Жорж Сименон - Поезд из Венеции
С тех пор он ни разу не действовал по собственной воле. Все его поступки механически следовали один за другим.
Прежде чем войти в «Кафе де ла Пэ», Кальмар спросил в газетном киоске, не поступала ли «Трибюн де Лозанн».
— Наверное, через полчаса доставят.
Он не исключал того, что ему, возможно, придется оставить у себя эти полтора миллиона франков, которые лежат у него в портфеле и о существовании которых госпожа Леонар, так ненавидевшая богачей — всех, кто имеет хотя бы немного больше досуга или денег, чем она, — даже и не догадывалась.
При том, как обстоит сейчас дело, при тех скудных сведениях, какими он обладает, он не может отнести деньги в полицейский участок или положить в банк и держать их там до тех пор, пока он не узнает, кому они принадлежат. Это было бы наилучшим выходом из положения. Кальмар мечтал о такой возможности, пока завтракал. Конечно, он будет молчать, никому не расскажет ни о поезде, в котором он ехал из Венеции, ни о чемоданчике, ни об Арлетте Штауб. Он твердо сохранит свою тайну, несмотря на все волнения, которых это может ему стоить, несмотря на подозрения, которые, возможно, падут на него. Потом, в один прекрасный день, когда газеты раскроют правду о незнакомце и о миллионах, положенных на хранение в автомате на лозаннском вокзале, он явится в полицейский участок или, еще лучше, в более высокую инстанцию — в сыскную полицию.
«Господин начальник, я принес деньги… Можете пересчитать. Все в сохранности, за исключением одной купюры в сто долларов, которую я счел нужным разменять в банке на бульваре Итальянцев, только чтобы проверить, не фальшивые ли они».
А почему бы и нет? Разве так не может когда-нибудь случиться. И все будут его поздравлять.
«Поймите, я не мог поступить иначе. Конечно, выйдя из квартиры Арлетты Штауб на улице Бюньон, я должен был немедленно сообщить полиции. Но я так растерялся, что не сделал этого. Наверно, не будь я честным человеком, я бы так не растерялся. А потом мне пришлось…»
Впрочем, открыть счет в банке можно, лишь предъявив удостоверение личности. Кроме того, в некоторых случаях банки ведь обязаны сообщать в налоговое управление о вкладах своих клиентов.
Если взять сейф, то для этого тоже необходимо предъявить документ и подписать ряд бумаг.
Безумная затея… Он принялся за лангуста. И решил, что выбросит пустой чемоданчик в Сену сегодня вечером по пути домой. А может быть, выбросить и деньги? Дождь из банкнот! Сотни тысяч франков поплывут по течению! Нет, это невозможно, ни один здравомыслящий человек не откажется от целого состояния.
Кальмар переоценил свой аппетит и едва прикоснулся к печенке.
— Гарсон, спросите, пожалуйста, в киоске, поступила ли «Трибюн де Лозанн», и если да, то принесите мне…
Какой промах! Сейчас малейшая деталь могла привлечь к нему внимание. Именно такие незначительные факты запечатлеваются в памяти людей и вспоминаются в нужный момент.
«Послушай, помнишь, в тот день один клиент — он еще заказал шикарный завтрак с вином — попросил купить ему «Трибюн де Лозанн»?
А может быть, и читать газету на людях не стоит? Тем не менее Кальмар просмотрел ее за кофе.
На первой обложке ни особых происшествий, ни броских заголовков, только иностранная хроника. На второй странице — объявления. На третьей — длинная статья о загрязнении вод озера Леман и протокол заседания кантонального совета.
На следующих страницах: новости из Вале, из кантона Невшатель, Женевы, и, наконец, из Во. Пожар в Морже, столкновение машин в Косонэ, сбитый велосипедист в… А вот Лозанна. Под рубрикой «Наши гости» сообщение о визите американских педагогов… Опять столкновение машин — одна врезалась в другую… Неудавшееся ограбление ювелирного магазина на улице Бург… Фельетон «Каков гусь!..»
Затем спорт и, наконец, на последней странице — снова зарубежная информация. Ни слова об Арлетте Штауб, ни слова о человеке, исчезнувшем из поезда в Симплонском туннеле.
Во всяком случае, Кальмар теперь знает, какую страницу просматривать в этой газете.
— Гарсон, счет, пожалуйста.
Он не нашел в газете ничего, что его интересовало, и оставил ее на диванчике в кафе. Часы показывали половину второго. Там, на Лидо, Доминика и дети снова шли из пансиона на пляж, где за каждым, словно по немому уговору, сохранялось жизненное пространство. Одни и те же компании занимали те же места, на том же расстоянии друг от друга. В конце концов при встрече люди начинали улыбаться.
— Жозе, не ходи по воде до купания.
— А я? — с невинным видом спрашивал Биб.
— И ты тоже. Если я говорю это Жозе, то…
— Конечно, ты считаешь, что я непослушна. По-твоему, у меня одни недостатки. А ведь никто не ждет двух часов, чтобы пошлепать по воде или выкупаться.
Возможно, за завтраком в pensione di famiglia[3] Доминика сказала:
— Сейчас папа тоже завтракает у Этьена. Надеюсь, он не взял ничего жирного.
Кальмар отыскал свою машину и сразу же спрятал в багажник чемоданчик со взломанными замками. Он поехал через Елисейские Поля на авеню де Нейи и, немного не доезжая до министерства обороны, затормозил перед светло-желтым зданием с вывеской: «Асфакс, Робюр и Роб». Ниже более мелкими буквами значилось: «Акционерное общество».
Это был довольно большой трехэтажный дом с мансардами. До и во время войны в нем помещалась скобяная лавка, где торговали по старинке и где можно было найти что угодно — алюминиевые кастрюли, болты всех размеров, целые бочонки с гвоздями, инструменты для любого рукомесла, проволочные сетки для курятников наряду с гантелями и карнизами для занавесей.
В те времена еще был жив старик Боделен, седовласый старец с пышной шевелюрой, с утра до вечера расхаживавший в рабочем халате, в таком же сером, как железо, которым он торговал.
Его сын, нынешний хозяин, Жозеф Боделен, носил такой же халат и так же бродил по всему помещению, похожему на аквариум, ибо огромный этот магазин с галереей освещался через стеклянную стену, выходившую во двор. Здесь во дворе, в каком-то сарае, Боделен-сын производил свои первые опыты. Он ничего не понимал в пластмассах, но заметил, что ими пользуются все больше и больше для изготовления домашней утвари.
Вместо того, чтобы обратиться к специалисту, он пошел к своему товарищу, химику Этьену Расине, который зарабатывал на жизнь, делая анализы мочи и крови. Расине был холостяк, маленький, краснолицый, веселый, и поскольку он был одинок, то нередко засиживался в лаборатории до полуночи.
Через несколько недель Расине собрал и освоил огромную литературу о существовавших в ту пору пластмассах и всякий раз, как появлялось что-нибудь новое — а синтетические материалы, можно сказать, рождались чуть ли не каждую неделю (полиэтилен, полиприлен, полистирен, поликарбонат), — добавлял их к своему списку.
— Добыть первичное сырье — не проблема; оно продается в виде порошка, крупинок, таблеток, пасты. Но если вы хотите что-то производить, необходим смеситель, так как в сырье придется добавлять ряд ингредиентов. Нужна печь, чтобы довести смесь до должной температуры, нужны, наконец, пресс и формы.
— Это займет много места?
— В зависимости от величины изготовляемых изделий.
Боделен начал с небольших предметов, например, с зубных щеток, дорожных ложек и вилок, пляжных ведерок, детских лопаток и грабель, подставок для яиц, колец для салфеток.
От старой скобяной лавки уцелел только остов. Нижний этаж, перестроенный в современном стиле, со светящимся потолком, был оборудован под выставочный зал фирмы «Асфакс, Робюр и Роб».
Контора — во всяком случае, контора Парижского отделения — помещалась на втором этаже. Кроме этого было еще отделение в Нантерре и основной завод в Брезоле.
Кальмар быстро поднялся по мраморной лестнице и на мгновение задержался перед застекленной кабиной с табличкой «Прием посетителей».
— Патрон вернулся?
— Приехал сегодня утром и спрашивал вас.
— Ему прекрасно известно, что я должен приступить к работе после полудня.
— Вы что, забыли, какой у него характер, господин Кальмар?
Патрон был неплохим человеком, даже наоборот, но раздражался, когда не находил кого-нибудь на месте. Каждый должен сидеть в своем закутке.
Его мечтой, его идеалом был бы мир без воскресений, без отпусков. Разве он сам брал отпуск? Мир без женщин и без детей!.. Разве он часто бывал в своей огромной квартире на бульваре Ришара Валласа, где его жена и дочь жили с четырьмя или пятью слугами? Вряд ли он навещал их раз в неделю… Вряд ли ездил на виллу, купленную для семьи в Мужене.
Он спал наверху, в бывшем чулане, рядом с которым оборудовал самую примитивную ванну.
— Хозяин поехал в Брезоль?
— Разве у него узнаешь?
В Брезоль, или в Нантерр, или же на новую стройку в Финистере. Иногда думали, что патрон уехал в предместье Парижа, а он звонил из Лондона или Франкфурта. Такова была его жизнь, и отчасти такой же была жизнь Кальмара, поскольку добрую треть своего времени он проводил на авеню де Нейи.
