Ольга Толмачева - Отпуск

Ольга Толмачева

Отпуск

Андрей закурил и тут же погасил сигарету, воткнув заискрившийся фитилёк в мокрый песок под ногами. Солнце, сверкающая гладь океана и лёгкий живительный бриз взывали к разуму: «Курение опасно для вашего здоровья». Не просто опасно — кощунственно! — по отношению к усилиям Творца придумать в океане, на случайном пересечении умозрительных параллели и меридианы этот маленький земной рай, куда Андрей с женой с трудом добрались, проведя в воздухе неисчислимое число часов полёта.

Они выбрали это место, изучая школьный глобус сына. Аля, зажмурившись, ткнула пальцем, и её маленький ноготок зацепился на острове.

Андрей выпрямился. Вскинул руки. С наслаждением потянул плечами, словно желая схватить, приблизить ещё дремлющий берег, изрезанный валунами, о которые слабо бились зелёные волны, бледное солнце, едва показавшееся над горизонтом, неугомонных чаек, со свистом проносящихся над головой, и воздух в мелких брызгах — терпкий, соленый, дурманящий.

На рассвете он неслышно вышел из номера, боясь разбудить жену. Аля забылась и затихла только под утро и теперь спала, свернувшись клубочком, по–детски трогательно положив под щёку сложенные вместе ладошки. Её усталый вид, тени под глазами, бледная прозрачная кожа — все кричало: процесс идёт. Страшные клетки–убийцы, словно гроздь винограда, — он это увидел на снимке у доктора — ни на секунду не унимались. Продвигаясь вглубь, безжалостно крушили хрупкую оборону, карабкались, цеплялись, вгрызались в молодую здоровую плоть, методично уничтожали.

Закрывая дверь, Андрей оглянулся.

Стало совсем светло, несмотря на плотно задёрнутые шторы. День занимался щедрый. Он вернулся впустить в спальню утренний воздух. Распахнул балконную дверь, и комната наполнилась густым ароматом и треском цикад.

Он увидел, как у Али легонечко дёрнулось веко. Почувствовал, как горячо дышит. «Наверное, температура», — машинально подумал. Резанули измождённые плечи — острые, беззащитные, покорные — под простыней, на белоснежной подушке.

Внезапно силы его оставили.

Снова мучительно встал вопрос, правильно ли сделал, что привёз жену из далёкой Москвы сюда, на край земли, больную, измученную, уставшую от бесконечных процедур, анализов, капельниц, длинных больничных коридоров — вопреки протестам родных, запретам врачей?

Он устало направился к океану.

Когда–то Андрей был легкоатлетом. Легко, без усилий преодолевал большие расстояния, запутанные марафоны по песку и бездорожью. Его тело — налитое, упругое, словно пружина, быстро заводилось, безупречно служило. Он лихо играл мышцами и ловил на себе восхищённые взгляды.

Они и познакомились с Алей на соревнованиях. Андрей увидел её на трибуне в Лужниках, перед забегом — тонкую тростинку в красном спортивном костюме. Она радостно махала ему флажком. Вокруг было много ярких приветливых девушек, но эту весёлую, лучезарную, с копной пшеничных волос, запомнил сразу и, кажется, тут же влюбился. Мощно рванул со старта, решив, что обязательно должен познакомиться.

Может, поэтому к финишу прибежал с огромным отрывом — боялся, исчезнет, уйдёт?

Утро было спокойным. Золотой сияющий диск солнца всплывал из океана, освещая выступающий мыс с чахлыми кустами. Несмотря на ранний час, песок прогрелся и даже слегка обжигал ноги.

Андрей собрался привычно пробежаться вдоль берега, пока нежарко. Но не смог — тело не слушалось. Он сел на белый песок и обхватил голову. Неподалеку тихо плеснулась рыбка. Прохладные волны, пузырясь, обдали по колено, зажурчали, запели. Он поднял голову к небу. Солнце нечёткое, размытое от соленых брызг, расплылось в утренней дымке.

Андрей глубоко вдохнул. По скрюченной, мускулистой спине прошла нервная дрожь. Он впервые расслабился. Дал выход боли. Знал, на пустом берегу никто не увидит. Здесь он один, можно не прятаться от назойливых глаз любопытствующих, не контролировать чувства, слова, не изображать неуместную в его положении бодрость духа. Можно остаться собой.

Он сидел на песке — большой раненый человек — и рыдал от бренности жизни, безысходности и бог знает, отчего ещё…

Вдруг почувствовал, как смертельно устал.

Год назад врачи безжалостно вынесли жене приговор: онкология. Тяжёлая, быстрая, самая беспощадная форма.

Был зимний вечер. Врач стоял у стола, повернувшись к окну, и теребил руками пухлую больничную карту. Руки — огромные, суетливые, хаотично исследовали бумагу на прочность — они и сказали Андрею самое главное. Опытный, закалённый доктор, каждый день встречающий горе и боль, не мог поднять глаз. Услышать такое не по силам и олимпийскому чемпиону.

Андрей так и запомнил: на столе руки–лапы смущённого доктора. И ещё — тихий снег во дворе…

Стали безразличны карьера, связи. Болезнь определила главное, подвела черту. Отбросила, как хлам, второстепенное. Не оставив следа, исчезли амбиции, страсти. Споры о чем? Обиды — по какому поводу? Мир раскололся. Началась смертельная схватка. Длинный, утомительный забег по пересечённой местности. Главный приз — жизнь!

Стали остро нужны деньги — как воздух. В обмен на маленькую ампулу дорогого лекарства, убивающего зловредную клетку. Постоянно, ежедневно!

Андрей крутился, как мог, нагружался сверхурочно, зарабатывал всеми доступными способами. Даже вспомнил юношеское увлечение — саксофон, но денег все равно не хватало.

Уже много месяцев он жил, боясь сделать себе поблажку. Только не раскиснуть! Не расслабиться! Занимал в долг, брал кредит, возвращал. Снова брал, чтобы купить жене препарат — новый, только прошедший клинические испытания, сулящий долгожданную передышку.

И только ночью, когда Алька неспокойно сопела на плече, отдыхая от дневных мучений, накатывало отчаянье. Андрей перебирал её тонкие пальчики, смотрел невидящим взором в пустой потолок и безмолвно взывал к помощи.

Если бы он мог — большой, сильный — передать ей своё здоровье, впустить на кончике шприца капельку своей жизни — о! Как бы разбежалось вражье племя! Его энергия — он уверен! — способна творить чудеса.

Серое утро не приносило облегчения. День был расписан по минутам: больничные кабинеты, процедуры, врачебные консультации. Как итог в конце дня, взгляд Али — потухший, потусторонний. Он видел, как она таяла…

— Малыш, прошу, не сдавайся! Я с тобой! Мы будем бороться!

«Навсегда расстаёмся с тобой, дружок.

Нарисуй на бумажке простой кружок. —

Это буду я: ничего внутри.

Посмотри на него — и потом сотри».

Андрей с раздражением прочитал на обложке имя автора книги, которую читала Аля. — Бродский. Закинул книжку на шкаф — с глаз долой, чтобы не попадалась.

Ничто так не подводит, как отсутствие веры.

Андрей очнулся, когда услышал рядом чьи–то торопливые шаги. Сколько вот так он уже сидит? Увидел немолодую супружескую пару, бегущую, взявшись за руки, по береговой кромке навстречу солнцу.

Он давно заприметил эту парочку. Впервые увидел в холле у барной стойки, когда они с женой выгрузились из такси — стройного загорелого мужчину в майке и спортивных шортах и его густо накрашенную спутницу в коротком, вызывающем, чересчур декольтированном платье. Они сидели в темноте зала и потягивали из высоких бокалов трубочками коктейль, над чем–то смеясь.

Андрей не сразу понял, что привлекло его в странной паре. Просто не оторвать глаз!

Дама откровенно прижималась к спутнику, кокетливо дразня белоснежной улыбкой. Почему–то подумалось, как прекрасно поработал стоматолог, смастерив такую великолепную челюсть. Мог бы не так стараться: зубы сияли на дряблом лице неестественно молодо.

У дамы была выжжена кожа — сморщенный пергамент на обнажённых руках. Пустая, выпитая грудь, вся в глубоких морщинах, лежала почти на коленях. Но спутника это, кажется, не смущало. Он охотно откликался на токующий призыв. Андрей видел, как пару раз рука мужчины шаловливо коснулась её исхудалой коленки.

«А ведь он даже не видит, как смешно дама выглядит — кукла разрисованная», — усмехнулся.

Эту парочку заметила и Аля. Кажется, даже пыталась услышать, пока он заполнял на рецепшен бумажки и получал ключи, о чем говорят.

Лишь потом, много дней позже, когда ещё несколько раз они столкнулись в ресторане за завтраком, на пляже и ещё где–то, понял, что его привлекло: они были счастливы! Без времени, вне пространства. Андрей увидел, как влюблено смотрят — глазами прежними, юными, как, склонив голову, дама тянется к своему немолодому спутнику, стараясь расслышать сквозь шум прибоя, о чем говорит, как теплится его взгляд от прикосновений. Надо же! За столько лет они по–прежнему не утратили интереса друг к другу. Дама и сейчас была для мужчины юной, желанной, несмотря на свой чересчур костюмированный вид.