Kniga-Online.club
» » » » Борис Володин - Возьми мои сутки, Савичев!

Борис Володин - Возьми мои сутки, Савичев!

Читать бесплатно Борис Володин - Возьми мои сутки, Савичев!. Жанр: Советская классическая проза издательство -, год 2004. Так же читаем полные версии (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте kniga-online.club или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Перейти на страницу:

И оставалась одна Бабушка Завережская.

Бабушка-то как раз могла согласиться на лишние сутки, хоть она и только отдежурила, и получала больше всех в роддоме — даже больше Главного и Нины Сергеевны с их должностными окладами Главного и зама и надбавками за ученые степени (если не в клинике и не в вузе, то эти надбавки не бог весть какие). Врачебные ставки устроены так, что за стаж — за пять, за десять, за двадцать лет — прибавляется понемногу, а когда проработал тридцать — сразу скачок. И кроме надбавки еще пенсия за выслугу лет. Правда, иным из достигших тридцатилетнего стажа тянуть настоящую акушерскую работу уже трудно, но Бабушка старалась тянуть изо всех сил. Она боялась, что если перестанет тянуть, то сразу обмякнет, как пустой мешок, и тут все. А она все свои тридцать лет работы обязательно дежурила каждую пятницу — так завела когда-то. И, придя в роддом, Бабушка сказала Зубовой, чтобы для простоты дела она начинала бы составление расписания на месяц с пятниц: ставила бы на все пятницы ее. А на той неделе после своей пятницы она еще и воскресенье дежурила. И скажи Зубова ей сейчас: «Возьмите дежурство во вторник», она бы и его взяла, и не потому, что все надбавки и выплаты за выслугу уходили на щегольские костюмчики ее великовозрастных уже внуков, а потому, что, взяв еще одно дежурство, она бы почувствовала: мол, тяну еще, вовсю тяну!..

Дело свое Бабушка знала. Правда, больших операций стала избегать — у нее как раз перед переходом в тридцать седьмой несчастье случилось на большой операции. Вот и избегала теперь делать такие сама. Но по остальной работе она почти никогда ничего не упускала, потому что она все время боялась что-нибудь забыть, и все писала себе разные памятки, и все ворошила истории родов, проверяя и перепроверяя — так ли записано, так ли сделано.

Одно только было заметно: она совершенно не могла запомнить имен акушерок и сестер, которые дежурили в родблоке, и иногда забывала даже, кто сегодня дежурит у нее во втором отделении, и никогда не запоминала имен пациенток — их же за сутки через родблок проходит по десять, по двадцать, а то и по тридцать. Когда ей надо было позвать акушерку, она просто выходила в коридор и звала: «А-ку-шор-ка! А-ку-шор-ка!» А к пациенткам обращалась «гражданка» — на манер двадцатых годов. Все звали — кто «девочка», кто «женщина», кто «милая», Борода мог сказать: «Ну-ка, тетенька», но чаще все-таки старались запомнить фамилию, имя, даже имя-отчество или в историю заглядывали, прежде чем обращаться к пациентке. А Бабушка не мудрствовала: «гражданка» — и все. И ничего страшного. Правда, некоторые пациентки от такого обращения морщились. Но акушерки не обижались. Они привыкли. И Бабушке это было с руки. Ей казалось, что это выглядит как манера и никто не замечает, что ей просто уже трудно так вот во всем тянуться и чувствовать себя при своем деле в полной форме.

И она-то, наверное, согласилась бы. Но дело в том, что в позапрошлую субботу, после своего законного пятничного дежурства, копошась в своем втором отделении, она вышла за каким-то делом из кабинета, — видимо, хотела дать какое-то поручение палатной акушерке. Вышла. Конечно, забыла, кто дежурная сегодня. Позвала по привычке: «А-ку-шор-ка!» И вслед за тем в коридоре раздался странный мягкий и тяжелый стук, на который выскочили из палат и акушерка с компрессной бумагой в руках, и Савичев с пачкой историй — он обход делал.

Побросав все, что было в руках, они принялись поднимать Завережскую с кафельного коридорного пола, и уже санитарка, быстро сообразив, что к чему, подкатила каталку. Но Бабушка открыла глаза и почти сразу стала ворчать на них, что кто-то на этом месте разлил воду и вот она поскользнулась.

И не хотела лежать на диване.

И не давала мерить себе давление.

И отказалась от лекарств, хотя Савичев говорил потом, что, судя по пульсу, давление у нее было не меньше двухсот.

Только Нина Сергеевна с трудом смогла уговорить ее поехать домой на попутной «скорой помощи». Но в понедельник Бабушка появилась уже на работе, словно ничего и не было, — даже губки подкрасила и подрумянила щеки. И Главный после конференции сказал в сторонке, что только так и жить-то стоит, чтобы до последней минуты — на настоящем, а не на холостом ходу.

Однако именно из-за всего этого Бабушке никак нельзя было даже намекать насчет еще одного дежурства. И, значит, надо было звать на завтра кого-то со стороны. Кого-то, как говорил Главный, «из варягов».

А к сторонним совместителям и Зубова, и Главный, и профессор Нина Сергеевна относились настороженно. Потому что в каждом роддоме был хоть и схожий в общих чертах, но сугубо свой порядок, — ведь одни и те же щи из одинаковых магазинных капусты и мяса у разных хозяек имеют все-таки свой вкус: одна капусту накрошит помельче, другая картошки положит больше — вот и другой вкус.

А у их порядка был свой вкус, и это было с самого начала задумано.

Еще когда роддома этого не было, Нина Сергеевна, Главный и Зубова поперезнакомились на заседаниях акушерского общества, в спорах по теоретическим докладам и в спорах о разбиравшихся там акушерских удачах и несчастьях.

Люди они были разные и по характерам, и по эрудиции, и по прицелам своим, дальним и ближним.

Нина Сергеевна работала вторым профессором в гинекологической клинике, и ей было уже тесно на второй роли: она очень расходилась со своим шефом во взглядах, а в таких случаях всегда получается тесно. И тому, кто на второй роли. И тому, кто на первой. Тому, кто на второй, работать приходится не по-своему, а по-чужому, ну хоть наполовину, а по-чужому. А тому, кто на первой, — терпеть, что по его работают всего наполовину.

У Главного, хоть он был больше практик и на старой работе числился лишь ординатором, все-таки была написана уже кандидатская: у него были свои мысли насчет акушерской тактики и создания специальных роддомов для женщин с болезнями сердца, чтобы в таких роддомах все специально было приспособлено и нацелено. Он и теперь говорил, что как только они путем окрепнут, то превратят свой тридцать седьмой в такой вот специальный роддом.

Зубова, конечно, и в сравнение с ними себя не ставила: у нее не было ни диссертаций, ни печатных статей, хотя она была по должности точно такой же, как и Главный, просто ординатор. Но все-таки такой «просто ординатор», который давно уже дежурит в смене первым, ответственным. И не только дежурит, но и на дому поддежуривает: сидит после работы в определенные дни у себя в квартире, не отлучается. Случись что в роддоме — по телефону вызовут, а то и «скорую» пришлют. И на консилиумы ее всегда звали, если надо помозговать сообща. Считались, ценили, а все-таки ей было тоже тесно. Она была решительней других коллег, и ей часто говорили, что она уж слишком много на себя берет. Она резковата была, и ей не прощали этого и часто напоминали, что она, Дора Зубова, здесь была еще несмышленышем, когда коллеги уже были первыми врачами. Все-таки она еще просто ординатор.

…А их много — таких просто ординаторов, без званий и степеней, до седых волос доживших на этой самой первой во врачебной иерархии должности.

Когда Зубова училась, у них на пятом курсе занятия по оперативной гинекологии вел такой вот просто ординатор. Старый, — во всяком случае, ей тогда он казался уж очень старым, а ему было только под шестьдесят. Астма у него была, кажется: он всегда тяжело дышал, сопел, Петр Илларионович, большой, совершенно лысый, красноносый. У него была еще экзема от вечного свирепого хирургического мытья рук. Из-за экземы он надевал на мытые руки сначала нитяные перчатки — их для него специально всегда стерилизовали. А резиновые он надевал уже поверх нитяных.

Он даже не был постоянным кафедральным ассистентом — просто вел иногда студенческие группы то ли на почасовых, то ли на полставки ассистентских.

Оперировал он как бог, а после операций спрашивал:

— Что?.. Понравилось?.. Дураки, потому и понравилось. Оперировать и кандидатские писать хоть кто сможет. Вот лечить — эт-т другое дело. Ду-у-умать надо. Чу-у-увствовать. А хирургия — ремесло. Как слесарное. Чего обижаться! Я иному слесарю в подметки не гожусь.

И все твердил, как присказку:

— Вокруг хирургии шаманства много. Журналисты, писатели ахают: ах, борцы со смертью! ах, семь ночей не отходил он от постели! ах, пальцы хирурга, как пальцы скрипача и пианиста! ах, то-се, пятое-десятое! Эт-этот особенно дамочкам нравится, которые при хирургии. А ведь все просто: знай, когда делать и когда не делать. Этот главное. А потом, если уж делаешь, знай, где делаешь и что делаешь, и не психуй. Узлы вяжешь — вяжи споро, крепко, и не дергай, и сам не дергайся… Вот кто из вас до пятого курса еще ни разу, а?.. Да говорите, я ж не выдам, что у вас в дневниках по практике вранье насчет операций, которые вы будто понаделали! А?.. Вот ты ведь ни разу, да?.. — И ткнул однажды толстым, как сарделька, и, казалось, негнущимся пальцем в Зубову и попал в точку. — Откуда я знаю?.. Ха!.. Этот ты ж с операций всегда уходишь тихонечко, на кровь смотреть боишься!

Перейти на страницу:

Борис Володин читать все книги автора по порядку

Борис Володин - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки kniga-online.club.


Возьми мои сутки, Савичев! отзывы

Отзывы читателей о книге Возьми мои сутки, Савичев!, автор: Борис Володин. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор kniga-online.


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*