Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты

Василий Михайлович ПЕСКОВ

Полное собрание сочинений

Том 20

«Золотые закаты»

Предисловие

В последних томах собрания сочинений Василия Михайловича Пескова, если вы обратили внимание, заметки из «Окна в природу» стали несколько больше по объему. А секрет прост: в «Комсомолке» в конце девяностых прошлого века стало выходить пятничное приложение, в народе быстро получившее прозвище «толстушка» — за количество страниц.

И вот Василий Михайлович со своею рубрикой перебрался из основной ежедневной газеты туда. Это отдельная и довольно забавная история. Я наткнулся на нее на нашем сайте «Комсомолки» kp.ru. Там ее рассказывал Владимир Мамонтов, который именно в момент прихода Пескова в «толстушку» ее и возглавлял. Давайте вместе прочитаем:

«…Если честно, глядя на первые наши номера (а делали мы их впятером против остальной ежедневной «Комсправды» числом этак под триста), только очень прозорливый человек мог предположить, что успех придет.

Шли на ощупь, проваливались в бездны. На планерке, когда вышел наш первый номер, стояла мертвая тишина, прерванная вздохом Ядвиги Юферовой: «Ну что, до такого мы еще не опускались».

Мы сидели на задворках знаменитого шестого этажа, все в маленьком ньюсруме, начальники с подчиненными наперекосяк… Мы ж были не дураки — и понимали, что сваяли не шедевр. И тут к нам пришел Василий Михайлович Песков.

— Привет, — сказал он. И снял кепку. Василий Михайлович задолго до Лужкова (бывшего мэра Москвы. — Ред.) ходил в кепке. А также в подтяжках. Он не был элегантен, врать не надо, и штаны его глажены бывали через раз, но в целом был образ. Стиль. Мы расчистили ему стул.

Василий Михайлович был легенда… Он с 1956 года работал в «Комсомольской правде». Мне было четыре года, а он работал уже в «Комсомольской правде».

— Я вот чего подумал, ребята, — сказал Песков. — А отдайте-ка мне полосочку под «Окно в природу». В вашей этой… пятничной.

Алексей Ганелин, а он олицетворял всегда у нас противоход и тягу к новому, открыл рот, и я подумал, что сейчас все и решится.

— А запросто, Василий Михайлович, — сказал Алексей. — А вот милости просим.

Я представил, как вся ревностная «остальная» «Комсомолка» завтра неровно облезет, обсуждая, что Песков ушел «к ним», и мысленно зааплодировал Ганелину.

— Полосочка, конечно, у вас маленькая, — вздохнул Песков. — А-три.

— Зато тираж у нас будет аж три. Аж три миллиона, — сказал я, поскольку отвечал за проект и врать-мечтать имел полное право.

— И пишете вы, конечно, черт знает о чем, — продолжал Василий Михайлович, как бы не слыша. — Кстати, Асламову вашу читал… Нет, ну… Эта тема… Ей близка! Она… Хорошо пишет, чертовка!

Песков разулыбался и рассказал анекдот. Анекдот удивительно подходил к теме Дарьи Асламовой (в те годы она была известна по своей книге-«бомбе» «Записки дрянной девчонки». — Ред.) и по закону не может быть рассказан в средстве массовой информации.

— Так это, — сказал он, когда мы громово, до кашля, до икоты отсмеялись за все унижения этого дня, за все волнения. — Я приношу полоску? Но чур без рекламы.

— Конечно, — сказал я, дивясь искренности собственного тона.

Он сел, и мы обсудили какие-то технологические мелочи. А также и не мелочи: он попросил, чтобы его стилистика не изменялась: фотография, неброский, но точный заголовок, интонация — не надрывная, не зазывная, а оторваться невозможно. Мы сделали Василию Михайловичу душевный бутерброд.

— Что я хочу сказать? — начал Василий Михайлович. — Вот я всю свою жизнь воевал за то, чтоб маленькая речка моего детства стала опять чистой. Я исписал кучу листов бумаги, которые перепечатывали машинистки, правя мои ошибки, а я не стесняюсь сказать, что как сын машиниста и крестьянки делаю ошибки, и спасибо бабе Кате, великой комсомолкинской машинистке, что она их исправляет. Но вот пришли дни, когда моя речка опять чиста, в ней есть рыба, а вокруг тишина. Рад ли я? Нет. Ибо стали заводы моей страны. Испарилась ее сила. И река, которая стала чистой такой ценой, не радует меня.

Я бы порадовался, если бы сила ее была такова, что и сталь — и чистая вода. И ракета, и земляника. За вами, конечно, сила, чего там, други. Новая жизнь. Вы думаете, что вас пятеро тут? Да вы же на всей газете, как на грибнице, стоите. Имейте это в виду. Думаю, я вам не помешаю. Верно ведь?

— Честно говоря, вы нам сильно поможете, — сказали мы, — на фоне нашего сегодняшнего триумфа.

Он засмеялся довольно, поскольку он, конечно, был удивительный человек: и хитринка его была народная, и открытость дипломатическая, и свет не прожекторный, а ровный и верный. Ох, пригодился бы свет — хоть газеты реформируй, хоть РАИ, хоть Минобороны. Но это к слову.

Точно могу сказать: все эти годы новой жизни «Окно в природу» выходило в «толстушке» единой и неделимой «Комсомольской правды»…

Подготовил Андрей Дятлов,

заместитель главного редактора «Комсомольской правды».

1996 (начало в т.19)

Гусиный бой

(Окно в природу)

Снимок сделан за три-четыре секунды до боя. Бой я тоже снимал, но на снимках трудно что-либо понять: распущенные крылья, перекрещенные шеи — азартная свалка. Тут же за мгновенье до боя мы видим нечто подобное строю. Видим две группы. Гуси очень похожи, но опытный глаз сразу же отличает бойцов, остальные — поддержка, «болельщики». Среди них непременно должна быть «любка» — подруга бойца-гусака. Без присутствия «прекрасных дам» гусаки проявят равнодушье друг к другу.

Но если «любка» подает голос, подбадривает — гусак немедленно ринется в бой.

Гусиные бои — забава старинная и только российская. В других землях тешатся схватками петухов, перепелов, баранов, грызней собак, крысиными гонками, сраженьем бойцовых рыбок, тараканьими бегами, в литературе, в стихах и музыке воспета знаменитая коррида.

Гусиная потеха не лучше и не хуже других. Когда люди еще не сидели у телевизоров, чем было себя потешить деревенскому человеку? Хороводами, вечерними посиделками, красочными свадьбами, кулачными боями и боями гусиными. Едва ли не в каждой деревне тульской, калужской, рязанской, курской, нижегородской земли в марте месяце тешились азартными зрелищами. Гусиным краем России сегодня почитаются курские земли — летом луга тут белым-белы от гусей. А бои сохранились только в нижегородских — на Оке в Павлове и вот в нескольких селах за Волгой. Тут тоже «свеча догорает», но есть еще и азартные люди, и азартные гусаки.

За четыре секунды до боя…

Несколько лет собирался съездить на это ристалище, но по разным причинам в третье мартовское воскресенье был чем-то срочным занят.

А в этот раз друг — подмосковный птицевод Николай Иванович Золотухин — сказал: «Брось все, поедем!»

И вот едем в Нижний через Покров, Петушки, Владимир. Ночью блуждаем по окраине города в поисках дома одного здешнего гусятника. Нас терпеливо ждали — ужин, сладкие «гусиные» разговоры, хожденье с фонариком к загону, где сдержанно гогочут дородные серые птицы.

Приехавших четверо. Кроме нас с Николаем Ивановичем, двое шоферов из-под Курска, тоже гусятники, мечтают возродить «потеху» на Черноземье. В Нижний гусей своих переправили загодя и сейчас пытаются их отличить от всех остальных…

Утро солнечное — с писком синиц, с капелью, с сорочьими играми, с белой бороздой самолета на небе. Попив чайку и погрузив большие корзины с гусями, едем на Волгу и через час прибываем в деревню Поповка. Подъезжают и подъезжают гусятники. Богатые из автомобилей выносят корзины и короба с птицами, бедняки привезли свои сокровища на салазках.

В остальном — равенство, герой тот, чей гусь победит.

Образуются пары соперников: «Ну что, пустишь против моих?» — «Не возражаю, давай…»

Кое-какие пары определились заранее. И есть соперники давние — чей-то гусь проиграл года четыре назад, и вот теперь хозяин привез нового и очень надеется на него. В центре внимания семья старейших гусятников Мироничевых: дед Алексей, сыновья — Владимир и Павел и внук Иван. У каждого свои гуси, у семьи в целом — счеты с такой же династией.

Рассказывают: давние соперники могут не дождаться большого ристалища и прямо во дворе сводят своих воспитанников. При этом для куража могут быть ставки денежные. И немаленькие. Иногда ставки в азарте делают «на миру». Отец приютившего нас Александра Чивикина был страстным гусятником. На боях в 61-м году, выпустив своего гусака, он положил на снег тысячу рублей: «Кто?» Тридцать пять лет назад это была очень высокая ставка. Нашелся кто-то такой же азартный. И проиграл.