Дина Бакулина - Андерсен-Кафе
Я напряжённо пыталась догадаться, о чём это он. Потом вспомнила: он же мне книгу с таким названием приносил!..
— А нет, не успела, — ответила я. Мне так нравилось, что сейчас я могла разговаривать с ним вот так просто, не осторожничая, как с нормальным, здоровым человеком.
— Спасибо, Люба! Благодаря Андерсену я не зря прожил эту неделю, — ещё раз поблагодарил он.
«Я тоже, кажется, не зря прожила эту неделю», — подумала я. И Андерсен, и баба Люба, и я, — мы все, по-моему, не зря прожили эту неделю.
— Да, чуть не забыл, ведь вам моя соседка баба Люба привет просила передать, — словно прочитав мои мысли, вспомнил он.
— И ей привет передайте, — радостно ответила я.
— Всё, ухожу, — сказал Пётр Иванович, опуская кота с рук на пол.
— Да, чуть не забыл, я же у вас в прошлый раз паспорт оставил, — поворачивая ручку двери, вспомнил Пётр Иванович.
Я тоже, признаюсь, совсем забыла о маленькой книжке в серой обложке.
— Хорошего путешествия, — пожелала я ему, отдавая паспорт.
— Я обязательно навещу Андерсена когда-нибудь. Обязательно, — сказал он, покачав головой.
— Будем рады, — вежливо ответила я.
— Ведь он… ещё совсем не старый кот? — вдруг, словно подумав о чём-то грустном, быстро спросил он.
— Нет, конечно, — убеждённо сказала я. — И потом, у него ещё очень много дел, — добавила я, вспомнив слова старушки, бывшей хозяйки Андерсена.
Пётр Иванович ушёл, Андерсен проводил его до самой двери. Подойдя к столу, я заметила, что на нём, как будто что-то изменилось. «Паспорта в серой обложке больше нет», — с облегчением поняла я.
«Вот и июнь заканчивается», — подумала я. Потом подошла к настенному календарю с цветами и перевернула страницу. Вместо незабудок в маленькой стеклянной вазе, со страницы календаря на меня смотрела затейливая гортензия в керамическом горшочке.
Андерсен внимательно следил за моими действиями.
— А поехали со мной вместе на дачу!.. — неожиданно предложила я ему.
Андерсен вопросительно посмотрел на меня. Я достала из тумбочки тот самый небольшой матерчатый саквояж, в котором благообразная старушка Мария Ивановна когда-то принесла Андерсена. Взяв тряпочку, я протерла саквояж. Потом, машинально открыв его, заглянула внутрь. В нём, конечно же, было пусто. Я поставила на стол открытый саквояж и сказала:
— Правда, поедем!.. Я тебя с папой познакомлю, он очень любит котов, — здесь я нисколько не соврала.
Андерсен, не двигаясь с места, лишь тихонько пошевелил ушами.
— А там мышей очень, очень много! — осенило меня.
Андерсен медленно поднялся с пола и, запрыгнув на стол, залез в саквояж. Ответ, кажется, был ясен: мы едем на дачу вместе!
— Ну вот, июнь почти и закончился, — сказала я Андерсену, собираясь. — Осталось всего два месяца лета.
Андерсен только тихо мурлыкал в саквояже, по-моему, он собирался немного вздремнуть.
II. ИЮЛЬ
Осторожно, дети!
Андерсен вернулся с улицы весь взъерошенный. Когда я подошла, чтобы погладить его, он несколько раз нервно мяукнул, словно хотел пожаловаться на что-то, и ушёл в угол. «Что-то там, во дворе неладно…» — поняла я.
Тут зазвонил входной колокольчик. В лавку зашли двое незнакомых мальчишек, лет тринадцати-четырнадцати. К нам, время от времени, заходили дети: неподалёку от нас две школы, и находятся они рядом, всего через два дома друг от друга. Одна неофициально считается школой для умных, а другая… для всех остальных.
Так что подростков в нашем районе предостаточно. Недаром же у нас недалеко от автобусной остановки висит знак «Осторожно Дети!» Но летом, во время школьных каникул, школьники в нашем магазине — редкие гости.
Этих двух мальчиков я точно видела впервые. Завидев детей, Андерсен сразу же вылез из своего угла и подбежал к ним, высоко подняв вверх хвост. Это определённо было личным приветствием! Так он встречал только самых важных посетителей. Дети тоже, судя по всему, сразу же узнали кота.
— Вы знаете, ему сейчас нельзя гулять во дворе! — пропустив обе церемонии — и приветствия, и знакомства, — быстро и горячо проговорил темноволосый мальчик.
Я вопросительно посмотрела на него.
— Там собака бешеная! — вытаращив глаза, пояснил его светловолосый приятель.
— Бешеная? — изумилась я.
— Ну, не бешеная, а чокнутая, — уточнил светловолосый.
— А что, она без хозяина? — спросила я.
— Нет, кажется, одна где-то живёт. Но где, неизвестно. И хозяина её мы не видели никогда! — добавил темноволосый.
— А… что же делать? — спросила я их беспомощно.
— Не знаем, — признался темноволосый, — но пока держите его здесь, не выпускайте!
Я, конечно же, была очень благодарна мальчишкам, за то, что они беспокоились об Андерсене, и мне захотелось познакомиться с ними поближе. Было ясно, что ребята очень встревожены и говорят чистую правду. Я предложила им сесть к столу и объяснить, наконец, все по порядку. Оказалось, темноволосого звали Сашка, а светленького Лёшка.
Волосы Лёшки были действительно светлые, но не белые, а скорее с желтоватым, соломенным оттенком. Он чуть повыше Сашки, и черты лица намного грубее. У Сашки же черты мелкие, складные и очень аккуратные. Когда он говорил, казалось, что всё на его лице — и нос, и губы, и глаза — тихонько двигалось, причём в разные стороны. Волосы у Сашки вьющиеся, глаза живые, а движения быстрые.
Лёшка казался куда флегматичнее. Черты крупные, словно грубо вытесанные. Когда он говорил, двигался только рот, все остальные части его лица оставались невозмутимо спокойными и в этом процессе никак не участвовали. Штаны у Сашки коротковаты, а футболка явно мала. У Лёшки же, наоборот: зелёные брезентовые штаны слишком широки и закатаны до самых колен. Выцветшая майка обнажает накачанные плечи и непропорционально длинные, грубоватые руки. Оба мальчика выглядели не слишком ухоженно и напоминали типичных уличных сорванцов. Но, несмотря на далеко не гламурный вид и бесхитростные манеры, было в них что-то располагающее. В этих ребятах не чувствовалось фальши. И мне бы очень хотелось, чтобы это впечатление оказалось верным.
Интересно, чем они занимаются сейчас, летом, в пыльном и душном городе? Какие игры придумывают? Словно прочитав мои мысли, Сашка решил поведать об одной из своих нехитрых игр.
— Мы с ним, — Сашка кивнул на кота, — почти каждый день во дворе играем. Он всё время днём к нам выходит.
— А что, — с ним интересно!.. — подтвердил Лёшка.
— А как играете? — спросила я
— Просто бегаем, — грубовато ответил Лёшка.
— А сегодня эта собака дурная прибежала, испугала его! Он на дерево залез, а она подбежала к дереву и всё лаяла, лаяла… и зубы скалила. Страшная! — добавил Сашка. — Вся ободранная!
— Может быть, у неё лишай? — предположила я.
— Да, может, — задумчиво сказал Сашка, — но вообще не разобрать, вертится всё время, крутится, — я же говорю чокнутая!
— А как же она всё-таки от моего кота отстала? — спросила я.
— Да поняла, видно, хоть она и дура, что на дерево всё равно не сможет залезть и убежала.
— А она породистая или дворняжка, не заметили? — зачем-то спросила я.
— Почему не заметили, заметили! Доберман это! Полицейская собака. Их полицаи специально выращивают, чтобы они людей грызли, — просветил меня Сашка.
— Это мне отец сказал, что таких собак доберманами зовут, — не желая безвестно оставаться в тени друга, сказал Лёшка.
«Да, но хотелось бы верить, что не все доберманы такие же неадекватные и что не только полицаи их выращивают», — подумала я. К собакам, вообще-то, я относилась хорошо. У меня у самой в детстве была собака, дог, я его очень любила. Ему было примерно десять лет, когда он заболел и умер. Об этом тяжело вспоминать даже сейчас. Но таких «чокнутых» собак, как та, о которой рассказали подростки, я, конечно же, любить не могла.
— А как же она вас не тронула? — спросила я удивленно.
— Хотела тронуть сначала, — сказал Лёшка, — а теперь уже нет… Евонная бабушка, он кивнул на Сашу, — научила нас кое-чему, после этого собака нас и не трогает.
— Не евонная, а его, — миролюбиво поправила я. — И чему же это тебя бабушка научила? — с искренним любопытством спросила я Сашу.
— Молитве одной, самой главной, — со скрытой гордостью сказал Саша. Потом, немного помолчав, пояснил. — Она и Лёшку научила, моя бабушка. Мы, как только этого добермана видим, читаем про себя эту молитву, он и убегает. А сейчас вообще на нас внимания не обращает. Скажи, Лёха!
— Ага!.. — подтвердил Лёша.
Я только удивленно покачала головой. Могла ли я предположить, что мне доведётся услышать от таких, видавших виды, обветренных, украшенных ссадинами и синяками ребят, такие слова?..
