Лариса Васильева - Смерть приходит на свадьбу…
За время службы в магазине она сдружилась с напарницей Таней, та решила устроиться официанткой в ресторан и позвала ее с собой.
— Там и покормят, и зарабатывать больше будем, пошли… — уговаривала она Нафису. — Жилье найдем поближе. На двоих дешевле.
Нафиса согласилась, все равно других вариантов не было. Облюбованный Таней ресторан находился далеко от дома Павла, да и работать там надо было вечерами, так что больше она не сможет прибегать в этот двор. Ну что же, наверно, это и к лучшему.
Вот так, впустую, ничем, закончился ее единственный роман. Она все поставила на эту карту — бросила дом, родных, друзей, рискнула, поехала в никуда с незнакомым человеком. Столько времени прожила с ним, даже отдавалась ему, но не смогла ни на йоту привязать к себе. Наверно, он и не заметил, что ее не стало рядом. А она забыть не может тех ночей, до сих пор снится, что он обнимает и целует ее. После таких снов она просыпалась счастливая, во сне ей казалось, что он любит ее и не жалела о том, что поехала с ним.
Павел
Павел наслаждался вновь обретенной свободой. Нет, никаких жен! А ведь Фиска не была ему женой, скорее прислуга, и то сильно мешала. Его быт и так отлично налажен. Загрузить носки в стиральную машину он может и сам, а то, что требовалось гладить, относил в прачечную. В соседнем супермаркете покупал полуфабрикаты и готовые блюда, пыль с полок и стола достаточно было стереть два — три раза в месяц, ну еще пропылесосить иногда. Это занимало немного времени. Зачем же жениться? Все что ему нужно было от женщин, он имел и так, причем в большом ассортименте. Хотя многие из девушек жаждали обслуживать его, просто рвались вымыть пол, пропылесосить ковер. Но он не допускал такого внедрения в свою жизнь, нет уж, спасибо… Он знает, стоит только расслабиться и какая-нибудь женщина тут же попытается свить гнездо в его квартире.
Павел вновь сошелся с Ленкой, сегодня она не ушла как обычно, задержалась до утра. Паша покосился на подругу: лежит голая, отбросив одеяло. Ни капли стыдливости… Но, хороша, зараза!
— Павлушка, давай поженимся…
— Что?! — Пашка даже сел на кровати.
Ленка потянулась, встала и прошлась нагая по комнате, она любила демонстрировать себя — такое тело можно показывать! Мадонна! Загар сплошной, кожа чистая, гладкая. Грудь идеальная, в меру полная, ни капельки не отвисает, небольшие кружки сосков. Афродита… Он залюбовался, несмотря на ее глупые слова.
— А что? Надо же тебе когда-нибудь жениться. Я тебе подхожу: у нас так много общего и в постели нам с тобой хорошо, и внешность у меня что надо. Чем не пара? А меня мать уже достала, пристает: когда замуж выйду?
— Нет, Ленок, это твои проблемы, я еще не созрел для таких отношений. Да и никогда не созрею. Ты же меня знаешь — я человек полигамный, с одной женщиной жить не смогу, это же ясная арифметика.
— А кто тебя заставляет? И я с одним мужиком не смогу.
— Нет, такого уговора не было. Жениться я не буду, нам с тобой и так неплохо.
— Не будешь? Ну и черт с тобой, не звони мне тогда больше! Ишь, нашел дуру, как только ему нужно: «Лена, ко мне!»
— Можно подумать, что тебе не нужно, — засмеялся он.
— Я люблю тебя… — неожиданно грустно сказала Лена.
Пашка вытянулся на кровати, заложил руки за голову и начал философствовать:
— Что ты называешь любовью? Любовь — это только взаимное сексуальное влечение, именно то, что происходит между нами… Не понимаю, зачем сюда приплетать что-то еще, все эти бредни о родстве душ и прочее… А разговоры о браке — это и вовсе из области чисто меркантильных интересов.
— Так для тебя любовь — только физическое влечение?
— Только не ври мне, что для тебя это что-то еще. Я в эту галиматью о неземных чувствах не верю. Все в итоге сводится к постели, и чем раньше это происходит, тем быстрее заканчивается любовь, а у человека появляется новый интерес.
— Есть же однолюбы…
— Я этого не могу понять, это так скучно… А может быть, у них с потенцией проблемы? Потому и боятся рисковать с разными девушками…
— Если я правильно тебя поняла, ты меня никогда не любил, было только сексуальное влечение. И поскольку ты не веришь в настоящую любовь и никогда ее не испытывал, то рассчитывать на взаимность мне вообще нечего?
— Умница, ты все точно сформулировала, просто, как арифметика.
— Не звони мне больше. Надоела твоя арифметика. Жаль, что я столько времени потратила на тебя…
Лена обиделась, ушла, хлопнув дверью. Пожалуй, надо было раньше расстаться, протянул с ней дольше, чем следовало. Хотя нет, ему ведь послезавтра выезжать в Бостон, так что сейчас не время завязывать новые знакомства, а с остальными его пассиями отношения и так сошли на нет. Вернется — тогда подумает, стоит ли возобновлять отношения с Леной.
Нафиса
Девушки сняли квартиру поближе к работе. Ресторан был японским, назывался «Котацу». Чтобы устроиться в него, русской Тане пришлось перекрасить волосы в черный цвет, а глаза у нее были подходящие, карие, стрелочки только подвела, и они стали выглядеть раскосыми. Нафисе и вовсе не потребовалось гримироваться, у нее лицо восточного типа, хотя глаза большие, но разрез не совсем европейский. Волосы черные, уже отрасли, и перед выходом на работу в ресторан она впервые за время жизни в Москве сходила в парикмахерскую. Новая прическа — каре — сильно изменила ее внешность, и Фиска с удовольствием поглядывала на себя в многочисленные ресторанные зеркала. Жаль, Павел не видит ее такой…
Нафиса ожидала, что им придется ходить в японских кимоно, но хозяину не нравилась дешевая стилизация, он решил одеть официанток в европейскую одежду, довольно строго: короткая черная юбка, белая блузка, кружевной фартучек и обязательно туфли на высоких шпильках. К внешности девушек он подходил очень требовательно: они должны принадлежать к монголоидной расе или походить на таковую и сложение иметь хрупкое, быть худенькими, невысокими. Такими ему представлялись идеальные японки. И Нафиса, и Таня подошли по всем статьям. Принимал их на работу сам хозяин ресторана, он же отвел их к старшему официанту — метрдотелю Хамиду.
Ресторан понравился Нафисе, у оформителя явно были вкус и чувство меры. Вход через круто изогнутый деревянный мостик, чтобы нечистая сила не вошла, — японцы верят, что злые духи ходят только по прямой. Счастливые, от нашей нечисти никакие мостики не спасут… Напротив входа на стене иероглифы, рядом та же надпись в английской транскрипции: «Okaerinasai». И перевод на русский: «Добро пожаловать». Меж окон — светильники, стилизованные под японские хижины, на полочках — японские неваляшки дарума-нингё, безрукие куклы с глазами без зрачков — для русского человека довольно жутковатое зрелище. По стенам развешаны картины, разумеется, с изображением горы Фудзи, копии работ разных японских художников. А на свободном пятачке для танцев — в полу под толстым стеклом подсвеченная картина: вид сверху все на ту же гору.
Колонны украшены табличками со стихами о Фудзияме. Написаны они были по-русски, непривычным, угловатым шрифтом, словно это не кириллица, а японские иероглифы. Читать их было трудно, буквы узнавались с трудом, но Нафиса разобрала:
Лишь вершину Фудзи Под собой не погребли Молодые листья.
Смогла прочитать только потому, что эти строки помнила со школы — она любила японскую поэзию и дома у нее остался сборник стихов.
Узбек Хамид, крупный, толстый мужик, выглядел очень представительно. Как Нафиса потом поняла, его габариты помогали в работе: в присутствиитакого большого человека самые буйные посетители стихали. Хамид выглядел, как сама Фудзияма: величественный, невозмутимый и недоступный. Нафиса совсем оробела. Но как только он заговорил, все изменилось — этот толстяк оказался добродушным и терпеливым. Метрдотель провел с ними краткий инструктаж, повторил уже слышанные от директора требования:
— На работу, девчонки, всегда приходить накрашенными, прическа должна быть свежей, туфли только на шпильках. Сейчас пойдите примерьте форменную одежду, если надо — перешейте, все расходы вам будут компенсированы. С посетителями разговаривайте вежливо, не забывайте говорить «спасибо», «пожалуйста», улыбайтесь почаще. Валюша, проследи за ними.
Валюша, русская девушка, так же с макияжем под японку, взяла над ними шефство. Ресторан был небольшой, раньше там управлялись три официантки — Валя Степанова, кореянка Люда Ким и калмычка Баира Бадмаева, но теперь открыли еще один зал и потому потребовались дополнительно две девушки.
— Работали в ресторанах?
— Нет…
— Ну хотя бы бывали?.. Ясно… Ничего, научитесь.
— А что означает «Котацу»? — не выдержала Нафиса.
— Любопытная… Вон, читай… — Валя махнула рукой в угол.
Там на стене Нафиса увидела рисунок тушью: семья японцев вокруг низкого столика, ноги у всех прикрыты одеялом, свисающим с него, и небольшой текст:
