Ярослав Астахов - Крушение лабиринта
– Вероятно, – помедлив, добавляет Летучий, – имеется какая-то связь между небесными токами и низлежащими коридорами в толще тверди. Весь воздух не однороден. Там, – его изящный палец поднимается вверх, – ритмически чередуются области сгущений и области разрежений. Как будто выстроены тайные бастионы из камней-призраков. И очертания их, ты знаешь, не изменяются от случайного ветра. Он может лишь иногда приглушить картину. А иногда, напротив, – выявить ее четче. То есть… подземный уровень Лабиринта, мне кажется, опрокинут вверх. Пусто ты подземелий каким-то образом соразмерно отражены в воздухе. Вот наподобие как отражаются в зеркальной глубине озера пики гор…
И Селий умолкает. Его лицо принимает отрешенное выражение, как если бы ему в голову пришли еще мысли, вызванные вот этой, высказанной только что вслух, внезапно, под впечатленьем наития. И ум его отдался их току…
И Тессий не спешит со следующим вопросом. Он понимает состояние друга и не желает нарушить его мимолетного внутреннего уединения… Парят чайки, описывая в небе широкие медленные круги, раскинутыми крыльями опираясь на восходящие токи теплого воздуха.
– Воистину ты рождаешься, – говорит вдруг Селий, – как только осознаёшь, что тебе на Блаженном Острове не нужно ничего добиваться. Источник Силы постоянно доступен – и она не растрачивается. Ведь боги просто берут. Это человеку необходимо завоевывать или же покупать, независимо от его пола. Да… Лабиринт… Со-отражение бездн… Рождаются иногда, увы, боги, которые не могут оставить человеческую привычку ломиться в открытую дверь: брать что-либо не иначе, как только с бою. Такому без борьбы за воздух не мила жизнь! И такой способен… да, он способен даже и убивать богов. А то так и что похуже: сбежать назад к человеку – и низвести до его понимания наши истины, жестоко их искалечив. Это – мертворожденный бог. Подобного приходится приносить в жертву Душе Великого Лабиринта.
– Такое приношение было сделано, и чтобы я смог родиться? – спрашивает, мрачнея, Тессий.
– Да, кажется… – Летучий вдруг утрачивает интерес к теме, хотя он только что говорил с воодушевлением. – Однако точно этого я не знаю. Подобными делами распоряжается Таурий, царь богов. А я… – Селий указывает глазами вверх, улыбаясь, – я выше этого!
И снова долгое время слышен только плеск волн. Да приглушенно постукивают камешки в руке Тессия. Едва ли он замечает, что подобрал их и пересыпает из ладони в ладонь.
– Чего же ожидают от меня здесь? – произносит, наконец, Тессий.
– А ничего. Живи, привыкая постепенно к покою, к Силе… к отсутствию всяких глупостей.
– А потом?
– Потом в твоей душе произойдет Выбор. Ты ощутишь ясно, каким же из Искусств, именно, желал бы ты обладать. Тогда… тогда тебя позовет к себе Лабиринт. Начнется странствие твое во глубины… путешествие за Искусством.
– А если я не пойду?
– Не сможешь. Ведь это будет зов изнутри самого тебя. И я скажу тебе, что именно это будет. Сила, когда уже не растрачивается более, необоримо и мощно устремляется к своему: она желает обрести форму.
– Что же… Через какой-то из двенадцати Основных входов – или как-то иначе – я проникаю в бесконечные коридоры, и -?
– А уж вот это никому не известно, Тессий. Что произойдет с тобой дальше? Где ты окажешься?… Да и едва ли об этом стоит гадать сейчас. Ведь даже и о собственных приключениях в Лабиринте боги предпочитают обыкновенно не рассуждать вслух.
– Почему же?
– Узнаешь, как переживешь свои приключения. Если переживешь. Ты можешь запросто и сложить голову во глубинах… в таких, по сравнению с которыми ничтожна что бездна моря, что бездна земного неба! Но если все-таки тебе повезет, бог Тессий, удача не изменит и ты появишься вновь на поверхности Блаженного Острова… ты обязательно будешь уже обладать Искусством.
КОЛЬЦОЯсное небо ночи. Жемчуга звезд… И шепчутся в темноте, обступившей Круг, высокие травы. Незримый пожар подсвечивает ритмическое движение обнаженных тел. И будто б это биение многочисленных языков огня, выхлестывающего сквозь щели в камне!
Бушует музыка, распространяющаяся более через твердь, нежели через воздух. И постепенно музыка эта меняет ритм. Возносится и ниспадает волной – и незаметно ее приливы делаются все реже, глуше… И музыка напоминает прибой – стихающий, отступающий…
Охваченного истомой Тессия приняла выемка в камне Круга, изображающая собой руну ветра – огромную, глубоко вырезанную.
Дыханье молодого бога чуть сбито. Прохладная гранитная впадина облекла изгиб разгоряченного тела плотно, почти как раковина. А камень весь пронизан колдовской музыкой! И вот уже в членах Тессия – мерная, пробирающая нежно и глубоко дрожь. И власть этой симфонии осязания много больше, нежели когда передавалась только через ступни!
И Тессий неподвижен, расслаблен… и Веки у него сомкнуты. Но безошибочно ощущает он около себя присутствие женской силы, ее особенное дыхание – нежное и дразнящее. Так ласковое тепло костра чувствуется сквозь сон.
И вот – нежные невесомые пальцы касаются тела Тессия. И даже не сразу бог осознает это: столь точно совпадают уверенные прикосновенья с наплывами музыкальных волн.
И эти пальцы искусницы, привлеченной красотой Тессия, ткут блаженство! И внутренний огонь бога ярче, все ярче… и вот уже – он подобрался к заветной грани. К той самой, за которой следует вспышка.
Но что-то развлекает бога, удерживает. И Тессий осознает: есть нечто необычайное в этой тонко сплетенной ласке – умелой, неторопливой… Непрошеная загадка дразнит, мешая отдаться наслаждению полностью. Ведь пальчики касаются его тела так, что Тессий не в состоянии совершенно себе представить, как именно расположилась около него богиня!
Он открывает глаза – и недоуменье его рассеивается.
Около него две богини.
Их ладные миниатюрные тела сложены сходным образом. И сходство еще разительней оттого, что белые лоскуты масок скрывают лица.
Две женщины воспринимаются как единое существо. Тем более, что, даря ласки Тессию, одновременно с этим ласкают они друг друга… разлившийся по плоти бога огонь делается текучим, необоримым! Для совершенной свободы течения своего он желает замкнутого пути. Трепещущие пальцы Тессия нащупывают живот… внутреннюю поверхность бедер одной из женщин. Крутой рельеф ее тела… впадина низа живота, упругая и податливая одновременно…
Прикосновение замыкает цепь. Вьётся, все увеличивая силу своего жара, поток огня… он словно бы расплавляет и сопрягает бедра богини и руку Тессия в одно целое. И, повторяя ритм, рука ласкаемой женщины ласкает лоно другой. И Тессий знает об этом… знает – не открывая глаз, вновь сомкнувшихся. Ведь ныне эти три мира стали одно… одно… и огненное кольцо – дышит…
Неслышная колдовская музыка расплавляет, как будто бы, самый камень… и наслаждение – ударившая изнутри молния – воспламеняет всех троих в один миг!
Возможно, этот сумасшедший огонь охватил сначала кого-нибудь одного, от него – второго, от него – третьего. Но некому ведь здесь уже знать, кто первый, а кто второй… бездонные жемчуга, что над – заполнили собой всё их, как бы соединенное во одно, сознание…
А несколько мгновений спустя возникает вновь согласованное движенье рук, послушное песне камня… И вновь рождается удар молнии!
…И наконец Тессий теряет счет.
– Это… – шепчут его горячие губы неслышно и почти независимо от него, – это предел блаженства!… И все-таки оно никогда не кончится!
И – кто знает? – быть может, среди мириад миров, что светятся жемчугами, слагая нескончаемое Творение, – есть и такой, в котором никогда не кончается эта ночь.
ГЕРОИРассветный луч лежит на дороге. Над ней простерта, как будто бы, некая невесомая розовая и звонкая чистота.
Дорога эта спускается с Неприступного плоскогорья к полису Гавани. То есть к одному из древнейших, если не лгут преданья, селений Острова.
Сия дорога священна. По ней разрешено идти только вниз. Никто никогда не видел, чтобы по этому пути кто-либо поднимался. Ни люди, ни даже боги.
Дорога эта пустынна. Лишь некий необыкновенный предмет перемещается вдоль ее полотна над ее поверхностью. Массивный и темный куб. И нет у него никаких колес, ни вообще какого-либо приспособления, которое бы сопрягало его с дорогой. Он словно бы плывет в воздухе. На высоте приблизительно в половину человеческого роста. Со скоростью пешехода, идущего размеренным шагом.
