Кадзуо Исигуро - Погребённый великан

— Бог ничего подобного не допустит, принцесса. — Аксель произнёс это тихо, почти в такт дыханию, потому что сам чувствовал, как в нём пробуждается необъяснимый страх.

— В тот день у старого терновника, — продолжала Беатриса, — странница предупредила меня, что нельзя терять времени. Она сказала, что нам нужно сделать всё возможное, чтобы вспомнить то, что мы пережили, как хорошее, так и плохое. И вот лодочник, когда мы уходили, дал мне именно тот ответ, которого я ждала и страшилась. На что нам надеяться, Аксель, если мы останемся такими же, как сейчас? Если кто-то вроде него спросит о наших самых драгоценных воспоминаниях? Аксель, мне так страшно.

— Ну, принцесса, бояться нечего. Наши воспоминания не исчезли бесследно, просто затерялись где-то из-за этой проклятой хмари. Мы найдём их снова, одно за другим, если будет нужно. Разве не за этим отправились мы в путь? Как только мы увидим перед собой сына, многое, без сомнения, сразу же вспомнится.

— Надеюсь, что так. Слова лодочника меня ещё больше напугали.

— Забудь о нём, принцесса. Что нам за дело до его лодки или до того острова, если на то пошло? И ты права, дождь уже перестал, и мы быстрее высохнем, если мы выйдем из-под этого дерева. Давай продолжать путь, и не будем ни о чём беспокоиться.

Глава 3

С отдалённой возвышенности саксонская деревня показалась бы вам больше похожей на собственно деревню, чем нора Акселя и Беатрисы. Во-первых, наверное, саксы были более склонны к клаустрофобии — потому что тут никто не зарывался в недра холма. Спускаясь по крутому склону, как Аксель с Беатрисой тогда вечером, вы увидели бы внизу сорок или даже больше отдельных домов, расположенных на дне долины двумя неровными кругами, один внутри другого. Возможно, с такого расстояния было бы трудно заметить различия в размерах и богатстве отделки, но вы наверняка разглядели бы соломенные крыши и то, что многие из них — это так называемые круглые дома[2] и ненамного отличаются от тех, в которых довелось вырасти некоторым из вас или, возможно, вашим родителям. Однако если саксы и были готовы пожертвовать толикой безопасности ради прелестей свежего воздуха, они позаботились о мерах предосторожности: деревня была целиком обнесена высоким забором из связанных между собой кольев с заострёнными, точно у гигантских карандашей, концами. На любом отрезке он был по меньшей мере вдвое выше человеческого роста, а чтобы перспектива забраться на него стала ещё менее заманчивой, вдоль всего забора снаружи был выкопан глубокий ров.

Вот какая картина открылась Акселю и Беатрисе, когда они остановились перевести дух, спускаясь с холма. Солнце уже садилось за горизонт, и Беатриса, у которой зрение было получше, снова встала, чуть наклонившись вперёд, в траве с одуванчиками, доходившей ей до пояса, на пару шагов впереди Акселя.

— На воротах четверо, нет, пятеро стражников. И, по-моему, у них в руках копья. Когда мы с товарками были здесь в последний раз, на воротах стоял только сторож с парой собак.

— Ты уверена, что здесь нас ждёт добрый приём, принцесса?

— Не волнуйся, Аксель, мы с ними достаточно хорошо знакомы. Кроме того, один из их старейшин — бритт, и всё считают его мудрым предводителем, пусть и чужой крови. Он позаботится подыскать нам на ночь надёжный кров. Но всё равно. Аксель, мне кажется, здесь что-то случилось, и мне не по себе. Вот пришёл ещё один с копьём, а с ним свора свирепых собак.

— Кто знает, что там у саксов происходит. Возможно, стоит поискать приют на ночь в другом месте.

— Аксель, скоро стемнеет, а те копья предназначены вовсе не для нас. Кроме того, в деревне есть женщина, которую мне хотелось навестить, у нас дома никто не разбирается в снадобьях так, как она.

Аксель ждал, что жена скажет ещё что-нибудь, но та снова принялась вглядываться в даль, и тогда он спросил сам:

— А зачем тебе понадобились снадобья, принцесса?

— Временами я чувствую небольшое недомогание. Знахарка может подсказать, чем его облегчить.

— Что за недомогание, принцесса? В каком месте у тебя болит?

— Ерунда. Я и подумала-то об этом только потому, что нам нужно здесь переночевать.

— Но где она прячется? Твоя боль?

— Ох… — Не оборачиваясь, она приложила руку к боку чуть пониже рёбер и рассмеялась. — И говорить не о чем. Видишь ведь, она не помешала мне сюда дойти.

— Она нисколечко тебе не помешала, принцесса, это мне пришлось молить о привале.

— И я о том же, Аксель. Стало быть, беспокоиться не о чем.

— Она совсем тебе не помешала. Правда, принцесса, силы в тебе больше, чем в иной женщине вдвое тебя моложе. И всё же, если здесь живёт та, что сможет облегчить твою боль, разве повредит нам к ней зайти?

— И я о том же, Аксель. Я взяла с собой немного олова, чтобы обменять на снадобья.

— Кому нужны эти недомогания? У каждого они есть, и все мы избавились бы от них, будь такая возможность. Бога ради, давай пойдём к той женщине, если она сейчас здесь и те стражники дадут нам пройти.

К тому времени, как супруги перешли ров по мосту, уже почти стемнело и по обеим сторонам ворот зажглись факелы. Стражники были высокими здоровяками, но приближение Акселя с Беатрисой явно внушило им страх.

— Подожди, Аксель, — тихо сказала Беатриса. — Я пойду одна, поговорю с ними.

— Держись подальше от их копий, принцесса. Собаки с виду спокойны, но вот саксы точно могут от страха учудить какую-нибудь глупость.

— Если это они тебя испугались, старика стариком, то я им сейчас покажу, как сильно они ошибаются.

И она храбро пошла к воротам. Стражники обступили её со всех сторон и принялись слушать, бросая на Акселя подозрительные взгляды. Потом один из них по-саксонски крикнул ему подойти поближе к факелам — наверное, чтобы убедиться, что перед ним настоящий старик, а не переодетый молодчик. Обменявшись с Беатрисой ещё несколькими фразами, стражники пропустили супругов внутрь.

Аксель подивился тому, что деревня, которая с расстояния выглядела как два ровных кольца домов, теперь, когда они шагали по узким улочкам, оказалась беспорядочным лабиринтом. Конечно, свет был уже не тот, но, следуя за Беатрисой, он не мог уловить в организации поселения никакой логики или системы. Дома неожиданно вырастали прямо у них под носом, преграждая путь и вынуждая сворачивать в переулки. Кроме того, супругам приходилось идти с ещё большей осторожностью, чем по дорогам за пределами изгороди: не только потому, что земля была вся в рытвинах и покрыта лужами после недавнего ливня, но и потому, что саксы считали вполне приемлемым бросать посреди дороги всё что ни попадя, даже булыжники. Но больше всего Акселя тревожил неприятный запах, который то усиливался, то слабел по мере того, как они продвигались вперёд, но никогда не исчезал совсем. Как и все люди в те времена, он легко мирился с запахом экскрементов, как людских, так и животных, но преследовавшая супругов вонь была гораздо противнее. Вскоре он определил её источник: по всей деревне, перед домами или на обочинах, местные жители навалили горы гниющего мяса — в качестве жертвоприношений разнообразным богам. В какой-то миг Аксель, поразившись особенно сильной волне смрада, повернулся и увидел свисавший с навеса одной из крыш тёмный предмет, чья форма изменилась у него на глазах, когда слетели облепившие его мухи. Мгновение спустя им повстречалась свинья, которую тащила за уши ватага ребятишек, собаки, коровы и ослы бродили повсюду без всякого присмотра. Немногие встреченные ими жители смотрели на них молча или же быстро исчезали за дверьми и ставнями.

— Сегодня вечером здесь творится что-то странное, — прошептала на ходу Беатриса. — Обычно в такое время они сидят у себя перед домами или, может, собираются кружком, смеются и болтают. И за нами уже давно увязались бы дети, приставая с вопросами и решая, стоит им как-нибудь нас обозвать или напроситься в друзья. Везде такая страшная тишина, и мне от этого не по себе.

— Мы заблудились, принцесса, или всё ещё идём к тому месту, где нам дадут кров?

— Я думала сначала зайти к той женщине за снадобьями. Но раз тут такие дела, наверное, лучше сразу пойти в общинный дом, чтобы не нажить неприятностей.

— Мы далеко от дома знахарки?

— Если я правильно помню, то уже совсем близко.

— Тогда давай посмотрим, там ли она. Даже если в твоей боли нет ничего страшного, как мы уже поняли, всё равно нет смысла её терпеть, раз от неё можно избавиться.

— С этим можно подождать до утра, Аксель. Я и боли-то не замечаю, пока мы не начинаем о ней говорить.

— Пусть так, принцесса, но мы уже здесь, так почему бы не зайти к той мудрой женщине?

— Давай так и сделаем, если ты настаиваешь, Аксель. Хотя я с радостью оставила бы это на утро или даже до следующего раза, когда мне доведётся пройти через это место.