Руслан Киреев - До свидания, Светополь!: Повести
Сапатов сбросил газ, хотя впереди горел зелёный. Но рассчитал точно: до перекрёстка оставалось метров сто, когда вспыхнул жёлтый. «А ведёт хорошо», — опять мысленно отметил Сомов, с удивлением и неудовольствием.
Остановились. Не опуская с баранки рук, шофер несколько секунд снисходительно, с улыбочкой, изучал его.
— Коллеги, значит?
— Последние годы я работал диспетчером, — сдержанно объяснил Сомов. — Не разрешали за рулём… Но это неважно. Меня вот что интересует. Каким образом вы получили машину? — И сразу понял: не то, не так надо было, не в лоб, но сказанного не воротишь.
Сапатов поднял брови.
— То есть?
— Я спрашиваю, каким образом вы получили новую машину, проработав в парке меньше трёх лет?
— Почему — меньше?
— Потому что меньше, — отрезал Сомов. Дыхание сбилось, и он вынужден был сделать паузу. — Другие десять лет за баранкой, а на старых драндулетах ездят.
Сапатов прищёлкнул языком.
— Хорошая машина любит хорошего водителя. — Они тронулись.
— В парке много хороших водителей. Но они на старых ездят. Почему?
— Ну, это вы у них спросите.
— Спрашивал.
Сапатов осклабился.
— И что же они вам ответили?
— Перестаньте скалить зубы, — тихо, грозно приказал Сомов, и тут Сапатов впервые глянул на него без шутовства.
Сбавил скорость, и к перекрёстку подкатили тютелька в тютельку, под зелёный свет.
— Между прочим, я ведь тоже двадцать лет в системе треста. Только вы в таксомоторном, а я в автобусном. На «ЗИЛ-127» ездил. С Ударцевым работал. Потом — у Бугоркова, у Шомина. Бугоркова знаете? Александра Потаповича? Теперь у нас, диспетчером. Сегодня дежурит как раз.
Это «у нас» покоробило Сомора.
— Не знаю я Бугоркова.
— Шустрый старик! Был директором, а теперь в диспетчера подался. Бодрячок!
Ещё о чем‑то разглагольствовал — уже без покровительственной нотки, как равный с равным, но Сомов не слушал.
— Подождите меня здесь, — сказал он, когда остановились у «Детского мира».
Сапатов услужливо распахнул дверцу.
— А считалочку мы, пожалуй, выключим. — И щелкнул рукояткой.
Сомов, топчась, повернулся лицом к нему.
— Включите счётчик.
Шофер разнузданно улыбался.
— Зачем? Идите и спокойно покупайте что надо. А то тут, знаете, накрутит сколько. Вон народу‑то! — он кивнул на толпу, что осаждала закрытые ещё двери. — Канун учебного года.
— Включите счётчик, — тихо, внятно повторил Сомов.
Сапатов поморщился.
— Бросьте мелочиться, коллега! Кстати, я все равно завтракать буду. Раньше чем через полчаса…
— Сейчас же включите, — перебил Сомов своим слабым, теряющим дыхание голосом, и Сапатов подчинился.
Толпа на глазах разбухала. Мамы, бабушки, деды… Говорили о школьных формах и учебниках, о тетрадях, о неведомой Сомову новой программе. Седой крепкий старик дотошливо выяснял, что больше подходит для девочки — портфель или ранец.
— Разумеется, ранец! И удобно, и врачи советуют.
Старик движением мохнатых бровей выразил сомнение.
— Девочка с ранцем…
На добрый десяток лет был он старше Сомова. Тот глядел на него, и так тоскливо–тоскливо сжималось в груди у него. Зависть ли то была, обида ли, что ему, Сомову, никогда не познать этих забот… Но ведь он тоже пришёл сюда не в бильярд играть — покупать подарок внучке. Деловито ощупал в кармане деньги…
Массивные двери наконец распахнулись, и толпа хлынула. Пихали друг друга, злобно переругивались. Седого старика подхватило и понесло, а он откидывал голову и что‑то возмущённо, часто говорил — рассерженный гусь. Сомов с улыбкой наблюдал поодаль. «Спешат — дорога каждая секунда. А у меня больше всех времени…»
Он подождал, пока освободится проход, и спокойно вошёл. Игрушками торговали в правом дальнем углу, в закутке. Заводную обезьянку демонстрировала продавщица. Ловко кувыркалась она на прилавке.
— Сколько? — спросила женщина.
— В кассу, рубль семьдесят.
— И мне, и мне, — заторопился Сомов, обегая взглядом витрину, деньги вытаскивал. — Ещё есть?
— В кассу…
Быстро засеменил следом за женщиной. Но не дошёл, остановился рассеянно. Ведь не за обезьяной пришёл сюда — за куклой, а даже не посмотрел, какие и почём. В раздумье постояв, вернулся к прилавку. Продавщица взирала в пространство перед собой. Но его заметила.
— Давайте, — протянула она руку. Сомов с недоумением оглядел её узкую ладонь. — Чек давайте! — Девушка обожгла его взглядом.
Сомов понял.
— Милая, — протянул он, — у меня нет чека. Я не выбрал ещё.
Улыбнувшись на её суровость, принялся изучать кукол. Каких только не было тут! Маленькие и большие, богатые и поскромнее, блондинки и брюнетки, с закрывающимися глазами и глазами неподвижными. Наконец облюбовал одну. Не самую большую — те были слишком уж велики для такого крохотного человечка, но и не маленькую. Льняные волосы, красное в синий горошек платье — такое же, как у Маи. И вообще что‑то схожее было между ними: куклой Маей (так Сомов сразу окрестил её) и Маей–девочкой.
Попросил показать. Продавщица, помедлив, достала с полки, опрокинула туда–сюда, и кукла жалобно пропищала «ма–ма» и закрыла, а потом открыла глаза. «Прелесть!» — восхитился Сомов.
Волнуясь, на цену взглянул. Восемь двадцать, в кармане же у него ровно восемь. А ещё такси… Подавленно скользнул взглядом по другим куклам. Все не то…
Сомов соображал. Был бы сейчас за рулём кто из своих — тот же Егорка Алафьев, например! Любой из старых таксистов одолжил бы сколько требуется, а уж на Фонтанной у сватьев он раздобудет денег. Хоть и скупы, но три–четыре рубля как‑нибудь выскребет до шестого.
— Берете или нет?
Сомов улыбался.
— Почему вы такая сердитая?
Она упрямо смотрела мимо.
— А вы добрые?
Костю вспомнил Сомов. «Все люди злые. Все! И ты, и я…»
— Ну что вы, — ответил он. — Жена считает меня чудовищем.
Взгляд скосился и с любопытством скользнул по нему.
— Жена имеет в виду не только внешность, — доверительно сказал Сомов. — А Маю не убирайте далеко, — попросил он. — Я возьму её.
Продавщица повернулась.
— Маю?
— Её Мая зовут. — И, обласкав девушку улыбкой, заковылял к выходу.
Сапатов уплетал колбасу с помидорами.
— Сколько с меня? — спросил Сомов и, расплатившись, отпустил машину.
У пустующего лотка «Мороженое» старуха в детской панаме продавала гвоздики. То в одну, то в другую сторону пугливо обращалось сморщенное личико — нет ли милиционера? Сомов пристроился рядом. Привалив к лотку утомленное тело, караулил такси. Сюда они заскакивали часто. Так и стерегли вдвоём: старуха — покупателей, он — машину. Но прошло пять минут, десять — ни ему, ни ей счастье не улыбнулось. Потом она продала по букетику двум щебечущим девушкам (он понял по их разговору, что они поступили в институт, и порадовался за них), и почти в то же мгновенье в десяти метрах от него затормозила «Волга». Номер знакомый — «75—14», но черненького, монгольского типа паренька, сидящего за рулём, видел впервые.
— С–садись, отец, — сказал паренёк, слегка заикаясь, и приветливо улыбнулся. — Куда тебе?
— Нет–нет, — успокоил его Сомов. — Езжай. — И собрался уже захлопнуть дверцу, но юноша придержал её.
— Что вы, батя! Садитесь. Доставлю куда надо.
«Умница, — растаял Сомов. — Вот из новых, а умница».
— Спасибо, — ласково поблагодарил он, — Но мне нужен кто‑нибудь из старых шоферов. Кто знает меня.
Молодой человек глядел, не понимая, даже по–мальчишески рот приоткрыл. Сомов объяснил:
— Я работал у вас в таксомоторном. Сомов моя фамилия. Дядя Паша.
— Ну и прекрасно, дядя Паша. Садитесь! Отвезу, куда скажете.
Сомов с улыбкой, медленно, покачал головой. Спросил:
— Тебя как зовут?
— Евгений. Женька.
— Так вот, Женя, у меня… — Сомов выразительно потёр палец о палец. — Не хватает, в общем.
Узкоглазое лицо шофера посерьёзнело, а взгляд пытливо проник в Сомова. «Сомневается, — подумал Сомов. — Не аферист ли?»
— А много не хватает?
Сомов, успокаивая, прикрыл глаза. Прислонив палку к машине, стал часы снимать. Оскорблённый юноша запротестовал было, но Сомов уже протягивал часы.
— Читай!
Шофер растерялся.
— Что?..
— Что здесь написано. — И — пальцем на гравировку.
Паренёк, заикаясь, медленно прочёл:
— «Дяде Паше от таксистов в день пятидесятипятилетия».
— Вот, — удовлетворенно сказал Сомов и сунул часы в карман. — Дядя Паша — это я, можешь не сомневаться.
— А я и не сомневаюсь, — слукавил шофер, и Сомов простил ему это.
— Видишь, какое дело, Женя. Пришёл внучке подарок покупать, а денег не хватает. — Он показал те, что были. — Не одолжишь пару рублей на полчаса? Приедем на Фонтанную — отдам.
