Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии - Юрий Маркович Нагибин
Бортпроводница тряхнула головой, откинув упавшую на глаза прядку песочно-желтых волос. Она стояла, прислонясь к дверце кабины, руки в карманах плаща, сумка через плечо. У нее были длинные, стройные ноги, плоская грудь, худые плечи. Желтые вьющиеся волосы обрамляли широкое, несколько бледное лицо со светлыми глазами и большим, прекрасным, чуть подкрашенным ртом.
Самолет двинулся к взлетной дорожке, стюардесса скрылась в кабине.
Прильнув к иллюминаторам, пассажиры смотрели, как убегает назад земля в стелющейся против движения самолета низенькой траве, отваливаются куда-то вбок большие самолеты и здание аэровокзала. Самолет вышел к стартовой черте и стал, глухо ворча моторами.
Бортпроводница вернулась с подносиком, на котором горкой навалены были прозрачные «театральные» конфеты, и стала обходить пассажиров. Большинство молча брали по одной конфете и с озабоченным видом отправляли в рот. Сановный пассажир уверенной рукой захватил целую горсть леденцов.
– Товарищ бортпроводница, скажи пожалуйста, для чего конфеты раздаешь? – заинтересованно спросил юноша-ненец.
– А вы разве не знаете? – она подозрительно поглядела на него.
– Прости пожалуйста, не знаю. Я много летал. На Таймыр летал, в Нарьян-Мар летал. Хорошим самолетом летал, вдвоем с летчиком. Только он меня конфетами не кормил.
– Вы на почтовиках летали, у них низкий потолок. А мы пойдем на большой высоте. Ну, и эти конфеты помогают при перемене давления.
– Медицина, значит?.. А почему ты сама их не ешь?
– Мне почему-то не помогает, – со странной интонацией произнесла бортпроводница.
Бешено взревели, словно пытаясь уничтожиться в собственном реве, моторы, самолет побежал по взлетной дорожке, неощутимо отделился от земли, чуть просел, будто опробовал воздушную подушку, и стал круто набирать высоту. Пассажиры дружно приникли к окнам.
Все дальше и дальше уходила земля со своими домиками, деревьями, дорогами, но и все шире, величественней распахивалась под самолетом. Вскоре все на земле упростилось до примитивных геометрических фигур: квадратов, прямоугольников, затем под брюхом самолета повисли какие-то ненастоящие, будто из картона, облака.
Стюардесса обносила пассажиров книгами, журналами, газетами.
– Возьмите Сарояна, – убеждала она сановного человека – «Весли Джексон» лучшая его книга.
Пассажир насупил густые черные брови, отчего они слились в сплошную черту, как у Агасфера.
– Это смешно?
– И смешно, и грустно, как в жизни.
– Я не любитель смешного чтения, дайте мне «Крокодил».
У стюардессы стало огорченное лицо. Она протянула пассажиру журнал и двинулась дальше. Пассажиры рассеянно брали «Смену», «Работницу», «Огонек», газеты, на робкое предложение взять «Весли Джексона» никто не откликался.
– Мне бы что-нибудь для ума, – попросил юноша-ненец, когда стюардесса поравнялась с ним.
– Хотите Сарояна?
– А «Щит и меч» у вас есть?
– Нет, мы не можем летать с перегрузкой.
– Бо-о-льшая книга! – с удовольствием произнес юноша-ненец. – А я ее за одну ночь одолел! – добавил он с гордостью.
– Быть не может!..
– За одну полярную ночь! – засмеялся юноша-ненец и взял «Сельскую молодежь».
– Странно, – обратилась стюардесса к охотнику, – люди как будто боятся, что им подсунут испорченный товар. Вы, конечно, тоже не хотите Сарояна?
– Я читал этот роман.
– Девушка, девушка! – окликает стюардессу старый ненец, – дай книгу, дай сюда книгу!..
Вспыхнув от радости, стюардесса протянула ему Сарояна. Старик важно раскрыл книгу и стал «читать» ее вверх ногами.
Охотник засмеялся.
– Не огорчайтесь, это, правда, хорошая книга.
– Вам понравилась?
– Да, а некоторые главы очень.
– Какие? – Проводница оживилась, бледные щеки ее порозовели.
– Хотя бы та, где Весли Джексон плачет, обнаружив в себе писателя. Плачет над собой и над всем окружающим, плачет над прошлым и настоящим, плачет даже над Вудро Вильсоном, которому Клемансо плюнул в глаза, плачет над собаками и президентом Кулиджем…
– …над атомами и звездами, – подхватила бортпроводница, – над Эдгаром По, потому что тот прожил такую печальную жизнь…
– По-моему, это необыкновенно хорошо: нельзя быть писателем, если не соучаствуешь во всем сущем.
– Почему только писателем? – произнесла задумчиво бортпроводница. – Нельзя быть человеком… – и она спросила застенчиво и заинтересованно. – А вы имеете какое-нибудь отношение к литературе.
– Никакого. Я сценарист.
– Вы пишете для кино?
– Записываю…
– Что это значит?
– Профессиональный язык. Писатели пишут, а сценаристы «записывают». Почему так считается, ей-богу, не знаю.
– А хорошо быть сценаристом?
– Очень! Если картина плохая, все валят на сценарий, если хорошая, то говорят, что режиссеру удалось преодолеть недостатки сценария.
– Выходит, вы не очень довольны своей профессией… А на Север – зачем?
– Хотим сделать фильм об охотниках-промысловиках.
– И вы едете собирать материал?
– Ужасные слова «собирать материал!» Будто о клюкве или бруснике. Я еду жить там, бродить, охотиться, с кем-то дружить, с кем-то ссориться.
Стюардесса засмеялась, но вдруг вздрогнула, побледнела и прижала руку к сердцу.
– Что с вами?
– Вы разве не заметили, мы еще подняли потолок.
– Ну и что же?
– Я плохо переношу высоту.
– Выходит, не я один в обиде на свою профессию?
– Я стюардесса поневоле. До этого работала в книгохранилище.
– Библиотекарем?
– Не совсем. Младшим научным сотрудником. Я окончила библиотечный институт.
– А я-то думал, что библиотечные работники по самой своей природе любят оседлость.
– Я тоже так думала…
Разговаривая, стюардесса присела на ручку кресла. «Агасфер» выразительно поглядывал на ее стройную ногу, ловя обрывки разговора.
– Ольга Иванна! – позвал он.
Стюардесса подошла.
– Я все пытаюсь вспомнить, где я вас видел. Вы отдыхали в прошлом году в Гагре?
– Нет, я там никогда не была.
– Странно… Хотите работать на реактивных или турбовинтовых?
Стюардесса пожала худыми плечами.
– Я серьезно спрашиваю.
– А вам это зачем?
– Просто я добрый человек. Точнее: добрый человек со связями.
– Не хочу.
– Почему?
– Мне нравится эта трасса.
– Захудалая, как минувший век! Странное пристрастие.
– Не такое уж странное… – тряхнула головой стюардесса.
– Ей-богу, я вас где-то видел!.. Мне знакомо это изящное движение, каким вы откидываете со лба волосы.
– Знаете что, – решительно сказала стюардесса, – не тратьте даром силы.
– Я это от многих слышал… поначалу, – томно сказал Агасфер. – Запишите мой телефон.
– Хотите холодного боржома?
– Ольга Ивановна! – позвал стюардессу охотник.
Стюардесса сразу отошла от назойливого пассажира.
– Мне ничего не нужно. Я думал, что вы хотите избавиться от этого… Агасфера.
Она улыбнулась своей долгой улыбкой.
– Я его тоже так про себя назвала. Удивительные брови, словно козырек над глазами… А в остальном – ничего оригинального, – она вздохнула, – непременный персонаж каждого рейса.
– Ольга Ивановна, почему вы переменили профессию?
– Спросите о чем-нибудь полегче.
– Заработок?
– Да, – ответила она почти надменно. – Я получаю здесь на двадцать рублей больше.
– Простите… – смущенно пробормотал охотник, ему показалось, что он обидел девушку.
Снова самолет, вздрогнув, полез вверх, и снова стюардесса болезненно отозвалась на изменение высоты. Охотник глянул в окошко. Там была ясная,
