Михаил Ворскла - Полтавский

Михаил Васильевич Ворскла

ПОЛТАВСКИЙ

– Ты понимаешь, какое дело, – это же издевательство.

– Не нервничай, пожалуйста. Главное – не нервничать. Не волнуйся. Главное – это ведь что? – Все принимать, как есть.

– Но можно же было предупредить.

– Значит, не успели. Видишь, какая стройка у них развернулась.

– Да, но можно же было как-то расчистить для прохода.

– А ты не переживай. Вот здесь обходи.

– Я, видишь ли, с годами совсем стал не переносить жару. Мне сейчас очень душно.

– Это оттого, что день жаркий.

– Да. Совершенно не могу. У меня давление поднимается.

– В вагоне, наверное, есть кондиционер.

– Помилуй, какой кондиционер! О чем ты говоришь!

– Ну, ничего. Поедем без кондиционера. Окошко откроем. Оттуда будет дуть. Уберите, дама, сумки с дороги! Нет никакой возможности пройти.

– Послушай, мы еще не пришли? Какие же у нас места?

– Сейчас придем. Ты успокойся.

– Я совсем, понимаешь, совсем позабыл, какие у нас места. Вот из головы вылетело.

– А я помню.

– У туалета?

– Нет, не у туалета. А хотя бы и у туалета. Пускай. Мы смиримся.

– У туалета.

– Нет, в предыдущем купе.

– Видишь ли, какое дело, мне абсолютно не хорошо у туалета. Я не выношу в жару у туалета. Понимаешь, мне теперь очень невыносимо в жару и в духоту. Мне душно в жару.

– Потихоньку.

– Я ведь на поездах не езжу. Никогда. Я давно уже не ездил на поездах. И в санатории летал единственно самолетом.

– Уберите телегу, она нам прямо под ноги! Когда же это было? Это, вероятно, было очень давно.

– Ну да, уж нынче не полетаешь. Знаешь, это было… в каком же году?..

– И куда ты летал?

– Да… Последний раз, в Ессентуки. По министерской линии. Чудеснейшие воспоминания. Да.

– Вот и пришли. Места вот эти и вот эти. Ты заходи, чтобы не стоять в проходе. Молодой человек! Это наши места. Убирайте сумку!

– Нет, а ты оказалась права: действительно, предпоследнее купе. Это удивительно.

– Ничего удивительного, мне часто такие выпадают. Убирайте сумку! Нам ведь надо поднимать лавку, чтобы упрятать вещи. Володя, ты не стой в проходе, давай чемодан, мы будем его сейчас прятать. Молодой человек, зачем вы положили матрац на столик? Он ведь грязный, а нам тут кушать. Зачем вы его вообще стащили? Что? Наверх сумку? Вниз? Ничего не поняла. Вам в четыре часа ночи выходить? Так вы хотите, чтобы я вставала из-за вас в четыре часа ночи? Это так не пойдет. Володенька, расстегни рубашку. Я в четыре часа ночи не намерена вставать, это вы как хотите, думайте. Володя, давай я помогу.

– А поезд еще ничего: крючки для одежды не обломаны, полочка на кронштейнах, хотя и без сетки, – вот какие-то только обрывочки от сетки.

– Нужно все принимать, как есть. Нужно беречь нервы и спокойно к происходящему относиться. Молодой человек! Какой вы, ей богу, безмозглый. Посидеть? Посидеть можно, только с краю и на этой лавке. Другую мы тоже поднимем.

– А ты захватила газетку, Галочка?

– Я захватила, не тревожься.

– Доставай, и мы простелим сперва дно газетами. Это сегодняшняя?

– Что ты, это прошлогодняя, стели смело.

– Что же ты их столько хранишь?

– Ой, да это у моей мамы. Настоящие горы газет. Молодой человек, посмотрите, никто не идет? Никого нет, спокойно раздевайся.

– И подтяжки снимать?

– Да, снимай и подтяжки.

– Подожди, поверх чемодана тоже простели газету, а уж на нее пиджак и брюки. Знаешь, мне это очень приятно, что ты обо мне так заботишься.

– Ну что ты, так и нужно.

– Мне очень приятно.

– У тебя что в брюках?

– Не переворачивай! Там ключи и мелочь, – они повысыпятся.

– Тогда я их так, аккуратно.

– Аккуратно и по стрелкам. И в два раза.

– И в два раза.

– Знаешь, я майку оставлю.

– Зачем же ее оставлять? Снимай ее.

– Видишь ли, я очень привык к майкам. Я их повсюду ношу.

– Нет, снимай.

– Ну, Галочка, пускай я уже оденусь поверх майки.

– Ну, не снимай. Вот тебе штаны. Разувайся, сейчас разверну тапочки.

– А ты переоденешься?

– А я в туалете, рядом.

– Но туалет, вероятно, закрыт.

– Тогда подожду.

– Но туалет, по-видимому, не скоро откроют. Мы будем долго ехать по городу.

– Ты за меня не переживай. Я устроюсь. Отдохни.

– Да, можно и присесть.

– Отдышись.

– Да, наконец, можно немножко и отдышаться. Хух…

– Я замечаю, нам еще и неплохой поезд попался. Как полагаешь? Занавесок нет, но стекла целы.

– А вот занавески здесь, под столом, почему-то.

– Правда? Давай их повесим, не то солнце нам все глаза прожжет. Мы на солнечной стороне?

– Я даже не представляю.

– Послушай, а куда мы едем?

– В Полтаву.

– Я имел в виду, – ты не правильно поняла высказывание, – я хотел выразить, в какую сторону?

– Вон в ту.

– Ты уверена?

– Может, конечно, статься, что и в обратную, но мне почему-то предчувствие подсказывает, что в ту.

– Постой немного, погоди. Мы заходили с перрона, шли по направлению… Видишь ли, какое дело, я не люблю против хода ехать. Ну, абсолютно. Я наоборот, люблю по ходу.

– И я люблю по ходу.

– И я люблю.

– Мы с тобой одинаковые. Но все-таки мы поедем в ту сторону.

– В ту. Значит, ты поедешь по ходу. Но ведь я очень люблю по ходу.

– И я люблю. Мы с тобой, – так совпало, – любим одно и тоже.

– Но, видишь ли, ты поедешь по ходу, а я-то нет.

– Да, поеду я. Но хочешь, я тебе уступлю?

– Нет, что ты.

– Соглашайся, мне не в тягость будет.

– Нет, нет, Галочка, сиди. Я это к слову сказал, для размышления.

– Ну, как хочешь. Или передумаешь?

– Нет, нет, решил, так уж с концами.

– Как пожелаешь. А, может, все-таки?

– Ну что с тобой поделаешь, давай.

– Пересаживайся. Осторожно. Что? Что вам нужно? Какую девушку? Нет, нельзя. Ну и ничего, что пусто. У девушки своя полка есть, пускай под нее и ставит. А не надо было столько вещей натаскивать. Это наше купе, причем тут девушка?

– Что он говорит?

– Молодой человек, это место для тех, кто едет в купе: для нас и, – вам мы можем выделить. Те же, кто на боковых, заполняют багажом соответствующие свои места.

– Поймите, молодой человек, мы не из жадности так говорим. Существует определенный порядок, регламент.

– Что у нее еще в этих торбах напрятано, – громадные какие.

– Если все станут нарушать порядок, что же тогда получиться?

– Да всю жизнь так определялось: в купе кто едет, – тем места под багаж под лавками и наверху, на третьих полках; кто на боковых, – тем все другое.

– Да, так и было.

– И будет.

– Поймите, молодой человек, мы же не со зла говорим.

– Это же не мы выдумали.

– Это не мы выдумали. Таков порядок. Тронулись!

– Нет, поезд соседний тронулся.

– А я подумал, мне показалось. Послушай, мы очень долго стоим. Мы что, уже опаздываем? Мы целые двадцать минут не можем отправиться. Безобразие. Отчего это получается? Ты различаешь в окно какие-нибудь светофорные сигналы? Я ничего понять не могу. Строят, строят что-то. Подумай, какая стройка у них развернулась.

– Новый вокзал строят. А по другую сторону тоже вокзал, еще больше первого.

– Ты думаешь?

– Передавали. Они, предполагается, будут воссоединены навесной галереей. И гараж построят на тысячу машин, многоуровневый, как за границей.

– На тысячу?

– На пять тысяч.

– Да что ты, на пять тысяч? Это ведь они не успеют.

– А я полагаю, они успеют.

– Но для этого нужно платить, бог знает какие, зарплаты рабочим.

– Видимо, платят.

– Но послушай, сколько же простоит здание, возведенное за два месяца? Я не могу себе уяснить. Туда страшно будет ногой ступить. Потолки обвалятся.

– Нет, нет, все будет построено исключительно качественно. Задействованы же мировые технологии.

– Подумай только. Впрочем, здесь еще жарче, чем на улице. Может, окно откроем?

– Мы поедем, и тебе будет приятно дуть в щели.

– Понимаешь, я совершенно не переношу жару. Потом всего облило.

– Да, тебе теперь трудно.

– Мне с годами стало тяжелее. А ведь по молодости лет…

– Молодой человек, вы разве не замечаете, что нужно окно открыть?

– В молодые годы где только мне не приходилось.

– Не слишком открывайте, достаточно.

– Послушай, Галочка.

– Да, да, я слушаю.

– В молодые годы…

– Моя мама, кстати, тоже страдает давлением. В подобные жаркие дни ей с кровати не подняться.

– Послушай, я хочу рассказать.

– Я слушаю внимательно.

– Не перебивай сейчас.

– Хорошо, хорошо, я не буду. Я понимаю прекрасно, как тяжело говорить, когда тебя постоянно перебивают.

– Ну, позволь же высказаться.

– Я буду нема, как рыба.

– Галочка!

– Ни-ни. Что там, в молодые годы?

– Я, понимаешь, осмотрел этот вагон и припомнил…

– Вот, мужчина, ваше место. Я тебя перебью, пусть он расположится.

– Хорошо, пусть. Вы, быть может, хотите поставить вещи под лавку?