Морин Джонсон - Пусть идет снег

Морин Джонсон

Джон Грин

Лорен Миракл

ПУСТЬ ИДЕТ СНЕГ

Морин Джонсон

Джубили-экспресс

Для Хэмиша, научившего меня кататься с горки: «Быстро-быстро съезжаешь и поворачиваешь, если видишь что-то на пути».

Для всех, кто работает за монолитным фасадом огромных корпораций.

Для всех, кому три тысячи раз на дню приходится повторять «Гранде латте».

Для всех, кому приходилось иметь дело с неработающей кассой в праздники…

Для вас.

(глава первая)

Это было в ночь перед Рождеством.

Точнее, в вечер перед Рождеством. Стойте. Я лучше сразу скажу, пока мы не погрузились в гущу событий. А то всплывет потом, и вы ни о чем другом думать уже не сможете, знаю же.

В общем, меня зовут Джубили Дугал. Вдумайтесь. Юбилей. Видите? Если сразу сказать, то не так уж страшно, правда? А представьте только, как бы вы растерялись, если б я посередине истории вдруг заявила: «Кстати, меня Юбилей зовут!»

Джубили — имечко для стриптизерш, это я сама понимаю. Вы, наверное, подумали, что я этим балуюсь. Но нет. Видели б вы меня — сразу бы поняли (надеюсь), что никакая я не стриптизерша. Мне шестнадцать. Волосы у меня черные, стрижка каре. Я ношу то линзы, то очки. Пою в хоре, участвую в олимпиадах по математике и играю в хоккей на траве, а от этого грациозной не станешь и маслом потом не намажешься. Так что я не стриптизерша. А если вдруг вы — стриптизерша, то не волнуйтесь, у меня к вам никаких претензий. Жалко только: вы же латекс носите, а в нем кожа совсем не дышит!

А вот что меня бесит, так это мое имя. Юбилей. Юбилей — это вообще ни фига не имя, это какой-то там праздник. Какой — никому не известно. Вы слышали хоть раз, чтобы кто-нибудь закатывал юбилей? И пошли бы сами на такой праздник? Я бы не пошла. Юбилей — это же когда везде гирлянды развешиваешь, заказываешь какую-нибудь здоровенную надувную штуку для гостей, а потом не знаешь, куда девать мусор. Ну, или что-то вроде сельских танцев.

Но в этой истории мое имя очень важно. Случилась она, как я уже говорила, в вечер перед Рождеством. Это был восхитительный вечер. Экзамены я сдала, начались зимние каникулы. Я сидела дома одна, и было очень уютно. Я надела все, на что долго копила: черную юбку, колготки, красную футболку с блестками и новые черные сапожки, — и сделала себе яичный коктейль. Все подарки были уже упакованы. В шесть часов я должна была быть на Большом Рождественском Шведском Столе, который каждый год устраивала семья Ноя.

Ной — это Ной Прайс, мой бойфренд. А ежегодный Большой Рождественский Шведский Стол Прайсов — очень важное для нас событие. Если бы не он, мы бы не были вместе.

До Шведского Стола Ной был звездой на моем небосклоне: привычной, знакомой, яркой и далекой. Я знала его с четвертого класса, но как знала — я ведь и людей из телика тоже знаю: имя знакомое, сериал видела. Конечно, Ной был рядом, а те, из телевизора, далеко, но так почему-то всегда бывает: тот, кто рядом, кажется недоступней любой знаменитости. Рядом — еще не значит близко.

Он мне всегда нравился, но не в смысле нравился-нравился. Мне всегда казалось, что влюбляться в него неразумно. Он был на год старше меня и на тридцать сантиметров выше. Широкоплечий, ясноглазый, длинноволосый. Все при нем: отличник, спортсмен, школьный староста. Такие мальчики обычно встречаются только с моделями, шпионками или отличницами, в честь которых потом называют школьные лаборатории.

Поэтому, когда в прошлом году Ной пригласил меня на Рождественский Шведский Стол, я была на седьмом небе от счастья и даже поверить не могла. Три дня голова кружилась от счастья так сильно, что я шаталась, и перед тем как пойти к нему домой, мне пришлось потренироваться ходить ровно. Я не знала, почему он меня пригласил: может, я ему нравилась, может, мама попросила (наши родители были знакомы), а может, просто кому-нибудь проспорил. Все мои друзья радовались за меня, но им явно было известно что-то, что для меня оставалось тайной. Они уверяли, что Ной разглядывал меня на олимпиаде по математике, смеялся над моими шутками про тригонометрию и все время говорил обо мне.

Это было невероятно… как будто обо мне книгу написали!

Оказавшись наконец в доме Ноя, мне пришлось весь вечер сидеть в уголке и разговаривать с его сестрой. Она мне, конечно, нравится, но по правде — сущая дурочка. Я про шмотки долго трепаться не умею, разговор быстро сходит на нет. Зато Элиза способна трещать о них без умолку, и о каждой у нее есть Свое Мнение. Я от нее еле отвязалась: мама Ноя принесла очередную тарелку, и я сказала: «Ой, какая вкуснятина», хотя понятия не имела, что это было. Оказалось, соленая рыба. Я отшагнула назад, но мама Ноя сказала:

— Попробуй кусочек.

Я попробовала, как послушная овечка. И на этот раз оказалось, что не зря. Именно тогда я заметила, что Ной за мной наблюдает. Он сказал:

— Я очень рад, что ты попробовала.

Я спросила его, почему он рад, так как подозревала, что все дело в каком-нибудь пари («Ну ладно, попрошу ее прийти, но если заставлю ее съесть соленую рыбу, с вас двадцать баксов»).

И он ответил:

— Потому что я сам ее ел.

Я стояла и смотрела на него, и на моем лице, должно быть, красовалось очаровательное выражение абсолютной тупости, поэтому Ной добавил:

— И я бы не мог тебя поцеловать, пока ты ее тоже не попробуешь.

Это было одновременно жутко противно и жутко романтично. Он мог бы пойти наверх почистить зубы, но выжидал около рыбы, пока я ее не попробую. Мы незаметно ускользнули, уединились в гараже и целовались там под полкой с инструментами.

Так все и началось.

Так вот, то Рождество, о котором я вам собираюсь рассказать, было не обычным: это была наша первая годовщина. Невозможно было поверить, что мы уже целый год вместе. Как же быстро он пролетел…

Понимаете, Ной всегда ужасно занят. Когда он появился на свет, маленький, розовый, ерзающий, его наверняка тут же отпустили из роддома, потому что он торопился на встречу. Теперь он был старшеклассником, футболистом и президентом школьного ученического совета, и свободного времени у него почти не оставалось. За весь тот год, что мы встречались, мы только раз двенадцать выходили куда-то вместе. Всего дюжина настоящих свиданий, примерно раз в месяц.

Зато на всевозможных мероприятиях мы появлялись вместе постоянно. Ной и Джубили на студенческой распродаже выпечки! Ной и Джубили на розыгрыше футбольной лотереи! Ной и Джубили организуют встречу выпускников! Ной и Джубили на благотворительной акции в пользу голодающих, Ной и Джубили в зале для внеклассных занятий…

Ной, конечно, помнил об этом. И хотя сегодня ожидался семейный праздник с множеством гостей, он пообещал мне, что мы сможем остаться наедине, и сказал, что заранее обо всем позаботился. Если мы проведем на вечеринке всего два часа, обещал он, то потом уединимся в другой комнате, обменяемся подарками и будем смотреть вместе «Гринча, который украл Рождество». Он отвезет меня домой, мы ненадолго остановим машину и…

А потом моих родителей арестовали, и все пошло кувырком.

Вы знаете, что такое Деревня Санта-Флоби? Деревня Санта-Флоби — такая важная часть моей жизни, что мне все время кажется, будто все уже знают, что это такое, но мне недавно сказали, что я много всего воображаю, так что я объясню.

Деревня Санта-Флоби — это набор керамических домиков, которые вместе составляют деревню. Мои родители начали коллекционировать их, когда родилась я. На эти малюсенькие мостовые я смотрю с тех пор, как научилась стоять без помощи. У нас есть все — леденцовый мостик, озеро Бесснежное, магазин жвачки, пряничная пекарня, Сливовая аллея. В общем, немаленькая деревня получилась.

Мои родители купили специальный стол, чтобы ставить на него домики, и каждый год со Дня благодарения до новогодней ночи он занимает центр нашей гостиной. Для того чтобы подключить всю деревню, нужно целых семь удлинителей. Чтобы не жечь электричество зря и не вредить природе, я уговорила родителей отключать домики на ночь, но мне пришлось долго с ними спорить.

Мне дали имя в честь домика № 4 — домика, который называется Джубили-Холл. Джубили-Холл — самый большой во всем наборе. Там изготавливают и упаковывают подарки. В домике есть цветные огоньки, работающий конвейер с прикрепленными к нему подарками и маленькие эльфы, которые поворачиваются, будто бы сгружая подарки с ленты.

К рукам каждого из эльфов подарок был намертво приклеен, поэтому они напоминали измученных рабов, обреченных поднимать и опускать одно и то же до скончания времен — или пока мотор не сломается.

Я помню, как в детстве сказала об этом маме, и она ответила, что я ничего не понимаю. Может быть. Мы явно по-разному смотрели на ситуацию, если учесть, что для мамы эти домики были так важны, что она назвала свою единственную дочь в честь одного из них.