Колин Макиннес - Абсолютные новички
По направлению к западу, границы не такие четкие, и вся территория сливается в однообразный, тенистый и полу респектабельный район под названием Бейсуотер, и, поверьте мне, я скорее лег бы в собственный гроб, чем провел бы там ночь, если бы не Сюз, которая поселилась там. Нет! Дайте мне мой Лондонский Неаполь, который я только что описывал — с железнодорожными пейзажами и полумесяцами, которые вообще-то должны элегантно покачиваться, но выходит так, будто они накренились кверху, и обширными зданиями, слишком высокими для своей ширины и разрезанными на двадцать квартир, и фасадами домов, которые никто никогда не красил, и осколками бутылок из-под молока повсюду, что покрывают треснувшие асфальтовые дороги словно снег, и машинами, припаркованными на улицах так, будто они ворованные или заброшены своими хозяевами, и странным количеством мужских писсуаров, спрятанных так далеко, как ни в каком другом районе Лондона, и красными занавесками, как ни странно, в каждом окне, и уличным освещением поносного цвета — о, вам хватило бы одной минуты пребывания там, чтобы понять — в этом районе есть что-то радикально неправильное.
Посреди всей этой свалки по диагонали идет еще одна железная дорога, высоко поднимающаяся над этой трущобной местностью, словно декорация на какой-то ярмарке. Люди, если хотите почувствовать гордость за нашу чудесную старушку столицу, прокатитесь как-нибудь по этой дороге! И как раз там, где эта железка свисает над большой центральной дорогой, пересекающей район с севера до юга, имеется дыра, прорубь, карман, очень несчастливая долина, бывшая в недавнем времени, по словам моего всезнайки Папаши, большим болотом, непригодным для сельского хозяйства. Место нечисти, мистер, держу пари, что ведьмы жили тут в округе, и множество живет до сих пор.
А как насчет населения в районе? Ответ: это жилой ночлежный дом нашего города. Другими словами, вы не жили в нашем Неаполе, если вы могли жить где-нибудь кроме него. Именно поэтому здесь свежеотсидевших парней, ничтожеств, находящихся в национальном розыске и шлюх, вышедших из бизнеса, больше, чем где-либо еще в Лондоне. Ребята живут на улицах — то есть у них есть свои расценки на них, вам нужно спрашивать проехать мимо даже в машине. Тинэйджеры здесь все больше из кругов Тедов, девчонки созревают так быстро, что вряд ли здесь есть такая вещь, как маленькая девочка. Мужчины молчат, тяжело пялятся на тебя, продолжают двигаться и ни к кому не поворачиваются спиной, их женщин по большей части не видно, свои домашние халаты они носят, словно паранджу. И здесь просто тучи и тучи этих ужасных изможденных, негативных, магазинно-грязных стариканов, заставляющих тебя думать, что если ты поседеешь, то это действительно будет трагедия.
Вы, наверное, скажете: "Ну, что же, если ты так хорош, парнишка, почему же ты живешь в таком районе? " Так что, теперь, как пишут в одной вечерней газете — "Я расскажу вам… ".
Первая причина — это очень низкая цена. Вообще-то я испытываю глубокую неприязнь к самой идее платы за жилье, оно должно быть бесплатным, как воздух, парки и вода. Не думаю, что я скряга, я даже уверен в этом, но я просто не могу заплатить хозяину дома больше, чем один-два фунта. Но главная причина, я думаю, что вы уже догадались, в том, что, несмотря на весь окружающий ужас, ты там свободен! Никто, я повторяю это, никто никогда не спросил меня там, кто я, или чем я занимаюсь, или откуда я родом, или из какой я социальной группы, или есть ли у меня образование. А если и есть что-то в этом мире, чего я не могу терпеть, так это вопросы каких-нибудь проныр. И что еще важно, если местные бандиты видят, что ты идешь своей дорогой, можешь заработать себе на жизнь и так далее, они не отмахиваются от тебя, как от ребенка. Если у тебя есть бабки и ты можешь постоять за себя, они относятся к тебе как к мужчине, кем ты и являешься. К примеру, никто в этом районе не отнесся бы ко мне как тот банковский клерк в Белгравии. Если ты входишь куда-нибудь, то все считают, что ты знаешь что к чему. Если ты не знаешь, то они вышвыривают тебя по кусочку, но если знаешь, то к тебе обращаются, как к своему.
Комната в солнечном Неаполе, где я живу и из которой видны обе железные дороги (и ряд самых отвратительных задних дворов, находящихся возле мусорных свалок), принадлежит одному азиатскому типу по имени Омар, пакистанцу, по-моему. А он пунктуален, как часы — даже еще больше, потому что часы, как известно, имеют обыкновение останавливаться — и приходит каждую неделю в субботу утром в компании двух крестьян, выступающих в роли телохранителей за квартплатой, и в ваших интересах, чтобы она была наготове. Потому, что в обратном случае он просто ухмыльнется и скажет своим приятелям, чтобы они аккуратно сложили все ваше имущество на тротуаре, будь снаружи снег, дождь или беспробудный туман. А если вы заперлись, для него ничего не стоит вышибить дверь, и даже если вы в кровати — само воплощение невинности и возмущения, он все равно войдет в дом со своей тошнотворной «простите-я-не-хотел» улыбочкой. Так что если вы отлучаетесь, то лучше оставить деньги с другом, или еще лучше заплатить ему, как это делаю я, вперед за весь месяц. Когда вы ему уплачиваете, он вытаскивает кошелек на длинной цепочке из самого глубокого кармана, прячет деньги, и говорит что вам как нибудь надо вместе с ним выпить, но даже, когда я раз-другой встречал его в пабе, он никогда, разумеется, этого не предлагал. Так же, если вы пожалуетесь на что угодно — то есть даже если обрушился потолок или отключили воду — он все так же мило улыбается и ни хрена не делает. С другой стороны, вы можете пригласить всех шлюх и головорезов в городе на глоток джина, или устроить филиал морга у себя в комнате, или вовсе спалить весь дом — он и не почешется, даже если кто-нибудь ему на вас пожалуется. Если, конечно, вы внесли плату за жилье. В общем, идеальный домовладелец.
Естественно, жильцы приходят и уходят, но среди постоянных обитателей— соседей у меня есть несколько приятелей, из которых я назову троих.
Первый из них, на этаже подо мной (я живу на самом верху) — парень по имени Великолепный Хоплайт. Я надеюсь, вы не усмехаетесь над его именем, потому что Хоплайту все равно на это наплевать, ибо он самый чувствительный и величавый тип, и, если говорить правду, он был сутенером мужчин-шлюх, но сейчас вышел из этого круга. Судя по его рассказам, Хоплайт был в деле с лучшими сутенерами города, и пользовался гораздо большим спросом среди этих людей, чем дорогие красавчики, с которыми он работал. Я познакомился с ним через Уиза, которого он обожает (но ничего не предпринимает), и именно благодаря им обоим я получил свою комнату. Сейчас Хоплайт зарабатывает себе на жизнь, не считая небольшого баловства на стороне, когда положение совсем худо, тем, что работает осведомителем для различных газетных колонок слухов и сплетен. Потому что, хоть вы и думаете, что он не из тех кругов, Хоплайт — довольно большой человек в Найтсбридж-Челси, безусловно, из-за своей красоты эльфа, очень юношеского стиля, острого ума, или, скорее, языка, но больше всего из-за того, что он действительно очень дружелюбен: я имею в виду, ему действительно нравятся люди, а хоть многие и думают так о себе, на самом деле это очень редкое явление.
Далее, на первом этаже в лучшей квартире, хотя я не думаю, что он там долго продержится — из-за нескольких критический моментов с М-ром Омаром — обитает юный цветной парень по имени М-р Клевый (вряд ли нужно пояснять, что это не имя, данное ему при рождении). Клевый — это местный продукт, то есть рожденный и воспитанный на этих островах обеими расами. И он носит бородку, слушает MJQ, говорит очень тихо, мигает своими огромными глазами и иногда выпускает на свои губы грустную мимолетную улыбку. Он, безусловно, младше, чем я, но рядом с ним я чувствую себя девятилетним, настолько он уравновешенный и отеческий, хотя у меня нет ни малейшего представления, чем он занимается, чтобы позволять себе покупать пластинки MJQ. Я не думаю, что это что-нибудь нелегальное, потому, что у парня лишь один костюм (черный итальянский в полоску) и вовсе нет никакой мебели, кроме радиолы, поэтому эта работа либо плохая, либо он все скрывает по неизвестной причине.
Пропуская разные комнаты и этажи, я добираюсь до особенной знакомой, она живет прямо на фундаменте и является настоящим кошмаром по имени Большая Джилл. Джилл — лесбиянка, и к тому же Лес. сутенерша, то есть она балуется с кучкой идиотских цыпочек и просто сидит в своей чрезмерно нагретой, чрезмерно декорированной и чрезмерно пахнущей стряпней квартире и коллекционирует. Она сидит весь день дома и с заходом солнца уходит в ночной клуб, где она сидит за стойкой и держит суд среди своих маленьких Лес. поклонниц. Потом, в утренние часы, она имеет обыкновение по прибытии домой остановиться возле входа и орать в верхние окна Хоплайту или мне, чтобы спросить, не хотим ли мы спуститься и чего-нибудь перекусить. Что мы и делаем довольно часто, не из-за еды, а из-за того, что старушка Джилл очень мудра, не смотря на то, что только-только разменяла свои тридцать, и она является моей единственной советчицей по поводу Сюз, хотя ее она никогда не видела, ибо все мои контакты с Сюз происходили у нее дома, в у. 2.
