Александр Андрианов - Почему умирают гении
— Ну, это уже слишком! Твое самомнение просто не знает границ!
— Не самомненье это — трезвая оценка. Я гений и с меня особый спрос.
— Вот что, гений, заплати–ка ты завтра за квартиру, а я пойду спать.
— С бумажками возиться нет желанья, оставь себе бюрократический препон. Если хотят придурки денег заработать — идут пусть сами, завтра я их жду.
Но домой к Андрею так никто не пришел, а утром жена разбудила его и вновь попросила оплатить счет, поскольку у нее совершенно нет времени. Чтобы отвязаться, он согласился и, одевшись, отправился в банк. Первое, что увидел Андрей — огромную очередь, состоявшую из старых бабок, которые трясущимися руками тянули в кассы многочисленные бумажки и долго выясняли какие–то мелочи, задерживая остальных. Плохое настроение моментально сменилось отвратительным.
«Господи, как ты мог допустить подобную несправедливость! Ну что я делаю среди этого плебса и почему его здесь так много? Зачем ты их столько создал, Господи? Неужели от них есть хоть какой–то толк? Они же просто засоряют мир своим существованием, своими бумажками и дрянными счетами, своей тупостью! Создал бы ты вместо десяти человек одного, который строчил бы бумажки за всех — как стало бы хорошо жить! И эти треклятые бюрократы — банковские черви! Они должны на коленях ползать и благодарить судьбу за то, что я вообще посетил их гадюшник, а вместо этого мне приходится стоять в очереди и ждать! Сами могли бы приползти на карачках в квартиру и умолять перечислить деньги в жалкий банк, а еще лучше оплатить все счета и извиниться за то, что отвлекли от важных дел! Так нет же, нет! Они еще смеют задерживать меня»!
Наконец, подошла очередь Андрея. Сунув в окошко заполненную квитанцию и деньги, он поспешил поскорее убраться прочь, но не тут–то было.
— Молодой человек, деньги на квартплату в другой кассе принимаются.
— Какая разница, куда нести бумажки, и так стою уже здесь битый час. Возьмите деньги, ими подавитесь, а я пошел, пора мне по делам.
— Да как вы со мной разговариваете! Я сейчас милицию позову!
— Давай зови, чем больше слуг прибудет — тем легче разрешат мои дела. А, впрочем, ждать мне нет резона, вот тебе квартплата, вот счета (Андрей разорвал квитанцию на мелкие кусочки и кинул их в кассу).
— Что же вы себе позволяете молодой человек! — раздались крики.
— Наверное, его родители не воспитывали, — вторили другие.
Оказавшись дома, Андрей достал водку и стал с жадностью пить, пытаясь унять разочарование и душевную боль. Как его бесила вся эта жизненная мелочевка, как раздражала. Кому нужны деньги за эту жалкую квартиру? Банку говеному нужны, пусть его холуи и приходят за ними! Нет, он, гений, должен бросать все дела и мало того, что просто прийти в убогое помещение и видеть бездарный плебс, так еще и в очереди стоять! Какое унижение! Какое самоуправство! Кем они себя там возомнили? И дураку понятно, что для такого примитива в обществе должны существовать холуи, обязанные выполнять любое желание людей талантливых, наделенных умом и интеллектом, причем абсолютно безвозмездно, в знак уважения перед человеком, стоящим на более высокой ступени развития!
***Под вечер, вне себя от злобы, прилично накачанный алкоголем, Августин пожаловал в клуб. Он вбежал на сцену и моментально дал понять почти двум десяткам собравшимся, что хочет произнести речь. Все тут же стихли и расселись на полу, приготовившись слушать.
— Мы долго пребывали в тишине и будто крысы прятались по норам. Варились в тошнотворном их соку, терпели их поганые законы. Но род людской довел меня уже, пора им показать, кто здесь хозяин, пора очнуться ото сна и напролом — на гнусность их ответим мы ударом. Готовьтесь же, посланники добра, спасители немеркнущего света, вас поведу сегодня за собой под флагом нашего священного завета.
— Давай! — закричали собравшиеся! — Мы с тобой, Августин!
— Я рад, друзья, что вы со мной согласны, пусть род людской готовится к войне. Сегодня ждет нас славная потеха, сегодня мы заявим о себе!
Набрав туалетной бумаги и баллончиков с краской, ребята выбежали на пустырь и направились вслед за Августином, который вел их к банку, где несколько часов назад пережил страшное унижение. Он покажет этим вшивым бюрократам, погрязшим в тошнотворных счетах. Они хотят бумажек? — сегодня они получат их в избытке.
Ворвавшись в банк, ребята принялись засовывать туалетную бумагу во все свободные окошки.
— Мое место, мое! — кричал Маврикий, расталкивая людей, стоящих в очередях, — я первый здесь стоял и хочу поскорее засунуть свои вонючие счета в кассу.
— Нет, нет! Я была первой, и у меня есть свои счета, — кричала Багира, поднося к окошкам рулоны бумаги.
Другие ребята тоже не стояли без дела — они расталкивали толпу, прыгали и громко кричали, создавая эффективную шумовую поддержку. Ласкала, пользуясь суматохой, выводил краской на стенах неприличные слова, а Эль Матадор и Маргарита, скооперировавшись, обматывали растерявшихся людей туалетной бумагой, по обезьяньи улюлюкая и громко смеясь. Сотрудницы спешили укрыться в глубине здания, но рулоны долетали и туда. Молодежь бесновалась, превращая помещение банка в арену для своего собственного представления и, кажется, эта игра была им вполне по вкусу.
Встав ногами на стол и скинув оттуда банку с конфетами и писчие принадлежности, Августин подбадривал своих друзей, призывая их к бунту и сопротивлению.
— Что же это делается? — недоуменно пролепетала женщина с грудой листов, зажатых подмышкой.
— Грядет новый мир, — крикнул ей Августин и пустился в пляс прямо на столе.
— Святая Богородица… — пробормотала женщина и свалилась в обморок.
А толпа между тем продолжала бесноваться. Она громила то, до чего могла дотянуться, изрисовывала стены и закидывала помещение туалетной бумагой, пестревшей надписями
«вонючие деньги», «мои дорогие счета», «сраная квартплата». Обычные посетители выбегали прочь, но предусмотрительный Ласкала уже давно сидел возле выхода и провожал банковских клиентов брызгами из баллончика с краской.
— Пора и нам отсюда делать ноги, — закричал Августин, — не долог час пожалуют менты.
Спрыгнув со стола и перевернув его, Августин выбежал из банка, а вслед за ним устремились и остальные ребята. Они были рады, что сумели заявить о себе и попрать устои этого чертового мира с его ублюдочными порядками и законами. Но больше всех был доволен Августин. Эти жалкие людишки хотели подстроить его под себя, чтобы он, как слуга толкался среди плебса и отстаивал очереди — не вышло! Он показал, на что способен в гневе, и в следующий раз эти ограниченные амебы еще сто раз подумают, прежде чем заставлять его унижаться.
Оказавшись в клубе, друзья еще долго обсуждали увиденное и восхваляли Августина, который отрядил их в этот боевой поход. Виновник торжества театрально раскланялся и выпив водки забрался на сцену. Толпа замерла — она жаждала услышать, что скажет их предводитель. Но предводитель не спешил.
— Женщину мне! — крикнул он, и в мгновение ока рядом с Августином оказалась Маргарита, которая повисла на его шее и впилась в губы страстным поцелуем.
Оторвавшись от девушки, Августин обвел взглядом своих соратников и сказал:
— Стихи я прочитаю вам сейчас, которые людишкам посвящаю, их обществу, что будто бы нарыв на моей коже гноем нарастает. Слушайте же!
Что за оркестр! В нём фальши нет ни грамма:По нотам, а не просто — наобумТам виртуозят сказочные гаммы!И только я — упорно и упрямоИграю монотонное «пум–пум».Пум–пум–пум-пум. Не нравится — утритесь!Пум–пум–пум-пум. Старайтесь не потеть!На что ещё вы в сущности годитесь,Как кроме — желчью жаберной пыхтеть?!Тут непричём ни бзик, ни паранойя —Играю то, что просится на ум.Не видел в зале рожи ни одной я,Была чтоб нечто большего достойна,Чем это монотонное «пум–пум».Пум–пум–пум-пум. Здоровья дирижёру!Пум–пум–пум-пум. Минуй его, инсульт!Когда в рядах телесные обжоры,Талантом перед ними не трясу!Мне музыка мила. Её люблю я.Но буду пить за тех — здоровы «бум»! —Кто публике подмётки не целуя,Не раздувая зоб, и в ус не дуя,Играет монотонное «пум–пум».Пум–пум–пум-пум. Пусть киснет обыватель.Пум–пум–пум-пум. Пусть кривит птичьий рот.Я более не бисерометатель,И не на мне угодничества пот![9]
— Браво! — закричали собравшиеся! Читай еще!
— Еще? Ну нет, пора и мне на отдых, давайте веселиться, отмечать! Сегодня сделали благое дело, теперь всю ночь нам суждено не спать.
А затем началась сущая катавасия. Обнаженная Маргарита и Багира чуть было не подрались меж собой за внимание Августина, но потом помирились и даже устроили небольшой эротический спектакль с лесбийским уклоном. Остальные не отставали. Они срывали друг с друга одежду и предавались любовными утехам, время от времени меняясь партнерами. Никто и внимания не обратил на то, что снаружи уже давно забрезжил рассвет. Здесь никому не было до этого дела. Все шло своим чередом…
