Марго Па - Проникновение
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Марго Па - Проникновение краткое содержание
Проникновение читать онлайн бесплатно
Марго Па
Проникновение
Современная мистерия, роман, написанный во сне
Посвящается всем, кто далеко и близко
Я первый усмотрел во снах виденье истины.
«Прикованный Прометей». ЭсхилКартина первая: «Взломщики снов»
(серия портретов)
Эпизод 1. Жар
Ангел взял нож и отрезал крыло. Поморщился от боли и потянулся отрезать второе. В такой перекрученной, как выжатое бельё, позе и с мученическим выражением лица его и запечатлел художник. Ангел мечтает стать человеком. Но разве поезд может двигаться вспять? Ноги босые, в каплях крови. Почудилось, в каплях гранатового сока. Рядом висела репродукция картины Гюстава Курбе «Гранаты». Кто додумался совместить на одной стене несопоставимое? В поезде может быть всё: изощрённые фантазии и настоящая жизнь, красота и пошлость. Синяя ветка метро в Москве, разноцветный поезд-музей. Галерея на колёсах: едешь, смотришь картины, можно перебегать на станциях из вагона в вагон, как из зала в зал. Каждый вагон выдержан в своём стиле, принадлежит своей эпохе, а картина с ангелом — некстати. Давно ждала этот поезд, как ждут знамения свыше: «Однажды, как в плохом кино, проснёшься и поймёшь, что ничто не будет прежним».
— Кира, с тобой всё в порядке? Почему не подходишь к телефону?
— Я работаю по ночам, днём сплю. Всё хорошо.
Гудки. Маме лучше не говорить, что проснуться не получилось. Возвращалась домой после кинопремьеры, села на станции Арбатская в цветной поезд здоровой, а утром начался жар. Летом в Москве легче всего простудиться: город кондиционеров и сквозняков. Ангина сбила с ног на несколько дней. Всё плыло и горело, мысли и образы сплетались в причудливые фигуры калейдоскопа снов. Лабиринта без входа и выхода, где непонятно, кто ты и откуда, и кажется, то, что сейчас происходит, видела и переживала когда-то. Экран внутри экрана, сон внутри сна.
А что если сны можно было бы снимать, как фильмы, и показывать в кинотеатре?
Снилась операционная. И какой-то голос сказал:
— Твоё сердце отравлено.
Утром проснулась и увидела солнечные блики на потолке. Вырвав из вен иглы капельницы, встала и подошла к зеркалу. Тонкий шрам — под левой грудью. Чересчур красиво, чтобы быть жизнью, если бы не лёгкость, ощущение счастливой пустоты.
Тот же голос сказал:
— Больше не будет больно.
Это кино смотрели с тем, кого ждала нетерпеливее, чем цветной поезд. Искоса наблюдала за его реакцией, нравилось думать, что запомнит фильм как лучший из всех, что видел, а на премьеру я его пригласила. Но вместо финальных титров на экране возникли клоуны и фокусники. Гримасничали сначала на сцене, потом спустились в зал, задирая зрителей. Мерзкое, отвратительное шоу, и никто не мог ни остановить его, ни уйти. Все вокруг стали участниками клоунады, а вместо надписи «ВЫХОД» над дверями из зала в коридор загорелись дорожные аварийные треугольники без каких-либо стрелок объезда. Неописуемое чувство стыда за происходящее! Если бы не с ним, а с кем-то другим, то можно было бы пережить, но он рядом. Не мой сон, не моё кино, не моя жизнь. Мечтала быть похожей на женщину с экрана, украла её и выдала за себя, солгала, потому что совершенно нечего ему предложить. Но хуже всего, что не знала, кем был этот человек рядом со мной.
Фокусником, которому не нужен зритель. Ловко жонглировал четырьмя предметами на экране. Несколько секунд в замедленной съёмке крупным планом в руках поочерёдно показывались жезл и чаша, ромб и меч. Затем снова всё замелькало, сливаясь в огненный круг, словно жонглировал он горящими факелами. Киноактёру всё равно полон зал или пуст, играя свою роль, за камерой видит лишь режиссёра.
— Сможешь поймать?
Осторожно оглянулась через плечо, пытаясь понять, к кому из зала он обращается. Единственное занятое кресло — моё. Ни души вокруг.
— Нерешительность — признак несчастливой судьбы, — покачал головой он и метнул меч в мою сторону.
Лезвие вошло в сиденье, как в масло, едва успела отскочить в сторону. Кресло издало тихий стон, а я неотрывно смотрела на покачивающуюся бронзовую рукоять с резными узорами в виде трёх догоняющих друг друга спиралей. С трудом вытащив меч, снова взглянула на экран: никого, но за ним мерцал лёгкий свет, словно на ветру плясало пламя от факелов.
— Нужно пройти сквозь экран, — эхом в пустом кинозале прозвучал знакомый голос.
Разрезав полотно, оставила меч на сцене: слишком тяжёлый, чтобы тащить с собой. Заметила золотистую крошку песка на ладонях. Под ногами был тот же песок. Впереди, за экраном, — бесконечно длинный, уходящий в темноту неф с колоннами. В тусклом свете факелов можно было рассмотреть ближайшие из них с высеченными иероглифами, символами звёзд, пирамид, кубов, шаров и сосудов. Я шагнула в зазеркалье, в отражённый коридор свечей. В одной из ниш за колоннами пламя выхватило из темноты край картины. Взяла факел, подошла к ней поближе. Застывший жонглёр. Фокусник, метнувший мне меч. Но на картине поза его напоминала распятие.
Внезапно коридор из свечей исчез в темноте, потом появился снова, по ногам потянуло холодом. Сквозняк погасил на мгновение факелы, точно где-то далеко впереди открыли и закрыли невидимые двери. Волна взвившегося с пола песка больно резанула по икрам. Свет приближался. Многоголосый шёпот заставил потушить факел в песке и вжаться в стену. Спасительная полоска темноты сужалась, и вскоре у ног задрожали тени невидимых за колоннами хозяев голосов. Одна из теней была похожа на птицу с длинным изогнутым клювом. Тень кивала головой в такт глухим и отрывистым, как барабанная дробь, словам на древнем языке. Самого говорящего скрывали звероподобные тени, столпившиеся вокруг двух треугольников на кресте.
— Я не знал людей, которые были бы незначительными.
Глубоко в подсознании включился переводчик, и я поняла, что нахожусь уже в своём сне.
— Я не перекрывал воду, позволяя ей течь.
Треугольники весов предательски дрогнули.
— Я не вынудил ни одного человека заплакать.
Весы покачнулись, и один из треугольников склонился к земле. Свет погас. Голоса умолкли. Почувствовала, что темнота засасывает меня всё глубже, как вязкое болото, и крепко зажмурилась. Если с силой закрыть глаза, то перед внутренним взором вспыхнут белые искорки света, зажжётся солнце.
Палящее солнце пустыни. Её бесконечность подавляла, хотелось кричать и плакать от ощущения собственной беспомощности и одиночества. Песчаные дюны тянулись далеко за горизонт, в пустоту без единой точки опоры — не за что зацепиться взглядом. Северный ветер рвал волосы и одежду, швырял в лицо песок, полируя кожу, словно наждак. Слёзы капали на покрытые пылью руки, оставляя на них длинные горячие дороги тоски. Вдалеке почудился волчий вой или чей-то плач по погибшему. Я его потеряла.
* * *— Несказанно везёт и не в первый раз, давно за вами наблюдаю. В чём секрет?
Блондинка была хороша, её не портил пластмассовый свет ламп над игорным столом, оседающий на лицах мертвецкой бледностью. От неё не пахло бессонницей, как ото всех нас, напротив, будто только что проснулась, как и положено — на рассвете. Густые волосы цвета карамели и глаза цвета неба за окнами. На рассвете небо над Прагой становится пронзительно синим, настоящим, без примесей. Не знаю, почему сегодня решил играть в «Богемии», наверно, устал от «вечного сейчас». Пятое измерение, где времени нет и быть не может. Если все будут смотреть на часы или за окна, никто не проиграет достаточно денег, и казино разорится. Никто не должен уйти слишком рано, никто не должен отрывать взгляд от зелёного сукна, где мелькают карты. Липкие капли пота медленно ползут от виска по щеке, по шее и под ворот рубашки. Время зависает в воздухе, как капли смолы.
Вышеградская «Богемия» — единственное казино в Праге, где окна есть. Казино для туристов. Вышеград — исторический район Праги, высоко на холме над Влтавой, где гости города расстаются с деньгами, любуясь его летящей, романтической панорамой. Точнее, могли бы, если бы не проигрывали так азартно.
Блондинка не проигрывала и не играла, а пила сахарный абсент у края стола, незаметно разглядывая игроков.
— Туз пик не придёт, снова придёт червонный.
Предчувствие беды обожгло так же сильно, как и во сне. Она говорила по-английски, и я помотал головой в знак того, что не понимаю ни слова. Сегодня сойдётся моё четвёртое каре, нужно сосредоточиться.
Снилось противостояние на краю леса: волка и стаи псов. Город не моя территория, должен уйти обратно в лес, но нельзя поворачиваться к ним спиной — разорвут. Противостояние страха: псы тоже боятся и не нападут, если не почуют мой. Борюсь с собой, скалюсь и рою лапами землю. Они молча и недвижимо ждут, обжигающий смрад выдаёт их учащённое дыхание. Темнее, ещё темнее. Руки в грязи и крови. Я снова человек, маленький и дрожащий, — против клыков и когтей. Нет ни ножа, ни камней поблизости. Пячусь и упираюсь спиной в дерево. Закрываю глаза, вот-вот кто-нибудь из них вцепится мне в горло. Жду. Долго. Внезапно воздух становится чистым. Псы ушли.