждый кусочек.
Данилов так увлекся дедукцией, что проехал «Таганскую» и спохватился только на «Китай-городе». Пришлось возвращаться на остановку назад. Расстраиваться не стал, наоборот, порадовался, что не уехал куда-нибудь на «Баррикадную». А что? Вполне бы мог. Тогда бы точно опоздал бы на работу. Не страшно, но неприятно. Данилов вообще не любил опаздывать, хотя и пунктуальностью никогда не кичился.
Кандидатуру кафедрального шутника ассистента Саакова Данилов отверг сразу. Не тот стиль, не те отношения, да и схлопотать за такие шуточки можно по полной программе.
Кто же тогда? Следствие, как это принято говорить, зашло в тупик ввиду отсутствия подходящих кандидатур. Данилов начал фантазировать.
Возможно, этот самый тезка совсем недавно сменил номер телефона и раздал тем подругам, с которыми собирался расставаться, неправильный номер, волею случая оказавшийся Даниловским. Изрядно у него, однако, подруг, ничего не скажешь. Впрочем, у некоторых бывает и больше. На одной подстанции с Даниловым какое-то время работал доктор Шестаков, так у того в гареме было несколько десятков женщин, в том числе и двое фельдшеров с подстанции. Одни звонили ему в диспетчерскую, другим звонил он с мобильного, подстанционные дамы устраивали ему и друг дружке сцены, некоторые приезжали на своих машинах встречать его после суток… Короче говоря, мужик пользовался нешуточным успехом у представительниц прекрасного пола. А внешне был неказист: лысоват, сутуловат, тощеват, нос перебитый. И говорил мало, то есть уболтать никого не мог. Загадка, феномен.
А что? Очень даже логично! Сменил номер, раздал, кому хотел, номер липовый и, можно сказать, обрубил концы. Правда, та, что звонила по телефону, угрожала приехать, но вполне могло оказаться, что адрес у нее тоже был ложным. Явится такая в какое-нибудь благопристойное семейство и начнет с порога, не разобравшись, скандалить, вот уж будет комедия так комедия. А если бы ложный номер оказался не Даниловским, а принадлежал бы обладателю ревнивой жены, следящей за каждым шагом своего благоверного? Тогда бы после третьей эсэмэски мог случиться катарсис, плавно переходящий в Армагеддон. Ревнивцам и повода не требуется, им намека достаточно.
Данилов искренне порадовался тому, что его жена здоровая на голову и избыточной ревностью не страдает. «Да вообще Ленка замечательная, — подумал он. — И дочку такую же родила».
От мыслей о семье на душе сразу же стало тепло и приятно. Заниматься дедукцией больше не тянуло — вариант со сменой номера и раздачей ложного смотрелся вполне жизнеспособным. Пора было настраиваться на работу — поезд тормозил на станции «Новогиреево».
День выдался суетным, и виной тому был заказ новой мебели в учебные комнаты. Казалось бы, чего там сложного? Рассчитай сколько столов, сколько стульев и сколько шкафов, запиши и отправь. Но гладко все выходило на словах, на деле же постоянно возникали трудности. Главная была в том, что средства, отпущенные кафедре на обновление мебели, были довольно ограниченными, без возможности выхода за рамки. Данилов и Колосова два часа пытались скрестить ежа и ужа, заказать все, что нужно, и не превысить при этом лимита. Изгалялись и так, и эдак, но в итоге все же пришлось пожертвовать одним шкафом.
— Придурки мы, — сказала Колосова, подбив на калькуляторе итоговую сумму, — мыслим замшелыми стереотипами. Нахрена в учебной комнате шкаф? Все нужное для занятий можно принести с собой и потом унести! Резон?
— Да! — согласился Данилов. — Можно вообще оставить старые шкафы.
— Старые шкафы уже забронированы, — Колосова подмигнула Данилову, намекая на то, что это носит неофициальный характер. — Два забирает Олег Тарасович, один — Владислав Петрович, один — Игорь Борисович.
Профессор Владислав Петрович Замятин, ученый секретарь кафедры, отвечавший за аспирантов, и доцент Игорь Борисович Паршин работали в части кафедры, базировавшейся на Нахимовском проспекте, в шестнадцатой городской клинической больнице. Данилов знал их в лицо, но не более того.
— А столы?
— Столы никому не нужны, — махнула рукой Колосова. — Их же на дачу не поставишь. Спишут их, наверное, или пристроят куда-нибудь…
Едва успели разобраться с мебелью, как пришла доцент Ряжская и начала выговаривать Колосовой насчет графика занятий.
— Зачем вы ставите мне группы, да еще сдвоенные, в дни лекций? — возмущалась она. — Вы же знаете, насколько меня утомляют занятия! Я же не провожу их формально, для галочки, я работаю с отдачей! Выкладываюсь вся и прихожу на лекцию выжатая как лимон. Сколько можно объяснять?
Колосова начала оправдываться, утверждать, что иначе никак не получалось, что она не придумывает расписание, а только перекраивает, стараясь всем угодить… Ряжская повздыхала-покручинилась, попросила на будущее быть повнимательнее к ее просьбам и ушла.
— Всем не угодишь, — прокомментировала Колосова. — Выкладывается она, как бы не так! Ах-ах, Раиса Ефимовна, кажется, перетрудилась! Небось по четвергам встречается с любовником, вот и не прочь прийти попозже.
— По средам, а не по четвергам, — поправил Данилов.
— Откуда такие сведения? — игриво поинтересовалась Колосова.
— Ниоткуда. Просто если по четвергам хочется прийти на работу попозже, то любовник явно был накануне, в среду…
После обеда Данилова дернули в отделение. В реанимации готовился помирать наркоман, обладатель скандально-высокопоставленных родственников. Заведующий отделением, страхуясь, срочно возжелал посмотреть его совместно с кем-то из кафедральных сотрудников. Олег Тарасович читал лекцию пятому курсу. Доценты, главная надежда и опора отделений, на сей раз не выручили — Кулешов отъехал в академию по каким-то делам, а Ряжская отказалась, сославшись на срочную занятость. Может, и не соврала. Скибкарь давал наркоз на какой-то чрезмерно затянувшейся операции, Короткевич ушла с работы вскоре после полудня, что-то там у нее стряслось, а у Саакова с заведующим отделением анестезиологии и реанимации были, мягко говоря, взаимные противоречия на фоне стойкой личной неприязни. Поэтому пришлось идти Данилову, хотя старшие лаборанты обычно совместных обходов с заведующими отделениями не делают. Но как шутил доктор Федулаев, с которым Данилов работал на «Скорой помощи»: «Ответственность — не водка, ею делиться приятно».
Наркоман был «хорош» (кавычки обязательны), даже слишком. Скелет, обтянутый изъязвленной желто-пергаментной кожей и подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Однозначно не жилец.
— Как же я устал от …удаков, — первым делом пожаловался заведующий отделением Журавлев. — Непонятно, куда глядела родня, пока он доходил до такого состояния. А сейчас, видите ли, я, обратите внимание, «должен», и никак иначе, стабилизировать его и сделать транспортабельным, потому что папа с мамой хотят перевести сынулю в клинику Чуковского, где его берутся вылечить.
— Такого? — скептически уточнил Данилов, пальпируя живот пациента.
Врачу, конечно, положено всегда надеяться на лучшее, никогда не опускать рук, не отступать и не сдаваться. Это так. Но, увы, бывают ситуации, когда надежда на лучшее отсутствует напрочь, и верить в благоприятный исход может только идиот. Сейчас как раз был именно такой случай.
— Деньги-то им дадут независимо от результата, — заведующий посмотрел на монитор. — Сердечко-то частит.
— Да, — согласился Данилов. — Что он получает?
— Мне обещали срочно достать любой препарат, лишь бы он не «ушел», — сказал Журавлев.
— Так уж и любой, Анатолий Михайлович?
— Сказали, что да. Его дядька какой-то большой чин в мэрии, а мать — профессор Плехановки.
— Как же это его угораздило попасть к вам с таким семейным анамнезом?
— «Скорая» привезла. Валялся на Мартеновской в подъезде. Обычное дело.
Данилов кивнул. Действительно, если наркоману станет плохо в притоне, то «коллеги-наркомы» вынесут его в подъезд или на улицу и вызовут «Скорую». Так поступают для того, чтобы не палить притон, о котором и так знают все — от участкового уполномоченного, по старинке называемого инспектором, до участкового терапевта. Секрет Полишинеля…
