Владимир Спектр - Русский жиголо
– Между прочим, это был твой последний проект. Что ты сделал с тех пор?
– Ну, – отвечаю уклончиво, – не сразу Москва строилась. Я планирую, наконец, открыть свое заведение. И веду переговоры со спонсорами.
– С какими? С богатыми обладательницами особняков на Рублевке?
– Нет, почему же, – я делаю вид, что возмущен, – с крупными алкогольными компаниями.
– Бред, – категорично заявляет Светлана, – ты ни черта не делаешь. Тебе надо устроиться на работу. Пора взрослеть!
– Послушай, – я взмахиваю рукой, будто отгоняя назойливую муху, – сколько раз мы говорили об этом? Мне не интересно работать, я просто не люблю пахать. Я считаю, что человек разумный предназначен для более возвышенных целей, нежели горбатиться на безликого корпоративного монстра. И я не хочу всю свою жизнь потратить на это занудство. И, к тому же, я не хочу взрослеть!
– Да? – она смотрит мне прямо в глаза, и я вижу, что она просто вне себя от ярости. – Вот как? А ты думаешь, я хотела?! Да?
– Ну… – я пытаюсь возразить, но она тут же перебивает меня:
– Мне пришлось повзрослеть, милый. Поверь мне, когда-нибудь это случится и с тобой.
7
Это странно, но иногда я думаю о пустоте. То есть не то чтобы это представляло для меня какую-то проблему или там чересчур заботило меня, нет, бросьте, меня больше волнует, стоит ли мне повторно пробивать ту татуировку, что сделал мне Индеец пару лет назад, я никак не могу решить, потому что боюсь, что цвет ее станет слишком контрастным, а я, извините, не выступаю в попсовой группе с дебильными песенками про любовь и к тому же ненавижу контрасты, напротив, я тяготею к размытости и плавным переходам. Еще меня занимают мысли о том, будут ли и в следующем сезоне эти высокие под колено сапоги так же актуальны, как и в нынешнем. Меня это волнует, реально занимает, потому что сапог у меня примерно четырнадцать пар, начиная от тех лакированных, что мне подарил прошлой весной Алик из Fresh Art, и заканчивая безупречно строгими, почти офицерскими Etro, что я купил себе совсем недавно в Bosco.
Ну, впрочем, это не важно, не важно, к делу не относится, я просто хочу сказать, что время от времени я размышляю о пустоте, окружающей меня. Ведь так чаще всего и бывает: рождаешься в благополучной семье, в столице, никаких жилищно-коммунальных проблем не испытываешь, ходишь в правильный детский сад, а после в нужную школу, среди твоих одноклассников сплошь дети дипломатов и заведующих плодоовощными базами, потом родители выбирают для тебя вуз, а за ним, вроде, начинается взрослая жизнь, тебе дарят квартиру и машину, остается лишь стать солиднее, самому создать семью, но…
Но вот только оказывается, взрослеть-то ты и не собираешься. Ну нет никакого желания становиться ответственным и серьезным, строить загородный дом, в котором можно будет потом сидеть у камина долгими вечерами, в окружении многочисленных домочадцев. Не хочется взрослеть! Это забавно в двадцать, в двадцать пять немного странно, но мило, а вот когда тебе уже за тридцать, вот когда тебе уже за тридцать…
Ну, господи Боже, ну отчего все в этом мире подвержено старению?! Почему же нельзя просто прожить молодым спокойную милую жизнь, лет семьдесят или даже больше, без напрягов и отвратительной ненавистной работы, перемещаясь по миру, из столицы в столицу, с курорта на курорт, в окружении таких же юных и прекрасных людей, в компании себе подобных, одетых исключительно в Gucci и Prada, попивая минералку Voss и время от времени балуясь кокаином?
Как бы не так! Ужасное будущее грозит всем нам. Физическая старость уже пожирает мои клетки, я целое состояние трачу на восстанавливающие кремы Biotherm…
Духовная старость в то же время гложет мою душу. Когда-нибудь я буду таким дряхлым, выжившим из ума стариканом, ну вы знаете, ведь никому еще не удавалось победить время.
А с другой стороны, какая разница, я сейчас классно выгляжу, когда большинство двадцатипятилетних придурков в этой стране похожи на взрослых дядек, с животами и идиотскими прическами, убогой обувью и желанием казаться старше, во что бы то ни стало старше и солиднее.
Я же, наоборот, хочу быть как можно более расслабленным. Я хочу казаться моложе, я хочу вообще выглядеть мальчиком. Я хочу, чтобы взрослые проблемы никак меня не трогали, пока я вот так, играючи, спокойно, без стресса и вопросов самому себе и окружающим, без особой цели качу по своей немного скучной жизни на смешном, почти игрушечном, новеньком спортивном немецком автомобильчике.
Нет, ну надо же, все же я иногда думаю о пустоте. Впрочем, какая разница? Это же лучше, чем думать о падении курса йены или о ливано-израильском конфликте!
В конце концов, само время сейчас пустое, не заполненное почти ничем, кроме идиотских разговоров, вялого секса да зеленого чая с унаги-роллами, и покажите мне хоть кого-нибудь, кто живет по-другому! Заметьте, кстати, что я не имею в виду водителей троллейбусов, учтите, это совсем другая вселенная, другой мир, и я не собираюсь стучаться в его двери, нет уж, увольте!
Просто в моей вселенной такая жизнь: вместо друзей – знакомые, вместо общения – пустая болтовня в накуренных кафе, вместо литературы – глянцевые журналы.
Ну и что? Ты стремишься получить все и сразу, ты швыряешься своей молодостью направо и налево, ты ждешь, ждешь, все время ждешь, но ничего не меняется, только дни бегут своей чередой, сливаясь в недели, вырастая в годы, и уже вскоре ты слышишь шаги своей собственной смерти…
Вот только это меня немного и тревожит. Самую малость, впрочем. То есть почти не трогает.
Ну да, да, именно, а еще вот, как я буду выглядеть мертвым, что естественно. Об этом ведь надо думать еще при жизни, а то потом поздно будет. Мне, например, не хотелось бы лежать старым и страшным, изможденным морщинистым бревном в недорогом гробу. Мне не хотелось бы, чтобы меня небрежно вывезли на ржавом катафалке из дешевого общегражданского морга какие-нибудь нетрезвые мудаки. Мне непременно надо, чтобы проводы мои прошли в такой изящной обстановке, похоронная процессия, lounge, лошади в траурной попоне, ну, типа, чтобы легкая грусть витала в воздухе, а собравшиеся пили шампанское, и скорбные девушки, желательно, не выше метра шестидесяти восьми, в черных вечерних сексуально-сдержанных платьях G.Guaglianone, в шикарных платьях Valentino и торжественных нарядах Viktor & Rolf несли и несли бы к гробу нежные белые и розовые цветы…
Я хочу, чтобы мои похороны не оказались бы очередными обычными проводами стандартной серости в пустоту, когда все только и ждут, чтобы заколотили крышку гроба вот такими гвоздями, когда, наконец, можно будет дорваться до водки с салатом, нет уж, пусть это будет перформанс, пусть это будет моя последняя вечеринка, шикарный салют моим любовницам, приятелям и врагам…
Хотя, есть ли у меня враги? Быть может, соперники, это да, такое возможно, куколка, но враги…
Нет, не думаю.
8
И вот, наконец, она объявляется! Да, Вероника объявляется, когда я уже собираюсь лечь спать. Каков придурок! Второй день ожидаю ее звонка, глотаю феназипам и ксанакс и две таблетки либриума, а она и не собирается париться. Набирает в полтретьего ночи, как ни в чем не бывало, даже не подумала, что это попросту неприлично.
– Привет, миленький, – говорит она. И сразу же, не дожидаясь ответа: – Как прошел день?
Голос у нее хриплый, низкий, прокуренный.
– Ты хотела сказать – два дня, куколка, – говорю я.
– Вот-вот, – вздыхает Вероника, – как они прошли, эти два дня?
– Без тебя ужасно, – отвечаю и почти не кривлю душой.
– Ой-ой, – тихонько смеется она, – не может быть. Не пугай меня, малыш.
Она прекрасно знает, как меня бесит это обращение.
– Слушай, я правда ждал твоего звонка весь день.
– Ты ужасно милый, – она глупо хихикает, и я понимаю, что она по меньшей мере не трезва. – Ну ты же знаешь, малыш, что у меня слишком много работы. Слишком много. Просто через край.
Это я знаю, чего там. Вероника торгует земельными участками, предназначенными в основном под строительство крупных торговых центров. Еще попадаются проекты спортивно-развлекательных сооружений и таможенных терминалов, короче, такое капитальное дерьмо. Хотя чаще всего именно торговые центры.
Когда-то Вероника была чиновницей, звалась по имени-отчеству, сидела в мэрии в ебанистическом кабинете с большим портретом президента в красном углу, со стенами, обитыми дубовыми панелями, и кровавым ковром на паркетном полу.
И сейчас ей уже сорок три, и всего в этой жизни она добилась сама. Ну, конечно, не без помощи мужчин, но и эта помощь, в общем, надо признать, ее личная заслуга. Потому что выбирать себе спутников (так же как и спутниковое TV – ха-ха-ха) надо с умом, вот именно, иначе жизнь может пойти не по плану, а моя взрослая девочка всегда все делала именно что только по плану. По своему собственному, никем не корректируемому плану.
