Этгар Керет - Рассказы из разных сборников

Этгар Керет

Рассказы из разных сборников

ПРИЗРАКИ

Перевод: М.Беленький

Когда я был маленьким, к нам приходили разные люди и стучали в дверь, а папа смотрел в замочную скважину, но не открывал, а они продолжали стучать, и я боялся, но папа ложился возле меня на ковер, прислонялся спиной к пианино и обнимал меня крепко-крепко и говорил: "Не бойся, это всего-навсего призраки", а призраки кричали: "Шифман, открывай, мы же знаем, что ты дома", но это были только голоса и я слышал как они окружали дом и пытались открыть ставни снаружи и папа что-то шептал мне на ухо и они что-то кричали снаружи как эхо и папа говорил "Ты видишь, — это призраки, это просто голоса", а они кричали "Мы еще вернемся" и они всегда возвращались, эти призраки и мы прятались и мама умерла без голоса только тело и мы пошли ее хоронить и нас повел человек, который ее оплакивал и папа показал мне по книжке где надо плакать, потому что тот человек тоже был из них, и неделю было все спокойно а потом они снова пришли мы в углу спрятались и папа говорил иногда что они скажут а иногда я и я удивлялся что когда то я их боялся а теперь мои слова от них ко мне возвращаются как теннисный мячик и папа тоже умер внутри возле пианино когда я обнимал его так же как он меня обнимал когда я боялся и он молчал когда его опускали в могилу и молчал когда человек оплакивал его я знал что он плачет по книжке и папа молчал когда его засыпали землей и я молчал вслед за ним ибо в конце концов я тоже по-видимому был одним из них.

КАК ХОРОШО

Перевод: М.Беленький

Ицик сел на кровати. На нем были лишь пижамные штаны и ковбойские сапоги. Он выглянул в окно. Светило солнце и он почувствовал себя дураком. Счастье должно прийти сегодня. Только пять минут тому назад он получил об этом разведывательную информацию. А он сидит здесь на кровати как дурак и ничего не делает. Он вспомнил прошлый раз, когда счастье пришло — как папа беспечно открыл дверь и Ицик, маленький и бледный мальчик сидел за столом в кухне наклеивал картинки и ничего не боялся.

Он начал дрожать. "Нельзя позволить ему войти, — прошептал он, — нельзя. Если удастся продержать его снаружи — все будет хорошо". Ицик вскочил с постели, подбежал к комоду, и начал толкать его к двери. Когда дверь была забаррикадирована, он вытащил из тайника ружье и затолкнул патрон в магазин. На этот раз они не застанут его врасплох, как тогда, в доме родителей. Нет, им не удастся сделать из него улыбающегося зомби, который обожает мыльные оперы или Маркеса и который каждый раз подходит и целует мамочку. "Где мой бронежилет?" — закричал он. Черт побери. Он рылся в тумбочке под мойкой, пока не нашел его. Он надел его прямо на футболку. Он закрепил ножи в камине так, чтобы они торчали кверху. Если они такие умные, пусть попробуют пролезть сюда через дымовую трубу. Он их еще научит кое-чему насчет счастья. Пять лет. Пять лет, черт бы их побрал. С девкой которую он любил, секс орально-анальный, деньги как мусор. Он прошел самое тяжкое. Он знал, что это такое. Если бы дедушка не умер, он бы торчал там до сих пор.

И вот появился удобный случай. Они всегда посылали его первым, как какого нибудь бедуинского следопыта. She is expendable /она дорого обходится/. Она постучала в дверь. Потом дотронулась до дверной ручки, к которой было подведено электричество. Удар тока опрокинул ее на землю, она потеряла сознание. И тогда, только тогда Ицик выломал окно прикладом и выставил в окно ствол ружья. "Подумай о чем нибудь приятном, — процедил он ей сквозь зубы и нажал на спуск, — подумай, сука, о чем нибудь приятном по дороге в рай. Я не сдамся без боя. Я — это не мой отец. Меня вы не поволочите на улицу в фургоне с воздушными шариками и диснеевскими героями с их идиотскими улыбками, размазанными по всему лицу. Я буду стрелять на поражение".

Вдруг он вспомнил слова Гринберга об их фокусах с телекабелем. Суки. Он сидит здесь, как фраер, наблюдая за теми, кто через секунду должен превратиться в трупы — спиной к телевизору! Как будто он не знает, что устроили террористы в Сиэттле в 87 году. Идиот! Он развернулся и нанес телевизору сокрушительный удар — как раз когда Косби целовал Лизу. Нельзя терять голову. Только не терять голову.

Он услышал шорох из-за кустов. Это была всего-навсего разносчица пиццы и порнографических брошюр. Она двигалась вдоль живой изгороди. Ему не удалось взять ее на мушку. Она не делала попыток приблизиться.

— Привет, куколка, у меня все пиццы холодные! — закричал он. Она не ответила. Над хижиной появились вертолеты с громкоговорителями, из которых гремели попсовые оптимистические песенки и хиты в стиле техно. Он зажал уши и вспомнил еврейский дом в Волайн, женщин с удаленной грудью; бездомных, дрожащих от холода на нью йоркской холодрыге. Несмотря на то, что он слегка улыбался, музыка оставалась снаружи. Но во всем этом была какая— то опасность. Все казалось слишком легко. Вертолеты, пицца — все это должно было отвлечь его внимание. Крыша, черт побери, это должно быть на крыше. Он выстрелил несколько раз наугад в потолок. Кто-то свалился через трубу в камин и напоролся на ножи. Это была Удача и в руке она держала пачку выигрышных билетов. Ицик облил ее бензином и бросил ее в нишу с бельем. Труп загорелся сразу — вместе с лотерейными билетами. Пламя пожрало их быстрее, чем они успели разлететься по всей комнате. Дым наполнил комнату. Вместе с ним распространился запах жареной кукурузы, запах мороженого из детства, запах мамы, которая пришла поцеловать на ночь. Газ. Он поползпо полу, пытаясь добраться до противогаза. СПИД, подумал он, В это мгновение какие — то люди где-то издеваются над детьми. Дети. Они такие симпатичные, сколько бы я хотел иметь детей? С женой. Которая любит. Пытки в подвалах ШАБАКа он уже прошел. Это было безнадежно. Улыбка все расширялась, угрожая поглотить его самого. Три чувства, которых он не сумел опознать, нахлынули на него, освободили его из бронежилета, стерли слюной номер с локтя. Сменили футболку с надписью WHY? (почему) на ту, на которой было DON'T WORRY, BE HAPPY. Не волнуйся, все будет окей, — пытался он себя обод рить, когда его выволокли из дома. Он будет там. Жду тебя, вам будет хорошо. У вас будет машина. От многих надежд его колени стали как желе. Вам будет очень хорошо, суки, очень. Слезы, застрявшие в горле, прошли. Деревья были зеленые. И небо. Не жарко и не холодно. Фургон с картинкой Симпсона и рекламой квартирной ссуды уже ждал его на пороге дома.

ДЯДЯ ОБЕЗЬЯНЫ

Перевод: М.Беленький

Ночью Лукачу снова приснилось, что он в джунглях. Он прыгал с ветки на ветку, ел бананы, трахал самок. "Эй, трус, дразнил — Лукач других самцов, — и его обильная шерсть блестела на солнце, — иди сюда и дядя Лукач покажет тебе, где раки зимуют". Но все самцы затаились в своих убежищах — они знали что с Лукачем не стоит заводиться.

Лукач проснулся с головной болью. Раны на теле жутко болели. Они сочились гноем — по-видимому, он их расчесывал во сне. Он вышел из клетки, закрыл за собой дверь, и поспешил в третью лабораторию (по исследованию рака кожи). Он гордился местом своей работой. Других животных использовали в пустяковых экспериментах, вроде второй лаборатории (косметика), но Лукач участвовал в очень важных экспериментах. Он вовремя прибыл на 9-часовый укол. Дежурной была Ирена. "Перестань расчесывать раны, тебе ведь от этого только хуже", — сказала она. Лукач перестал. Ирену он любил больше других лаборанток.

"Скажи, — спросил он во время укола, — после того, как вы найдете это лекарство от рака, меня отпустят? Я очень тоскую по джунглям". Ирена вытащила иглу у него из плеча и он заметил, что она погрустнела. "Не волнуйся, Ирена, я же надолго не уеду, ты ведь меня знаешь, я зверь рабочий, после месячного отпуска я просто на стену полезу. После возвращения я добровольно пойду на исследования болезни Альцхаймера и мы снова будем работать вместе". Ирена обняла его и начала плакать и Лукач просто не знал что делать. "У меня идея, — сказал он, — поглаживая ей затылок, — возьми отпуск и мы поедем в джунгли вместе. Я покажу тебе места, где я вырос. Семью, пейзажи. Тебе будет хорошо. Там все такое зеленое". Ирена не ответила и продолжала плакать и обнимать Лукача. Постепенно она успокоилась и перестала его обнимать. Она отступила на шаг назад и улыбнулась. "Конечно я поеду с тобой. В этом году они обязаны дать мне отпуск". "Ну и ладно, — сказал Лукач и заглянул ей в еще влажные от слез глаза, — там будет хорошо, ты увидишь".

ФОКУСНИК

Перевод: М.Беленький

В конце представления я вынимаю кролика из цилиндра. Я всегда делаю это потому, что дети очень любят животных. Во всяком случае я в детстве любил. Таким образом, можно закончить представление на высокой ноте. Я передаю кролика в зал и они могут его гладить и кормить. Когда-то они действительно это делали, но сегодня дети значительно более избалованные, но все же я оставляю кролика напоследок. Это мой любимый трюк. Вернее, раньше я его любил. Я, не отрывая глаз от публики, запускаю руку в цилиндр, что-то там долго ищу и вот я хватаю Казама за уши — опа! и кролик уже здесь. Каждый раз это удивляет публику и, честно говоря, даже меня. Каждый раз, когда я нащупываю смешные уши кролика, я чувствую себя настоящим волшебником. И это несмотря на то, что я прекрасно знаю, как это делается (в столе есть секретный ящик), это выглядит как настоящее волшебство.