На широкий простор - Якуб Колас
— Ты кто такой? — спросили его солдаты.
— Никто. Человек.
— Откуда идешь?
— Из Петрикова.
— Куда идешь?
— Никуда.
— А чего ты дрожишь?
— Напугали меня.
— Кто напугал?
— Не знаю: может, люди, а может, черти.
Его повели к пану Крулевскому.
— Сконт ты ест?[26] — спросил на польский манер пан Крулевский.
— Га? — не понял дед.
— Откуда ты?
— Из лесу, откуда же я? — спокойно ответил дед и сплюнул несколько раз. Он опустил голову, видно о чем-то раздумывая.
— А ты ведь говорил, что идешь из Петрикова?
— Ну да, из Петрикова, — мотнул головой дед.
— А теперь говоришь, что идешь из лесу.
— Ну, из лесу.
— А кто напугал тебя?
— Напугали, ой напугали! — оживился дед и снова сплюнул раза два.
— Кто напугал?
— Ну кто же? Черти… Из болота вылезли. А болото там большое. Люди боятся ходить по нему: если ступишь, так наверх уже не выберешься. Нипочем не выберешься.
— Расскажи нам подробно о них. Мы никогда не видели чертей.
— Не стоит, панок, спрашивать про них: сниться, поганые, потом будут.
Но деда уговорили рассказать про чертей.
— Иду я, мои милые паночки, — начал старый, — ан вдруг выходит один, да такой страшный, черный! А на груди у него накрест целые монисты ладунков[27] понавешены. С виду будто и человек, но откуда же там человеку быть? Такие дебри, глушь, не дай боже. Неба из-за леса не видать, а сбоку — болото, да такое топкое, что только там чертям и жить. Страх меня взял. Стою, гляжу. А они как выскочат из болота да как загогочут, увидя меня, — аж в пот ударило. Бросился я куда глаза глядят… лишь бы спрятаться, а они за мной. «Стой!» — кричат. Догнали, окружили. А мне туман очи застлал. «Кто такой? Куда идешь? Кто послал тебя сюда?» И все допытываются, чего я в ихнее пекло полез. Потом отпустили меня… «Иди, говорят, да, гляди, никому не рассказывай, что ты видел тут: расскажешь — в болоте утопим». И только как отпустили меня, вспомнил тогда, что я крещеный человек. Стал креститься да молитвы шептать, чтоб им на том свете икалось…
— Брешешь, бродяга! — крикнул пан Крулевский и схватил старика за бороду. Борода осталась в панской руке.
— Что ты скажешь теперь? — спросил пан Крулевский, ткнув в нос безбородому деду клочья моха.
Переодетый партизан молчал.
— Ты пришел шпионить? Признавайся, лайдак!
— Панок, признаюсь, — бухнулся в ноги пану Крулевскому партизан. — Меня послали в разведку. Я себе и думаю: дай пойду, но назад не вернусь, убегу домой и брошу все это. Разве мы, простые мужики, можем воевать против такого войска, как польское? А когда услыхали, что против нас идет сам полковник пан Крулевский, страх напал на нас, и начало наше войско разбегаться. А остальные залезли в такие трущобы, что скорей с голоду сдохнешь, чем найдешь их теперь.
— А, пся мать! Теперь только ума набрались! — злорадно воскликнул пан Крулевский.
Ему приятно было услышать такую аттестацию польскому войску и польстило то, что его назвали полковником, в то время как он был всего лишь в чине капитана.
— А зачем ты нищим нарядился?
— Паночек, думал, что нищего не задержат: мало ли ходит теперь нищих.
— Не верю, пся крев!
— Панок! Правду говорю. Не видать мне детей своих, если вру! Опостылело мне все это.
— А ты покажешь мне то место, где прячутся ваши разбойники?
— Боюсь, панок: убьют они меня, если узнают обо всем. Я лучше расскажу, как туда дойти.
— Нет, ты сам покажешь ваше гнездо, — не отступался пан Крулевский. — А не пойдешь — тут же прикажу расстрелять.
Пойманного партизана взяли под стражу. Как ни отпирался он, но пришлось согласиться показать легионерам, где находится лагерь партизан.
Теперь пан Крулевский составил новый план действий. Группе легионеров приказал занять все проходы, а с главными силами двинулся к топкому болоту, где скрывались партизаны. Продвигались довольно медленно. Пленный партизан старательно показывал дорогу. Не доверяя ему, пан Крулевский выслал вперед разведчиков.
Пройдя верст пять, разведка донесла, что в лесу обнаружено свежее огнище: земля вокруг него вытоптана. Возле огнища были найдены и остатки партизанского обеда: корочки хлеба, картофельные очистки. Пан Крулевский самолично осмотрел все это. Проводник подтвердил, что это партизанское огнище, и даже сообщил, что неподалеку есть еще несколько таких огнищ. Слова его подтвердились. Движение батальона еще более замедлилось, и проводник предупредил, что партизанский лагерь уже недалеко.
А лес становился все более глухим, диким. Чаще попадались заболоченные низинки, заваленные буреломом и гнилыми пнями. Сам пан Крулевский, офицеры и солдаты заметно волновались. В таком напряженном состоянии прошло еще с полчаса. Наконец проводник подал знак остановиться.
— Там! — тихо сказал он и показал рукою на прогалину в лесу.
Пан Крулевский остановил голову колонны и дал команду батальону подтянуться. Офицеры собрались вокруг своего начальника и ждали распоряжений. Пан Крулевский начал отдавать приказы командирам подразделений. И вдруг густой залп с тыла, а потом справа заглушил его голос. Несколько десятков легионеров свалилось на землю. Сотни пуль со змеиным шипением пронеслись над головами офицеров, сразив сразу трех из них, ударяя в ветви и стволы деревьев. Часть легионеров бросилась врассыпную, другие сбились в кучу, третьи прятались за деревья или без команды ложились на землю. Взводы и роты перемешались. Три солдата, охранявших проводника, тоже бросились наутек.
В этой суматохе переодетый нищим партизан Марка Балук, выполнив задание, благополучно присоединился к товарищам.
Пан Крулевский метался из стороны в сторону, пригнув голову, что-то кричал, но никто его уже не слушал.
Один поручик не растерялся в этой суматохе. Он бросился к своему взводу и дал команду рассыпаться в боевую цепь. В ту же минуту меткая
