Александр Котов - БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
А это что такое? Величественная гостиница «Москва» и рядом палатки торгашей. Ах, да, ты просто перепутал старое с новым! Палатки - это же было давно, теперь их уже нет, ты же об этом сам читал в газетах. А там Колонный зал. Сотни пионеров в красных галстуках, с задорными лицами тянут для автографов книжки, тетради, блокноты. «Только не давайте сеансов против московских пионеров, - слышит Алехин голос Эйве. - Это очень опасно, побьют!» А вот и сияющая лестница Колонного зала. По-молодому стройный, в вечернем строгом костюме, он медленно поднимается со ступеньки на ступеньку, а по сторонам сотни любителей шахмат тянут к нему руки, улыбаются, кричат: «Браво русскому чемпиону мира! Да здравствует товарищ Алехин! Товарищу Алехину ура!» И он, растроганный, еле успевает кланяться по сторонам. Вот оно, долгожданное признание, миг истинного счастья! Поклоны, поклоны, рукопожатия - как много у него друзей, как много родных, близких людей…
Но все исчезло. Вновь было окно, лунный свет и океан вдали.
- Размечтался. Хватит, пора заниматься! - вслух произнес Алехин. Решительно захлопнул окно, зажег свет и задернул занавески. Из сказочного мира он сразу перенесся в знакомый и уже изрядно надоевший мир гостиничного уюта. В комнате было свежо. Не снимая пальто, Алехин подвинул к столу подставку для чемодана, поставил на нее раскрытый ящичек с шахматными фигурками.
«Чем бы сегодня заняться? - подумал он, садясь в кресло. - Посмотрю-ка французскую, вариант с жертвами пешек очень рискован. Ботвинник его отлично знает».
Вдруг сильная, сперва тупая, потом острая боль прорезала левую половину груди. Какая-то безжалостная рука схватила сердце и медленно, но с каждой секундой все сильнее сжимала его. Подобные спазмы случались и раньше, но на этот раз приступ был особенно болезненным.
«Что такое?! - испуганно спросил себя Алехин. - А вдруг?! - мелькнула в голове страшная мысль. Он замер в кресле, боясь сделать малейшее движение. Боль не проходила; наоборот, она все более усиливалась. - Что это-конец? Нет! Не может быть!» - закричал Алехин, но не услышал своего голоса. И никто его не услышал, кругом царила безответная тишина. Он был один, совсем один, помощи ждать было неоткуда.
Через мгновение Алехин вдруг почувствовал, что ему стало удивительно легко. Боль ушла куда-то далеко-далеко, и он дышал теперь совершенно свободно. Перед ним явились знакомые картины детства; потом толпа аргентинцев несла его на руках, мягкие ласковые пальцы Нади касались его лица. Алехин вспомнил, что перед умирающим в последний миг проходит вся его жизнь, и понял, что это смерть. «Всегда говорил: ‹Хочу умереть непобежденным», вот и осуществилось», - мелькнула мысль в угасающем сознании.
Гибкие пальцы судорожно схватили с шахматной доски белого короля. Может быть, это была отчаянная попытка найти спасение, возможно, это означало всего лишь желание сделать последний ход. Жизнь уходила из леденеющей руки, она медленно опустилась сначала на стол, потом сползла на подлокотник кресла и, бессильная, упала вниз. Цепенеющие пальцы не могли больше удерживать полированную деревянную фигурку, и она со стуком покатилась на пол.
Шахматный король упал.
ЭпилогСкитальцу в жизни нет покоя и после смерти. Жаркие споры разгорелись между французской легацией в Лиссабоне, министерством иностранных дел и португальскими священниками по вопросу о том, как, где и по обрядам какой религии хоронить Алехина. В чужих странах для изгнанника не находилось даже жалкого клочка земли. Только на двадцать третий день после смерти, шестнадцатого апреля сорок шестого года, отыскали, наконец, возможность как-то решить посмертную судьбу Алехина. Его гроб был поставлен в усыпальницу шахматиста Мануэля Эстева на кладбище св. Иоанна близ Эсториаля. Мог ли предполагать рядовой шахматный любитель, что ему когда-нибудь придется делить коммунальную гробницу с величайшим шахматным гением?
Прошло десять лет. Шахматный мир готовился отмечать десятилетнюю годовщину со дня смерти Алехина. В Париже собрались вице-президенты Международной шахматной федерации. Посматривая на своих коллег, изредка подкрепляя свои слова скупыми жестами, советский делегат Вячеслав Рагозин начал речь:
- Господа! Покойный шахматный чемпион Александр Алехин плоть от плоти, кровь от крови был сыном России. Житейская буря выбила его из родного гнезда, но он всю жизнь стремился вернуться на родину. По крайней мере, три раза возвращение Алехина на родину становилось реальным фактом. В тридцать шестом году он собирался играть в международном турнире в Москве. Этому помешал проигрыш Максу Эйве. Три года спустя была договоренность о его матче с Михаилом Ботвинником, теперешним чемпионом мира. Этому помешала война. Наконец, десять лет назад Алехин совсем был близок к желанной цели. Его третьей попытке возвратиться в Москву помешала смерть. Три попытки - три неудачи! Так и не удалось Алехину при жизни вновь повидать родные места, соединиться с народом, которым он, по его собственным словам, всегда восхищался и никогда не переставал любить.
- Будем же справедливы, господа! Дадим возможность несчастному скитальцу сейчас, после смерти, осуществить мечту, которую он так долго лелеял при жизни. Мы просим разрешить нам перевезти останки покойного чемпиона из Эсториаля в Москву. На родине Алехину будет установлен памятник в дни десятилетия со дня его смерти, в стране будут проведены собрания и массовые состязания шахматистов. Кроме того, в ознаменование этой даты в Москве состоится большой международный турнир памяти Алехина. Я приглашаю вас, господа, также прибыть на этот значительный шахматный праздник. Благодарю за внимание.
Что можно было возразить на эти слова? В коротких выступлениях и подтянутый француз Барман, и словоохотливый итальянец Дельверме поддержали просьбу Советского Союза. Так уж принято на шахматных конгрессах всегда с огромным вниманием встречать обычно хорошо продуманные предложения русских. А тут просьба была к тому же справедлива.
Высокий, величавый президент федерации Фольке Рогард заключил:
- Итак, господа, решаем вопрос: перевезти останки покойного чемпиона мира Александра Алехина в Москву. Кто за это предложение? Ие-с ор но? Да или нет?
Рогард поднял вверх черный молоток. Наступила решающая минута. Вот сейчас опустится молоток президента, и его короткий удар о стол будет означать конец дискуссий. Будет принято решение, такое важное решение. Прах скитальца возвратится на родину, здесь его встретят с почетом и уважением. Успокоится, наконец, многострадальный беженец в родной земле, тысячи его учеников в самой сильной шахматной стране придут к его памятнику, преклонят колена перед его неповторимым шахматным гением.
«Иес ор но?» Осталась всего одна секунда, доля секунды.
Упал бы этот медлительный молоток, и все было бы решено! Но сколько раз в жизни Алехина молоток судьбы в решающий момент повисал в воздухе?
- Уан момент, плиз, - послышался в мертвой тишине старческий женский голос. Головы вице-президентов повернулись к двери. Хорошо одетая женщина смотрела на собравшихся усталыми, слегка прищуренными глазами. Лицо ее было испещрено морщинами, хотя фигура еще сохраняла стройность.
- Я Грейс Висхар, вдова Александра Алехина, - промолвила женщина.
Ее пригласили сесть за стол, взоры всех устремились к этой важной участнице совещания.
- Я слышала предложение русского делегата, но никак не могу с ним согласиться. Я вдова покойного, и только мне, по французским законам, дано решать судьбу его останков. Я не хочу, чтобы прах моего мужа увозили в Москву. Я прошу похоронить его здесь, в Париже, на кладбище Монпарнас. Я хочу, чтобы дорогой Алекс лежал рядом с моим окном… чтобы я могла пролить слезу на его могилке.
На подкрашенных тушью ресницах Грейс блеснули слезы. Однако богатая опытом жизнь научила ее плакать аккуратно, чтобы не портить косметики, и Грейс быстро успокоилась. Делегаты молчали. Всем было известно, что Грейс мало заботилась о муже при его жизни, что заботы о доме в Дьепе больше волновали ее, чем судьба супруга. Но что делать! Иногда нельзя говорить то, что думаешь.
Мы приглашаем госпожу Алехину на торжества в Москве, на открытие памятника ее супругу…- начал было Рагозин, но Грейс, выслушав перевод его слов, неожиданно резко перебила советского делегата.
- Инаф Москоу! - гневно выкрикнула Грейс, потряхивая маленьким кулачком. - Москва достаточно портила мне жизнь! Хватит! Я не хочу слышать о перевозе праха Алехина в Россию и категорически настаиваю на своих правах. Если вы примете другое решение, на мою сторону встанет закон. Я уже советовалась с адвокатом.
Через два месяца на кладбище Монпарнас был захоронен маленький ящичек, прибывший из Португалии. Но Грейс не дано было присутствовать при печальных торжествах: она скончалась за две недели до юбилейной даты.
