Валентина Мелисова - Исповедь восточной женщины

Операции никакой сейчас делать нельзя — сильное воспаление.

Звонит Фаиз, предлагает ехать в Москву, но, проконсультировавшись с окулистами, убеждается — надо ждать. Спасибо ему — передавал лекарства, линзы.

А через неделю умирает дядя Фаузи, брат отца. Дяди по матери — дальние родственники, дяди по отцу — близкие. Не ходить бы Валиду, сидеть бы дома, никто не осудил бы. Нет, не смог усидеть, пошел. И пробыл там целый день. Еще сильнее воспалился глаз. Господи, помоги!

Услышал бог мои молитвы — 9 ноября приехала мама. Сама после болезни, прихрамывает, но сразу включилась в наши тревожные, мучительные будни. Я вожусь с Валидом, мама с Дианой — кормит, гуляет. А Валиду плохо; когда удается снять боль, вижу — мучается душевно. Тревога за себя, тревога за нас с дочкой. Капризничает, стал покрикивать на меня. Не могу разжечь печь — бестолковая; (как выяснилось позже — дымоход был забит сажей) что-то не ладится с соковыжималкой — безрукая. Терпела, сдерживалась изо всех сил. Когда с утра уходит к врачу — плачу горько, безутешно. Жаль мужа, жаль себя. Почему, ну почему так случилось?

Смотрела мама, смотрела, начала потихоньку беседовать с зятем. Как она его жалела, как утешала.

— Смирись, сынок, ты же верующий. Скажи спасибо аллаху, что жив остался, что один глаз здоров, видит; ведь могло быть хуже. Больно тебе, понятно, перетерпи, принимай побольше обезболивающих. Станет тебе легче, позвоним Томе, у них хорошее глазное отделение, хорошие врачи. Она проконсультируется, что-то подскажет, посоветует. А потом, сынок, даже если не удастся сохранить глаз, не ты первый, не ты последний. Наш Кутузов тоже был с одним глазом, а прославил Россию, победил Наполеона.

А английский адмирал Нельсон! Тоже с одним глазом. А как его любила леди Гамильтон. Безумно! Успокойся, сынок!

Однажды пришел Валид раньше, обед еще не готов. А ему есть захотелось.

— Подожди, сейчас, сейчас уже будет готово.

Не стал ждать. С раздражением хлопнул дверкой холодильника, взял что-то холодное, ушел в гостиную.

Мама следом: — Сынок, не ешь, хочешь, чтобы желудок разболелся? 10 минут подожди. Сдержись, будь мужчиной! Ты почему сейчас видишь только себя? А ну-ка посмотри внимательно на Наташу. Ты заметил, как она похудела. Нет? А зря! На лице — одни глаза, плачет каждый день. Я понимаю — тебе плохо, больно, видеть никого не хочется. Смирись, пожалей жену, ей ведь тоже больно и трудно.

А тут и я с подносом: — Давай, дорогой, пообедаем вдвоем. Мама ушла к Диане. А мы так хорошо поговорили. Муж-то думал, что я более спокойно отношусь к его беде. Какое уж спокойствие? — давление стало подскакивать, сердце жмет. Извинился Валид, извинилась я перед ним. Живем дальше.

Понемногу утихли боли, понемногу стал успокаиваться Валид. А когда Тома четко, ясно сказала: — Да, в Москве делают операции по пересадке роговицы и вполне успешно, только надо переждать полгода. Повеселел мой муж, успокоился. В доме снова стало светло, радостно. Но помимо этого, поселилась в нем печаль, тревожные ожидания.

Мама была с нами самые трудные месяцы, очень помогла нам обоим справиться с горем, с болью. Спасибо тебе, любимая.

Большие перемены произошли и в арабском доме. Тяжело стало свекрови ухаживать одной за большим домом, Омар надумал жениться. И решила наша мать, что нужно ей купить благоустроенную квартиру, переехать в нее с Галей и Муной, а Омара с молодой женой оставить в арабском доме. Так и сделали. Хорошая квартира у матери. Да не хорошо в арабском доме. Молодой жене Омара только 16 лет, за мужем еще не научилась ухаживать, беременна. Куда ж еще и дом содержать в порядке?

Валид не работает, не бедствуем, но денег маловато. Хозяин завода платит зарплату, помогают братья. Большая семья завалила подарками: навещая больных, положено нести сладости и подарки. Большое одеяло на синтепоне от свекрови, тонкое, черное одеяло с красным орнаментом от Джамили, ковровая дорожка от Башара, набор кастрюль от Мухамеда, белье от Омара, выходной костюм от Вахида. И нас очень поддерживает эта моральная и материальная поддержка. Все кстати, за все спасибо.

Закончилась армейская служба Валида. Не устаю удивляться — зачем доцентов, аспирантов обязывают напрасно терять время. Ну, первые 4 месяца в действующей армии, куда ни шло, надо научить их хотя бы держать оружие в руках, пользоваться им. Но остальные 20 месяцев, 20, не 2, проводили, убивали время в архивах академии — перекладывали нужные и ненужные бумаги на полках. Разве получила страна какую-то пользу от такого времяпровождения? Но мне трудно оценить это правильно, поэтому и не берусь.

Глаз у Валида зажил, не болит, но он и не видит. А тут пришло время работать в университете. А это 3 часа езды в Дамаск, 3 — оттуда. Утрясли расписание — 16 часов, 8 — в воскресенье, 8 — в понедельник. В воскресенье уезжает в 5 утра, в понедельник приезжает в 1 час ночи. 4 дня продолжает работать на заводе.

Улеглись страсти, вошла в русло наша семейная жизнь, но навсегда осталась травма в душе, ожидание поездки в Москву на операцию. И, конечно, необходимость перевестись на работу в местный университет. Все эти проблемы решались всю весну 1997 года. В это же время свекровь переехала с дочками в большую 4х комнатную квартиру рядом с нами.

Наконец, визы проставлены, билеты куплены.

С трепетом выходим из самолета в Шереметьево. Встречают Фаиз и Анюта. Братья обнимаются, в глазах слезы. Аня приветлива и я очень этому рада — так хочу теплых контактов с нею. Мы не были в Москве 3 года. Не устаю удивляться — так изменилась белокаменная. Очень чисто, много новых зданий, светящаяся реклама. Большой европейский город. Очень красивый.

В институте глазных болезней Валида обследуют, рекомендуют пролечить воспалительный процесс обоих глаз, а уж потом вести речь об операции.

И мы решаем так: я с Дианой еду в Казахстан к родителям, Валид пролечится и тоже приедет. А остальное так, как решит профессор.

9 июня 1997 года. 3 года я не была дома, не видела папу, Томашу, Нияза, Линушку. Волнуюсь, сердце стучит, стучит, стучит. Родные, любимые лица. Обнимаю, сердце пропускает один стук — я дома! дома! дома! Когда обняла папу — защипало в глазах. Родной мой, каким молодцом выглядит, не постарел нисколько! Томочка! Обнимаемся, хлюпаем носами вместе. А Динка с Линой уже щебечут, смеются, тащут куда-то старую собаку по имени Боська.

Как замечательно дома!

— А где же пельмени? — Садись, садись, доченька, усаживай Диану; все готово, все ждет вас.

И побежали дни за днями. Лина целый день с нами. Целый день играют сестренки. Разница в 7 лет, но играют. Лине нравится опекать, развлекать маленькую. Очень соскучился за мной папа, каждую свободную минуту стремится к общению, по его вопросам видно, что все уже слышал от мамы, но хочет еще услышать из первых уст.

— Трудно ли общаться с родственниками? Но это бытовой язык, а литературный? Ты начинала учить, почему оставила это занятие? Надо учить язык, вырастут дети, тебе надо работать! Не зря же мы тебя учили в Московском университете.

— Как складываются отношения с родственниками? Какие они люди? Легко ли с ними жить? Как они относятся к тебе, друг к другу?

— Почему отец не живет с семьей, почему оставил младших детей без помощи, а что говорит по этому поводу твой муж?

Всех вопросов не запомнить, часто наши разговоры спонтанны. Чувствуется родительская тревога за нас всех, за меня. За страну вообще, — бедная, безводная, с неразвитым производством, с угрозой израильской, турецкой агрессий.

12 июля у Томаши юбилей — 30 лет. Отмечают в кафе. Тома такая нарядная, красивая, так и светится от счастья — приятно быть в центре внимания, приятно такое обилие цветов, теплых слов, поздравлений, комплиментов.

Обе мы прослезились, когда тамада представил меня, приехавшую из далекой Сирии поздравить сестру. Поздравляю сестренку, желаю ей всех благ на земле; все у нее есть — прекрасная квартира, машина, Нияз любит, как в первые годы, Линушка растет без проблем. Дай, господи, здоровья сестричке, только здоровья!

Очень много времени проводим на даче и это приятные часы. Порядок на участке идеальный — ни травинки, ни соринки. Все цветет, плодоносит. Красивым разноцветьем пылают клумбы, аккуратны грядки — мама в своей стихии, ее любовь к земле видна в каждом растении, в каждом плоде.

А уж девочкам здесь такое раздолье — играют с водой, из песка строят башни, замки, пекут торты, украшают все цветами с клумб. Я было забеспокоилась:

— Ой, дети, не рвите цветы, они такие красивые, да и бабушке это вряд ли понравится.

Мама смеется: — Пусть рвут, завтра новые распустятся.

А они, действительно, цветут, цветут, не убавляются; последний раз мы были на даче в конце сентября, а клумбы все еще пестро выделялись на сером фоне.

10 августа приехал на целый месяц Валид. Воспаление пролечили, операция назначена на начало октября. Знакомство с папой, Томой; с Ниязом знаком уже давно, 4 года назад приезжал в Москву; Лину покорил подарком — роскошная белая кошка в шляпе; с мамой встретились тепло, как будто и не расставались. А Диана забыла за этот месяц папу, чем очень огорчила Валида.