Павел Федоров - Генерал Доватор
Взглянув на девушку, Филипп Афанасьевич широко открыл глаза. Перед ним сидела Феня Ястребова, он узнал ее по фотографии, которую бережно хранил вместе с письмами.
— Что это вы так смотрите на меня?
Феня смущенно отодвинула недопитый стакан молока.
— Да потому, что не доверяю своим очам. Чи это вы, чи в мои очи чорт песку кинул!
— А откуда вы меня знаете?
— Ось, як знаю! — Филипп Афанасьевич поднял кверху большой палец. — Да кто же вас не знает? Вся дивизия знает. Потому что вы прислали подарок и карточку. А достались они одному хлопчику... Ничего хлопчик, бравый... Он то карточку всякому поперечному показывал. Он вам письма пишет. Фамилия ему Шаповаленко. Есть у нас такий ловкач...
— Правильно! А вы его знаете? — Феня вскочила со скамьи и шагнула к Шаповаленко. — Знаете?
— Да як же не знаю! — Филипп Афанасьевич широко развел руками. — Як же не знаю! Вместе живем.
— А лейтенанта Поворотиева тоже знаете? У вас ведь одинаковый номер полевой почты.
— Поворотиев? — настороженно спросил Шаповаленко. — Он вам тоже пишет?
— Все время. Даже фотографию прислал. Очень славный парень. А Салазкина вы не знаете? Он тоже часто пишет.
— Ну, той, звестно, писарь. У него и должность писарская.
— А Шаповаленко чудной, наверное, да?
— Як это чудной? — опешил Филипп Афанасьевич.
— Да знаете... — Феня весело рассмеялась. — Очень забавные и странные письма присылал. В любви объяснился, предлагает приехать на фронт и пожениться. Правда, одно письмо прислал очень хорошее. За подарок поблагодарил, а второе такое глупое...
— Ну, це брехня... — возразил Филипп Афанасьевич, багровея.
Он уже начинал понимать, что во всем этом кроется чей-то подвох, но ему и в голову не приходило, что с ним могли сыграть такую злую шутку.
— Не может того быть! — заявил он категорически.
— Честное слово! — подтвердила Феня. — Я даже хотела отослать его обратно или направить командиру части. Пусть бы он такое дурацкое письмо прочитал вслух его товарищам, чтоб посмеялись над ним хорошенько. А потом раздумала. Не хотелось обижать фронтовика... Я когда прочитала подружкам, так они чуть со смеху не умерли.
— Да это же знаете, знаете... — Шаповаленко от возмущения даже не находил слов.
— Конечно, нехорошо писать такие письма, — согласилась Феня. — Вы, значит, хорошо знаете Шаповаленко? Так передайте ему это письмо. — Феня достала из кармана гимнастерки конверт и передала Шаповаленко.
Вошел капитан Мхеидзе. Передав ему записку Доватора, Филипп Афанасьевич, смяв в кулаке письмо Фени, выскочил из хаты, точно ошпаренный.
Придя в штаб и быстро доложив генералу о выполнении приказания, он ушел на конюшню и, присев около своего Чалого на кормушку, достал из конверта смятое письмо. Разгладив его на коленке, он приступил к чтению.
С первых же строк по обороту речи, замысловатым выражениям и ловко подделанному почерку Филипп Афанасьевич понял, что письмо — дело рук писаря Салазкина. Письмо начиналось так:
«Разлюбезная моя лапочка, синеглазая лесная птичка Фенечка! Примите от мине мое фронтовое кохание, от чистого сердца и храбрейшей души, як мой конь Чалый принимает от мине торбу с ядреным овсом...»
Прочитав такое излияние, Шаповаленко крякнул и зажмурился. Если бы сейчас попался ему писарь Салазкин, то он, наверное, не только бы вывел его за воротник из палатки, как это сделал, будучи три дня на должности каптенармуса, но надавал бы еще по шее.
— В глотку тоби горсть сухой половы, бумажная твоя душа!..
«Дорогая моя пышечка, сибирочка. Ваши губки так же, наверное, сладки и вкусны, як сибирские пельмешечки, — закипая гневом, продолжал читать Филипп Афанасьевич, — чует ли ваше серденько, як ожидает вашего на фронт приезду любезный вашим глазкам краснознаменный герой, гроза фашистов и всей ихней империи, а может, и более, — Филипп Шаповаленко? Як вы только приедете, он назовет вас своей охвициальной подругой жизни до спокон веков и второго происшествия иль открытия второго фронта.
Низко кланяюсь, целую вас. Ваш будущий нареченный супруг для щастливого кохания.
Филя».
— Щоб тоби, писарий сын, який мабуть бык покохал рогами в бок! Вот, Чалый, послухай... — Филипп Афанасьевич погладил коня по загривку, — послухай, як поросячья душа, Салазкин, прописал нас вместе с тобою. Ну ж, подожди, халява проклятая, я ж тоби пропишу пельмешки з перчиком! А писульку эту мы побережем. Пригодится...
Лейтенанта Поворотиева адъютант командира дивизии задержал на кухне.
— Подождите немного, завтракают, — сказал адъютант.
— Меня вызвал генерал Доватор. Может быть, срочно, доложите, что я прибыл, — настойчиво проговорил Поворотиев.
Доватор услышал разговор, приоткрыл дверь и позвал лейтенанта в горницу. Там, кроме генерала Атланова, за столом сидели капитан Мхеидзе и Феня Ястребова.
Узнав девушку, Поворотиев резко остановился. Не замечая протянутой руки Доватора, он широко, по-детски улыбнулся.
— Здравствуйте! — наконец громко проговорил Лев Михайлович.
— Да, да, извините! Здравствуйте, товарищ генерал. Чувствуя всю нелепость своей выходки, Поворотиев вспыхнул и замолчал.
— Вы не с похмелья ли, милейший?
Доватор легонько отвел руку лейтенанта от козырька и, не выпуская ее из своей, пытливо посмотрел растерянному лейтенанту прямо в глаза.
— Нет, на самом деле, Иосиф Александрович? — обернувшись к Атланову, спрашивал Лев Михайлович. — Может, он запивает?
— Не замечал.
И комдив, не удержавшись, громко рассмеялся.
— Но почему у него такая меланхолия? Я ему руку подаю, а он...
— На девушку засмотрелся, — лукаво объяснил Атланов.
— Здравствуйте, товарищ Поворотиев... — поднимаясь из-за стола, неожиданно проговорила Феня и, протянув руку, шагнула навстречу лейтенанту. — Вот мы и встретились!
Лицо Фени горело жаром яркого румянца. Она сразу поняла, в чем дело, и пошла на выручку лейтенанту.
— Вот оно что!.. — улыбаясь, протянул Доватор. — Когда же вы успели познакомиться?
— А мы, товарищ генерал, давно знакомы. Учились вместе, — быстро ответила Феня, решив маленькой неправдой сразу же покончить с неловким положением.
— Да, товарищ генерал, давно знакомы. Какая неожиданная встреча... — бормотал Поворотиев, пожимая руку девушки.
— Ну, так бы и сказали сразу, — перебил его Доватор — А то стоит, улыбается... Ну, что ж, добре. Не забывайте этих встреч. После войны припомните, будет еще радостнее, еще веселее... А сейчас...
Лев Михайлович оглядел ловко сидевшую на лейтенанте кавалерийскую венгерку, тронул его за локоть и спросил:
— Знаки различия имеешь?
— Имею, товарищ генерал, полностью. Четыре на воротнике, четыре в «НЗ».
— Это хорошо, что в запасе имеешь. Командующий войсками Западного фронта присвоил тебе звание старшего лейтенанта. Привинти еще два кубика. Да быстренько к полковнику Бойкову. С наблюдательного пункта будешь следить за атакой. В боевые порядки итти запрещаю. Сфотографируй момент атаки. Донесение со связным немедленно. Оно должно быть коротким, толковым и с выводами. Оттуда на высоту 147 к Абашеву. Вместе с эскадроном Шевчука прорвешься на соединение с Осиповым. Задача: немедленно эвакуировать всех раненых. Командир полка утомлен. Ему надо помочь. Когда будешь на месте, составишь донесение. Со связным пришлешь его сюда. После этого мы срочно направим машины. Ну, а сейчас, — посматривая на притихшую Феню, сказал Лев Михайлович, — позавтракай с нами и поговори с землячкой. Ты, наверное знаешь, какие подарки она привезла. Ординарец у тебя есть?
— Нет, товарищ генерал. Был, да ранили.
Доватор задумался. Он знал, что сейчас каждый человек дорог. Людей не хватало.
— Ладно, возьмешь моего Шаповаленко.
«Шаповаленко!» — чуть не вырвалось из уст Фени, но она во-время сдержалась.
Наблюдательный пункт Абашева находился на высоте 147. Густое мелколесье осинника приглаживал резкий напористый ветер, а за отдаленной кромкой темного леса начинало ярко пламенеть восходящее солнце. Было холодно.
Абашев стоял с начальником штаба под высокой густой елью, вздымавшейся над молодой порослью. Старший лейтенант Шевчук, слушавший распоряжение комиссара, отмечал на карте ориентиры и уточнял маршруты движения.
— Я, товарищ батальонный комиссар, не вижу на карте дома лесника, — проговорил Шевчук, стуча карандашом по планшетке.
— Если бы он там был, то мы не давали бы тебе проводника, — ответил Абашев. — Эта карта выпущена в тридцать девятом году, а дом, очевидно, построен позднее, поэтому и не угодил сюда.
— Откуда проводник? — спросил Шевчук.
— Женщина из соседнего колхоза, — ответил Почибут.
Заметив на лице командира эскадрона презрительную гримасу, начштаба усмехнулся.
