Леонид Воронов - Морская дева

Воронов Леонид

Морская дева

Предисловие

Уважаемый читатель! В своем романе мне хотелось показать человека с его богатым внутренним содержанием, с его мыслями и переживаниями, которые неизбежно сталкиваются с грубым материальным миром, в котором все мы живем. Мой герой является человеком, которого принято называть "простым", такое определение всегда вызывало у меня протест, поскольку для особи, наделенной разумом такое определение неправомерно. Да и есть ли в мире объект, которому бы подошло такое определение, если сложна даже молекула? Поэтому слово "простой" всегда условно, и если этот термин мы применяем к человеку, то это значит лишь его положение на общественной лестнице, но ни в коей мере не относится к его внутреннему миру. И с этой точки зрения в каждом из нас всегда сосуществуют две личности, одна из которых — творец, другая — исполнитель. Исполнитель всегда на виду, его поступки возможно проследить непосредственно. Творца проследить возможно лишь косвенно, а до конца и вовсе невозможно, каким бы "простым" он не казался.

Мне хотелось следовать во времени за своим героем, не теряя из виду обе ипостаси его личности, насколько это мне удалось, судить Вам.

Роман я бы назвал любовно-приключенческим, поскольку героем является моряк, а профессия моряка, к счастью, еще долго будет профессией романтической.

В моем романе вы не найдете жаргонных словечек, современного сленга, и прочей мишуры, загрязняющей наш прекрасный язык, поскольку я считаю, что именно люди, занимающиеся литературой, обязаны хранить язык наших предков таким, каким нам передали его. Если не литераторы, то кто? Он может обогащаться за счет чужих языков, но не извращаться. В идеале наши потомки через тысячу лет должны в точности понимать то, что сказано сегодня, и к этому должны стремиться все те, для кого слово — профессия.

Л. Воронов.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Оркестр

Пассажирский теплоход "Петропавловск" стоял у причала морского вокзала, готовясь отойти в рейс на западное побережье Камчатки. Уже прозвучала команда "посторонним и провожающим покинуть борт судна", и из судовых динамиков полились щемящие звуки марша "Прощание Славянки", непостижимым образом затрагивающие самые тонкие струны каждой русской души. Лайнер медленно отошел от причала и взял курс на выход из Авачинской бухты.

Большинство пассажиров столпилось на шлюпочной палубе, прощаясь с удаляющимся городом, и группой провожающих на причале. Освещенный солнцем город красиво выделялся на сочной зелени сопок, а вдалеке стали видны величественные заснеженные вершины Корякского и Авачинского вулканов.

Лайнер миновал мыс "Маячный", и, ощутимо покачиваясь на ленивой океанской зыби, взял курс на юг. Палубы и коридоры быстро опустели, пассажиры разошлись по каютам, чтобы не радовать попутчиков внезапно посеревшими лицами. Только не подверженные морской болезни дети наслаждались полученной свободой, и с визгом носились по палубам и переходам.

Предложенный ужин мало кого из пассажиров соблазнил, немногие нашли в себе силы появиться в ресторане. Однако к вечеру большая часть пассажиров адаптировалась к непривычным условиям, и когда объявили вечер отдыха в салоне первого класса, зал был заполнен.

В это время в салоне третьего класса заканчивалась короткая репетиция самодеятельного судового оркестра. Музыканты второпях допивали остатки армянского коньяка, который добывали через брешь, пробитую волшебной силой музыки в неприступной и расчетливой душе хозяйки судового продовольственного склада.

— Маринка, постарайся попасть в ритм, — сказал Игорь Маркевич, ударник — слушай внимательно, четыре такта, и ты вступаешь.

— Нас не слушай, слушай Игоря. И не волнуйся, — поддержал его Миша Стрельцов, руководитель оркестра.

Марина обладала звучным замечательным и сильным голосом, но имела уникальную способность вступать поперек такта, поэтому перед каждым выступлением на публике подобные напутствия слышала неоднократно, которые, впрочем, никакого полезного действия на нее не оказывали.

— Парни, пора, "Театр уж полон, ложи блещут…" — продекламировал Саша Лебедев, бас гитара.

— Я так понимаю, что "Евгений Онегин" стал твоей настольной книгой. Определенно, твое увлечение Надеждой очень положительно сказывается на росте твоего культурного уровня, — с иронией сказал Николай Ботов, гитара соло, — помнится, раньше ты нам только "Крокодил" цитировал.

— Я бы попросил прекратить издевательские эскапады в мой адрес, — тоном оскорбленного джентльмена ответил Лебедев.

— Чего, чего прекратить?

— А вот когда твоей настольной книгой станет энциклопедия, тогда и поймешь, — торжествуя победу, ответил Лебедев.

— Ну хватит вам, действительно пора в зал, я не собираюсь быть секундантом на вашей дуэли, — смеясь, произнес Миша, выталкивая парней из салона.

В салоне первого класса стоял гул голосов, который стал стихать, когда музыканты заняли свои места.

— Маринка, как договорились, — шепнул Миша. Она испуганно кивнула, судорожно сжимая микрофон.

Ударник дал сигнал музыкантам, четыре такта, и… на полсекунды раньше звучит голос Марины, сбивая музыкантов с ритма, и внося веселое оживление в ряды публики. Самый смешливый из музыкантов, Саша Лебедев, — не удержался и на этот раз. Ироничной улыбкой его поддержал Коля Ботов. Игорь Маркевич опустил смеющиеся глаза на свои барабаны. Электроорган — Юра Кочкин приплясывал, казалось, с трудом удерживаясь, чтобы не пойти вприсядку. И только Витя Рекунов невозмутимо отбивал ритм на своей гитаре. Привычные к подобным казусам, музыканты легко догнали умчавшуюся Маринку, и порядок был восстановлен.

Миша, не отрывая от губ мундштук трубы, привычно окинул зал взглядом. Скоро ему предстояло играть соло, и он выбирал человека, для которого это соло будет звучать. Его глаза встретили доброжелательный взгляд пожилой дамы, которую ее слегка захмелевший муж вынудил к танцу. Миша ободряюще ей кивнул, и решил, что будет играть для нее. Соло прозвучало неплохо, и Марина, которая поймала, наконец, ритм, и успокоилась, одобрительно ему улыбнулась. Невзыскательная публика быстро забыла забавный инцидент, и теперь с удовольствием слушала ее бархатистый голос.

Скоро отдыхающие расслабились, повеселели, и хотя некоторые применили для этого некий допинг, все было чинно благородно. В салоне появилось несколько морских офицеров, которые, оглядевшись, предприняли атаку на судовых женщин. На долю Марины досталось немало обжигающих взглядов, которые активизировали ее вдохновение, настроение и цвет лица. Миша решил минут на пятнадцать отпустить ее в зал, чтобы это ее состояние сохранилось, возможно, дольше. Саша делал "страшные глаза" своей подруге, однако его Надя ловко уклонялась от этого обстрела, прячась за широкой спиной капитан-лейтенанта.

Дисциплинированная Марина спела еще две песни, и музыканты ушли на перерыв. Саша ринулся, было к своей Надежде, однако мудрый и рассудительный Игорь поймал его за рукав, и направил его стопы совсем в другую сторону. Изображая отчаяние, и тяжело вздыхая, Лебедев отправился к повелительнице колбас, деликатесов и напитков. Марина отказалась участвовать в этом на скорую руку устроенном фуршете, и, преследуя свой интерес, осталась в зале.

После второй рюмки Рекунов задумчиво сказал:

— А девчонка славная.

— Какая девчонка — встрепенулся Юра.

— В очках, возле иллюминатора стояла и гипнотизировала Мишу.

— Не заметил, мог бы и показать, — сказал Миша, выхватывая бутылку из-под руки Ботова, — предлагаю остатки коньяка оставить мне в качестве приза за мою предстоящую игру.

Юра даже подскочил от такого невиданного нахальства:

— До каких пор мы будем терпеть эту дискриминацию?!

— Видишь ли, Юра, как сказал один великий дирижер: "В искусстве демократия бесполезна и вредна", и я стараюсь следовать его мудрым наставлениям, — шутливым тоном произнес Миша.

— Тиран — обреченно вздохнул, поднимаясь, Ботов.

После перерыва музыкантам показалось, что публика в зале еще больше оживилась. Стрельцов с интересом осматривал зал, стараясь найти девушку, которая, по словам Виктора, заинтересовалась то ли им самим, то ли его игрой. На краешке дивана возле самого входа сидела девочка лет пятнадцати. Встретившись с ним взглядом, она растерянно опустила глаза, и стала старательно протирать свои очки. "Ну что же, если ей нравится труба, придется постараться". Дождавшись подходящего момента, он взглядом попросил у музыкантов паузу, и стал импровизировать с удовольствием, и даже с вызовом. Потом предложил Игорю сыграть соло, во время кульминации снова вступил, сыграл несколько тактов и завершил кульминацию эффектным глиссандо. Его визави не долго была безучастной. Она решительно нацепила на нос очки, которые придали ее лицу серьезное, но очень милое выражение, и стала смотреть на трубача. Миша понял, что девочка разбирается в музыке, и его импровизация понята и одобрена ею. Это было похоже на короткий диалог. Такое понимание встречалось не часто, и Миша был ей благодарен. Он улыбнулся ей глазами, и получил в ответ милую улыбку. Он украдкой взглянул на Рекунова. Тот все понял, да и не он один. Опасаясь, что его общение с девочкой будет истолковано неверно, Миша решил сосредоточиться на оркестре.