Медеу Сарсекеев - Клад

Оглядевшись по сторонам, часто моргая от смущения, джигит буркнул:

— Не буду, Кали-ага, это самое… В рот не возьму! Разве что докопаемся до руды, и на радостях. И то по вашему разрешению.

— Не верю прохвосту! — вскричал отец и замахнулся палицей. — Ысколько раз твои слюнявые клятвы мы дома слышали.

— А я верю! — Жаксыбеков стал между ними. Тут же позвал младшего в машину: — Поехали, Науканбек.

Перед тем как забраться на сиденье, бурильщик заговорил, обращаясь к директору комбината:

— Кали-ага! Вы меня спасли… Надо бы пособить моей половине… Ведь Озипа — того. У прилавка с пивом до позднего вечера. Уберите жену из буфета! Пить она не даст мне, это верно, напугал я ее крепко… А вот дармовые деньги к рукам так и липнут! Плохо это! С парней ведь стрижет рублики и копейками не брезгует. Если не турнуть ее оттуда, сама ни в жисть не уйдет. Потому как привыкла. А ведь шьет-то она — залюбуешься! В Озипе сейчас зло. Спасите, она хорошая, ей-богу!

— Батыр, я все понял! Придумаем что-нибудь.

— Ей, басеке! — окликнул Жаксыбекова старик. — Ты на барашка намекал. Выходит, опять я не успел с угощением?

— Успокойся, отец! Наш барашек в небо не улетит. Пусть попасется на свежей травке. Мы о нем вспомним, когда Науканбек порадует горняков находкой!

Долго стоял у дороги старик, опустив подбородок на посох. Верил и не верил он в сына.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Комиссия пополнилась людьми, прибывшими из министерства. Ее объявили наконец работоспособной.

Снурникову и Табарову досталась проверка обоснований прежней разведки. От них в равной мере зависел ответ на главный вопрос: верным ли путем шли разведчики в прощупывании окрестных недр.

Матвеев с Жаксыбековым возложили на себя подсчет сырья вблизи рудников.

Казтуганов с Крыловым основательно занялись только что открытыми залежами.

Лишь Кудайбергенов не имел конкретного поручения. Со стороны глядя, можно было подумать, что Жаксыбеков отстранил его от дел комиссии напрочь… Но все было не так. Ильяс Мурзаевич обязан был снабдить три рабочих группы всякого рода сведениями, представлять по первому требованию схемы, справки, архивные материалы, отчеты… Когда ему сообщили об этом, шеф геологов заявил с сарказмом:

— Один с сошкой, а шестеро с ложкой! Спасибо, коллеги, удружили!

Он был так подавлен случившимся, что и не помыслил от чего-либо отказаться или запросить себе помощника.

Казтугановы так натосковались в разлуке, что решили отправиться в Ускен всей семьей. Девочки тоже не хотели отставать. Ясное дело, Меруерт с детьми разбредутся по родственникам, чтобы не мешать главе семьи в его служебных хлопотах. Младшие домочадцы вдруг вспомнили о том, что давно не посещали бабушку и дедушку, стали забывать сверстников по детскому саду.

А главу семьи ждала поездка на Шокпар. Вместе со своим коллегой по комиссии Казыбеку предстояло ознакомиться с результатами поисков у загадочной сопки. Из объединения их сопровождал Шибынтаев.

Предупрежденные по рации о приезде проверяющих, бурильщики встретили их, будто самых желанных гостей. Было что показать… Но истинной радостью для Казыбека оказалась встреча с Бакбаем.

Давние друзья — проверяющий и проверяемый — обнялись на глазах бурильщиков. Многие из них помнили Казтуганова, когда тот был здесь главным геологом. Подходили, здоровались. Молча ощупывали взглядом представителя министерства. Всяк пытался определить: к худшему или к лучшему изменился их прежний товарищ? Бакбаю в первые минуты встречи хотелось знать все: трудно ли пришлось в Алжире, чем добирался к дому, все ли благополучно в семье? При каждом ответе на свой вопрос он хлопал дружка по плечу, восклицал, довольный:

— Ну, ты прямо-таки умница! Держался молодцом! Рад за тебя, Казыбек-ага!

Окружившие их люди улыбались, переступая с ноги на ногу. Просили сигарету. Но это так, ради встречи. Бурильщики разделяли чувства Бакбая.

В голове Казыбека неприятно кружилось от крутых подъемов и спусков, перенесенных в дороге, пока добрались к полузабытому им Шокпару. Рад бы посидеть где-нибудь у замшелого увала, потолковать с другом. На скорый обед намекал Шибынтаев. Но Казыбек еще накануне поездки договорился с Крыловым не превращать визит на буровую в увеселительную прогулку.

Для Шибынтаева здешняя разведка была выигрышной картой, он балагурил всю дорогу, развлекая спутников анекдотами, обещал удивить находками. Ни о чем не тревожился, являя собою полное удовлетворение жизнью.

…И вот она, долгожданная сопка, что твоя ракета, устремленная ввысь. Она будто приветствует одного из своих покорителей, кается перед ним в былой скупости и непостижимости тайн. Казыбеку было приятно видеть улыбку на лице Бакбая, ловить на себе удовлетворенные взгляды посолидневших бурильщиков. Радовали его новые бараки и кернохранилище, возведенные на пологом взгорье, связанные между собою узенькими тропками. Тропки, которые когда-нибудь превратятся в асфальтовые дороги. А пока это все, вместе взятое, лишь «точка»… Такая малая, что ее не обозначают на карте. Однако и не глушь вековая, не дикая тайга! Неким крошечным полустанком, малым разъездом на перегоне в завтрашний день виделся Казыбеку нынешний Шокпар. А люди на нем — самые первые новоселы.

У крыльца одного из бараков расселась шумная группа людей в штормовках. Оттуда доносился звон гитары. Парни что-то себе напевали, развлекались. На столбе у соседнего барака пристроен раструб динамика… Возле конторы разбита волейбольная площадка. На опорах для сетки — небольшие прожекторы. Час уже поздний, свет включен. Над бараками, над конторой и даже над спортивной площадкой молочно-белый свет фонарей, вырывающий у сумерек небольшие пространства для культурного общения поселенцев. Чуть выше в горах — вековая темень и тишина.

Крылов, которого укачало за дорогу больше других, пошел к домику для гостей — и такой теперь имелся в вахтовом поселке. Казыбек, чувствуя в себе некоторый запас сил, осматривал ближние бараки, беседуя с жильцами. За какой-нибудь час успел побывать на дизельной станции, в мастерской. Отметил про себя: хозяйство партии крепкое, заложено основательно…

Четыре года назад геологи ничем здесь не располагали, кроме жалких землянок. Не видел бы Казыбек своими глазами этих перемен — не поверил бы на слово. Восхитило помещение для работы геологов. Оно было пристроено к конторе, но с отдельным ходом. Просторная комната, в ней, ближе к окнам, выдвижные столики. Сдвинь всю эту канцелярскую мебель в сторону — вот тебе готовый клуб на полсотни зрителей… Сейчас, несмотря на позднее время, за столиками сидели несколько занятых чертежами специалистов.

Пояснения давал Таир Унисьянович:

— Неотложная работа… Готовят материалы к защите открытия в ЦКЗ… Сейчас это дело усложнилось.

Главный геолог намекал на причину задержки людей у рабочих мест.

Не Казыбеку объяснять, откуда берется неурочная работа!

Представителя министерства влекла к ватману привычка читать недра по залеганию пластов. Это была его стихия. Когда-то просиживал ночи за чертежной доской. Хотелось самому нанести на бумагу, разложить все на виду. В этом был свой азарт, соревновательная страсть потягаться точностью расчетов с коллегами, предвосхитить находку более опытного соперника. Глубокая радость охватывала его существо, когда что-нибудь в этом роде удавалось и его прогнозы подтверждались в поле… Кусок ватмана на глазах превращался в волшебную карту-самобранку, мерцающую драгоценными россыпями минералов. «Не кто другой, а я это сделал!» — ликовало сердце.

Попав в родную стихию снова, Казыбек ощутил в себе желание засесть на час-другой за приготовленные здесь схемы залегания, хоть мельком заглянуть в тайники шокпарских глубин. Но увы! Сегодня он наверняка лишен этих радостей. Его обрядили в тогу непреклонного судьи, от него ждут профессиональной оценки всему проделанному на Шокпаре. Министерство боится приписок, всегда ведущих к неприятным последствиям для промышленности. Неправда опасна любому честному человеку.

Склонившись над картой, Казыбек узнавал знакомые места бурения, читал углы залегания, содержание сырья, определял границы зоны, мощность… Созерцая эти линии, вспоминал годы, проведенные здесь. Как оказалось, не напрасно!

Шагая от одного кульмана к другому, геолог спрашивал у младших по возрасту специалистов что-либо по теме их работы. Интересовался личностью коллеги: «Откуда приехали? Где учились?» За этими расспросами — неутоленная жажда собственных изысканий, прерванных жесткой рукой Ильяса… «Вот бы где мне искать свою судьбу, невдалеке от дома, — появлялась горькая мысль. — Здесь осталась несбывшаяся мечта… А ведь я, не кто другой, набрел впервые на Шокпар, учуял здесь руды, сделал первые шаги к открытию!.. Сейчас мои последователи прощупывают границы залегания кладов, ставших реальностью. А сколько надежд похоронено здесь! Сколько горьких минут пережито. Лишь мы с Бакбаем не отступили, не сдались трудностям… Бакбай — счастливчик! Он перетерпел обиды, оказался упрямее. А я не совладал с характером, швырнул на стол генерального заявление об уходе! Ведь я уже ходил по отысканным сокровищам, крутился над залежами, словно собака у входа в нору живого зверя… Скоро всему Союзу станет известно месторождение полиметаллов по имени Шокпар. Что ж, поздравим истинных открывателей!»