Свет не без добрых людей - Шевцов Иван Михайлович
- He знаю, Алексей Васильевич, подумаю, - прошептала Вера.
Ольга Ефремовна не ложилась спать: ждала дочь. Вера вошла приятно взволнованная. Мать заметила мягко, с упреком:
- Я уже волновалась. Весь день-то. Небось и голодная.
- Нет, мамочка, я пообедала. И вообще кушать мне не хочется.
- Где ты была?
- На заводе "Богатырь". Виделась с Алексеем Васильевичем. Вот его подарки: мне и Надежде Павловне.
Ольга Ефремовна насторожилась:
- А разве ты не остаешься?
- Не знаю, мамочка, еще не решила.
Постель была приготовлена заботливой мамой. Выключили свет и продолжали разговаривать в темноте. Спать не хотелось. Вера рассказывала:
- Видела Колю.
- Он не говорил тебе - в институт не поступает?
- Роман подал в Бауманский, - ответила Вера. Она не успела поговорить с Луговым и не знала, думает Коля учиться или нет.
- Это кто же, Роман?
- Очень интересный мальчик. Моряк бывший, подводник.
- Нынешние мальчики все подводники, никому верить нельзя: того и гляди, подведут. Вот разве что Коля, тот серьезный, самостоятельный,
Это немножко раздражает: Коля да Коля. А что он такое? Просто обыкновенный парень. А Миша - совсем другое дело. Да разве может кто сравниться с Михаилом Гуровым? Такого Вера не допускала.
Вера молчит. Она вспоминает сегодняшний день, такой богатый событиями, встречами, знакомствами.
- Мама, а я папу видела.
- Как же? Во сне? Или где?
- У Климова. Он с натуры вылепил папин портрет еще на фронте. Красивый.
- Не знаю, что может красивого вылепить Климов, - мать явно недовольна. - А вообще, зачем ты к нему попала? Ты же знаешь, что это за человек.
- Я попала случайно, с Алексеем Васильевичем. И не жалею. Он совсем не такой, как о нем думают некоторые. Это все друзья Константина Львовича сочиняют разные пакости.
Мать не вступает в спор, она думает о своем первом муже - Верином отце - и о Балашове. Ее молчание не мешает думать и Вере. Какой обаятельный человек, Алексей Васильевич! И почему-то вдруг о возрасте заговорил? Влюбился, что ли?.. А что, в такого, пожалуй, может влюбиться и девчонка. Богатая душа, благородная. И если б не было Миши… Да, Миши. Что он сейчас делает? Неужели с Нюрой?.. Нет-нет, ерунда, с Нюрой они просто друзья… Написал бы, ну хоть одно слово. А куда писать, ведь он и адреса не знает. Смешно. И почему она здесь, а не там, в совхозе?
Вдруг в другой комнате раздался резкий телефонный звонок. Вера вздрогнула, спохватилась, как по тревоге, залепетала торопливо:
- Мамочка, я сама подойду, это меня. - И босыми ногами на цыпочках побежала в соседнюю комнату, подгоняемая сладостной надеждой: "А вдруг это он, Миша?"
- Какой-то сумасшедший, среди ночи разве можно людей беспокоить, - проворчала мать и с чисто женским любопытством насторожилась: в трубке звучал очень четкий, чистый и какой-то слишком ласково-извиняющийся голос:
- Верочка, это вы?
- Да, я.
- Простите меня, бога ради, за поздний звонок. Это Климов вас беспокоит. Мне только что сын мой Саша рассказал о вас больше, чем вы сами о себе рассказали. Я узнал о вас много интересного и неожиданного. Но не в этом дело. Я был очень рад с вами познакомиться. Завтра посылаю в Мытищи отливать в бронзе портрет Ивана Акимовича. А потом вырублю его в мраморе. Даже не в мраморе, а в граните. Найдем шведский базальт. Это замечательный материал. Я это сделаю для вас, Верочка.
- Спасибо, - отозвалась она, еще не догадываясь о подлинной цели этого звонка. А Климов, не давая ей опомниться, продолжал:
- Да, теперь еще: я приготовил для вашего портрета каркас и жду вас. Когда начнем лепить?
- Ну что вы? Нет-нет, этого не нужно. Вот папин портрет…
- Вы будете его иметь, - стремительно перебил ее Климов. - Можете не беспокоиться, какой пожелаете: бронзовый, мраморный… А еще… Я очень хочу вас видеть. Ну, если вы не желаете мне позировать, то я просто хочу вас видеть, говорить с вами, смотреть на вас.
От Посадова Вера знала, что Климов ушел от жены и живет один в своей мастерской. Сын Саша остался с матерью. Ответила неопределенно и нерешительно, слабым, дрогнувшим голосом:
- Сейчас я вам ничего не могу сказать.
- А когда? - Климов был напорист. - Запишите мой телефон (он назвал номер). Записали?
- Запомнила.
- Я буду ждать вашего звонка. Очень… Вы слышите, Верочка? Очень.
- Да. Хорошо. Покойной ночи.
- Покойной ночи.
Когда она возвратилась, мать спросила, кто звонил.
- Скульптор Климов, - с деланным безразличием ответила Вера и поспешила добавить: - Обещал портрет папы подарить. - Но и эта фраза не задобрила Ольгу Ефремовну, она проворчала недружелюбно:
- Не мог днем позвонить. Нахал.
- Это неправда, мама. - Вера не смогла сдержать протеста. - Он порядочный человек и талантливый скульптор. Может, самый талантливый из современников.
- Порядочные жен не бросают, - сердито отозвалась Ольга Ефремовна. - А он бросил жену и ребенка.
- Этому ребенку уже двадцать лет, мы в одной школе учились. А то, что от жены ушел, так в жизни, мамочка, всякое случается.
- Что ты знаешь о жизни? Настоящей-то жизни ты еще не видела… А защищаешь черт знает кого.
"Смешная. Ну чего она злится? Что плохого сделал ей Петр Васильевич Климов? Или Балашову?.. Странная логика у мамы". А перед глазами сельские, совхозные картины: березы, молодая листва в гаю, цветы. И небо, синее-синее, с голубой дымкой облаков. И Миша… Он не скульптор, не артист, не Коля и не Роман. Они все немножко похожи на Михаила, каждый по-своему. Все в нем одном слились. Все лучшее, что есть в каждом из них, есть в ее Мише. Только в нем и больше ни в ком на свете. Нет, она не может ошибиться. Разве мало встречала людей разных - хороших и плохих, добрых и злых, умных и ограниченных. Вспомнились Егоров и Сорокин, Тимоша и Федя Незабудка, Посадов и Климов, Роман и Коля, Озеров и Грош, Илья и Максим, совхозный летчик и Саша Климов. Но лучше Миши Гурова не было. Он человек особенный. Чем? Она не знала и не хотела знать. Об этом знает только сердце, но его не надо спрашивать…
Миша, Нюра, Юля… А почему они, обе? Какое они имеют к нему отношение? Этого быть не должно - ни Юли, ни Нюры. Есть только они двое: Миша и Вера. "За счастье надо бороться…" Кто это сказал? Кажется, Надежда Павловна. Я буду бороться, буду, буду…"
И так за полночь мечутся думы. В селе уже, наверно, давно пропели вторые петухи. А тут тишина и ровное дыхание мамы. Успокоилась. Бедная мама. Как мне тебя жаль. Поехала б ты туда, со мной. Там хорошо, там очень хорошо, и тебе понравится.
Вера уснула, когда в окно заморосил сеющий свет. Видела ли она сны? Не успела; утром разбудил телефонный звонок. Алексей Васильевич спрашивал, будет ли она играть Искру Козакову.
- Нет, Алексей Васильевич. Спасибо вам за все, за все хорошее. Сегодня я уезжаю. В совхоз. Да, сегодня. Обязательно.
