Этгар Керет - ЯОн
В первый же день, когда я начал работать у него и открыл перед ним дверцу машины, он велел мне этого не делать. Он всегда сидит спереди, даже если читает или просматривает бумаги. Когда мы останавливаемся перекусить, он всегда приглашает. Именно это мне не нравится, и, в конце концов, мы договорились, что пять раз приглашает он, а потом наступает моя очередь его пригласить, потому что он зарабатывает в пять раз больше меня. Это была его идея, и я согласился, ибо это выглядело вполне логично.
Первый раз я пригласил его в какую-то шашлычную на заправке, где-то на юге. Перед тем, как я стал расплачиваться, официант вдруг его узнал: «Ох-ты, умереть мне на месте, если это не Бени Багажник!» Тот неохотно улыбнулся официанту и кивнул, но я видел, что он не в восторге от этой встречи. Между нами был уговор, что если один приглашает, то другой оставляет чаевые, и по дороге к выходу до меня дошло, что он ничего не оставил официанту.
— Ну, и клещ! — сказал я ему в машине.
— Почему? Как раз вполне приличный человек, — ответил он, не слишком вдаваясь в дискуссию, — он был, наверное, лучшим учеником во всем нашем выпуске, странно, что он застрял в официантах.
Я хотел, было, спросить его о чаевых, но мне это показалось не слишком удобным, и спросил его только о прозвище.
— Я не люблю его, — сказал он вместо ответа. — Никогда так не называй меня, о-кей?
Вечером, прежде чем я высадил его у дома, он слегка смягчился, и рассказал мне, как однажды, еще ребенком, опоздал в школу. В коридоре кто-то посоветовал ему сказать учительнице, что отец подвозил его, и у него что-то сломалось по дороге. Он и в самом деле так сказал. А когда учительница спросила, что именно сломалось в машине, мальчик Бени ответил, что сломался багажник, и тут же был выдворен к директору.
С тех пор, как я слышал этот рассказ, я по-прежнему зову его Шолером, но не в состоянии в мыслях называть его иначе, чем Бени Багажник. «Я собираюсь вставить этому Шимшону такую цену, что у него кипа взовьется птичкой, — говорит Бени и выстукивает по панели ритм песни, звучащей по радио. — Эти местные советы прикидываются бедными-несчастными, а сами лопаются от денег». Мы заранее договорились после окончания этой его встречи поужинать в одном русском ресторанчике в Ашдоде, о котором говорят, что это нечто. Приглашает Бени Багажник. Я, может быть, даже немного выпью, ну, не слишком, мне еще ехать в Тель-Авив.
Он отправился на встречу, а я припарковал машину. Всю дорогу я чувствовал, что руль ведет себя как-то не так, а теперь вижу, что и из переднего колеса вышел почти весь воздух. Запасное колесо у меня есть, а вот домкрат куда-то исчез. Можно, конечно, и так дотащиться до Тель-Авива, но как-то надо убить время.
— Эй, мальчик, — подзываю я худенького пацана, гоняющего во дворе мяч, — спроси-ка у отца, есть ли у него домкрат.
Мальчик сбегал и вернулся с некто в шортах и шлепанцах.
— Эй ты, придурок, скажи-ка мне кое-что! — не балуют любезностью Шлепанцы, помахивая при этом ключами автомобиля. — Чего это вдруг я обязан тебе помогать?
— Потому что так веселее, и это приятно, когда люди помогают друг другу, — взываю я к гуманности. А потом еще говорят, что на периферии сплошное человеколюбие!
— Ты меня не припоминаешь, а? — говорит он, вытаскивая из автомобиля домкрат и швыряя его к моим ногам. — Два свиных стейка без косточки, в тарелке, кола, диет-кола, одна бавария, две ложечки. А о чаевых ты не слышал, господин веселый?
И тут я узнаю его, этого официанта. Однако он как раз неплохой мужик — ругань руганью, а с колесом помогает. Я-то в этом ничего не смыслю.
— Классная машина! — говорит он мне, когда мы заканчиваем.
А когда я объясняю ему, что я всего лишь водитель, он изумляется.
— Так ты в ресторане был с шефом, — улыбается он. — Бени Багажник — твой шеф?! Классная машина и классный шеф! Бедный Бени…
Его сын возвращается к нам с семейственной колой, почти без газа, и с двумя стаканами.
— Он тебе когда-нибудь рассказывал, почему его зовут Бени Багажник? — спрашивают Шлепанцы, наливая колу. Я кивнул.
— Ну, и красавцы мы были, а? — он довольно таки мерзко захихикал. — Ты засовываешь его иногда в багажник, так, для ностальгии?
Потом, когда видит, что я не понимаю о чем это он, тут же принимается рассказывать, как в старших классах у них была компания из шести приятелей, и каждую пятницу они вместе отправлялись в Тель-Авив. Пятеро спереди и Бени.
— Он сворачивался там, на парадной одежде, в три погибели, — Шлепанцы улыбаются, — и мы закрывали багажник, и открывали его только в Тель-Авиве. А потом то же самое на обратном пути. Ты когда-нибудь ездил пьяным в багажнике?
Я качаю головой, что нет.
— Я тоже нет, — он забирает у меня пустой стакан. — Ничего страшного, по крайней мере, сейчас он ездит спереди.
Я еду по старому шоссе на север, в сторону Тель-Авива. Рядом со мной сидит Бени Багажник. Слушает магнитофон и выстукивает по панели. Ему хорошо знакома эта дорога. Еще до армии, когда он жил тут неподалеку, каждую пятницу они с приятелями совершали паломничество в Тель-Авив. С теми, что придумали ему это имя — Бени Багажник. Сегодня уже никто его не называет так.
Реммонт
Видно у меня в компьюттере что-тто глючит. Похоже, это даже не компьютер, просто клавиатура. Как раз купил его недавно, б/у, у одного, по объявлению в газете. Странный такой тип, дверь открыл мне в шелковом халате, ппрямо как дорогая проститутка в черно-беломм фильме. Сделал ммне чай с мяттой, которую сам вырастил в цветочном горшке. И говорит: «Этот коммпьютер — находка. Стоит взять, не пожалеете». Я выписал ему чек, а сейчас как раз поряддком жалею. В объявлении было написано, что иммущество распродается по случаю поездки за границу, но этот мужжик в халате сказал, что на самом дделе вся эта история с продажей из-за того, что он вот-вот уммрет от какой-то болезни, а это не то, о чем напишешь в объявлении, конечно, нет, если ты хочешь, чтоб кто-нибудь появился. «В сущности, — сказал он, — смерть неммного похожа на поездку куда-нибудь, так что не такой уж это и обманн». Когда он говорил это, было у него в голосе что-то трепетное, оптиммистичное такое, как будто ему на секунду удалось представить ссмерть как некое милое путтешествие в новое мместо, а не просто как мрачное нечто, дышащее тебе в затылок. «Есть гарантия?» — спросил я, и он усмехнулся. Я как раз, спрашивал серьезно, но когда он зассмеялся, от неловкости, я сделал вид, что это была шутка.
Человек без головы
В кустах за школьной баскетбольной площадкой нашли человека без головы. Я говорю “нашли”, как будто это миллион человек, но на самом деле там был только мой двоюродный брат Гильад, у которого мяч по ошибке залетел в кусты. И он еще сказал мне, что этот человек — самое отвратительное из всего, что он видел в своей жизни. Потому что мяч упал точно в том месте, где должна быть голова, и когда он наклонился его поднять, по руке у него побежало что-то вроде мокрой ящерицы, выскочившей из дырки на шее. Это было так противно, что ему пришлось, наверное, полчаса мыть руки в фонтанчике для питья, и даже тогда на руках остался какой-то запах, похожий на запах протухшей еды.
Полиция сказала по телевизору, что это убийство. В самом деле?! Не нужно быть Колумбом, чтобы сделать такое открытие. Человек не теряет голову от болезни! Но ничего больше полиция сообщить не смогла: уголовное ли это преступление, или нападение какого-то террориста, или кое-что третье, как всегда говорят в новостях. “И, кроме того, — сказал полицейский журналист, — есть нечто, чего отдел особо тяжких преступлений обнаружить не смог, а именно — голова”. Одна из версий, предложенных полицией, состояла в том, что убийство вообще произошло в другом месте, а когда мертвого человека перетаскивали, по дороге потеряли голову. Эта версия выглядит даже правдоподобно, и только мы с Гильадом знаем, что она неверна. Потому что, когда Гильад нашел его в кустах, голова еще была там. Не то, чтобы совсем на месте, но неподалеку. Но пока приехала полиция, Цури, который как раз играл в баскетбол с моим двоюродным братом, принялся потешаться над ним, что он, мол, как барышня, моет руки в фонтанчике из-за какой-то капли крови и обыкновенной ящерицы, — он просто схватил голову и слинял оттуда. Гильад даже не успел заметить, как он это проделал, но почти на все сто уверен, что именно так все и было. Но для пущей безопасности он ничего не стал рассказывать полиции, чтобы не нарваться на мордобой, если это действительно был Цури.
Гильад сказал мне, что у головы были сросшиеся брови и ямочка на подбородке, как у актера из программы “По следам романтических историй”, и что глаза, когда он их увидел, были закрыты, в чем нам крупно повезло. Потому что, если кто-то без тела устремит в тебя мертвый взгляд, ты, как пить дать, тут же наделаешь в штаны. А в присутствии Цури любому этого захочется меньше всего. Если только Цури увидит, то за пять минут об этом будет знать вся школа, в том числе и девчонки. Гильад старше меня на год, и он один из немногих девятиклассников, кто уже встречается с девочкой, Эйнат, не из нашей школы, а из лицея. И не то, чтобы они трахались или что-нибудь в таком духе, но в любом случае, потискаться — это тоже с неба не падает. Я бы все отдал, чтобы у меня была девочка, хоть наполовину похожая на нее, дающая мне ее потрогать, пусть только через одежду. Гильад говорит, что если она все-таки принимает его всерьез, то только потому, что он умеет о себе позаботиться, к тому же всегда водит ее в бассейн на шару, и все в таком духе. И если он оконфузится, а она об этом узнает, то мигом его бросит. Так что ему повезло! Ну, и мерзкий тип этот Цури, для него украсть голову у человека, с которым он даже незнаком, все равно, что стащить в маркете шоколадку! Я подумал, что это довольно грязное дело, и еще эта голова без тела, бр-р-р… А семья этого человека?! Ведь если, например, у него есть сын, так мало ему видеть, как хоронят его собственного отца, он еще должен думать об отцовской голове, которая неизвестно где обретается, и какие-то пацаны пасуют ее как мяч, или курят, стряхивая в нее пепел, вместо пепельницы. Когда мы встретили Цури в пицерии, я ему все это сказал.
