Руслан Киреев - До свидания, Светополь!: Повести

— Дядь Паш, привет! — А сам глазам своим не верил. — Выздоровел?

Сомов выключил приёмник.

— Как бык здоров. Не видишь разве?

— Вижу. С утра музыку крутишь. — Дружелюбно и весело глядели на Сомова голубые глаза.

— Ты чего не на заводе? Выгнали?

Вася засмущался, но не от стыда, а как девица, которой сказали комплимент.

— Повышение дали, дядя Паша, — признался он. — Учусь. — И прибавил небрежно: — На мастера.

Сомов уважительно поцокал языком.

— Министром станешь, Василий. А чего не на учебе? — спросил.

— С двенадцати. — И — вспомнив: — Вы‑то как?

Даже лицо сделал, будто больше всего на свете интересуется этим.

— Я лучше всех, — сказал Сомов. — Ты вот что… — Он ещё понизил голос, и Вася, чтобы лучше слышать, с готовностью вытянул шею. — У сараев лестница стоит, знаешь?

В голубых глазах всплыло недоумение.

— Ну.

— Не нукай. Возьмёшь и притащишь сюда.

Добрые Васины губы и те улыбаться перестали.

— Зачем?

— Увидишь. Тащи, живо.

Вася не шелохнулся.

— Зачем, дядя Паша?

— Я же сказал — увидишь. Люба ушла, пока я спал, дверь заперла, а мне надо срочно.

Брови у Васи напряжённо съехались — соображал.

— Чего, в туалет?

Сомов скорбно покачал головой.

— Дурак ты, Вася, — сказал он. — А ещё в мастера тебя. Тащи быстрее.

Вася примерил взглядом расстояние до земли.

— Так тут невысоко. Прыгнуть можно.

С терпимостью перевёл Сомов дух.

— Вася, Вася! А кто потом кости мои собирать будет? Ты? Быстрее, Васютка, я очень спешу.

Озадаченный сосед всей пятернёй почесал лысину, но за лестницей пошёл. Сомов улыбался, предвкушая. Только бы успеть до возвращения Любы! А денег взаймы он возьмёт у Васи — до пенсии. Тут уж Любе хочешь не хочешь, а отдать придётся.

Взглядом разведчика окинул Сомов двор — ни души. Прекрасно — операция пройдёт что надо! Люба не подкачает: даже если только в хлебный и обратно, меньше чем за полчаса не обернётся.

Вася приволок лестницу. Пока устанавливал — очень наклонно, потому что низко было, — Сомов подтянул к окну табуретку и через минуту, взгромоздившись, стоял во весь рост на подоконнике. Вася глянул на него и остолбенел.

— Ты чего, дядь Паша? Так, что ли?

— Чего — так? — не понял Сомов. Следя за медленно мерящим его ошалелым взглядом, тоже посмотрел на себя и ахнул. В кальсонах, босой…

— Дядя Паша… — подозрительно выговорил Вася.

Зыркнув на пустой двор, Сомов полез обратно.

— Нормальный, нормальный… Ну, портки забыл. У тебя не бывает разве?

Кое‑как оделся, привычно обхлопал карманы брюк. («Надо же, — удивился, — не забылось, а уж сколько не курю!»), даже молодцевато пригладил остатки волос и, придерживаемый Васей, вылез наружу. Шумно, не экономя лёгкие, перевёл дыхание и тут, сделав шаг, обнаружил, что забыл палку.

— Лестницу убрать? — спросил Вася шепотом.

Сомов обласкал его взглядом.

— Потом, Васютка. Сперва ты полезешь туда…

— Куда? — испуганно выронил сосед.

Сомов кивнул на окно.

— Туда, — мягко повторил он. — За палочкой. У окна стоит.

Вася наотрез отказался лезть в чужую квартиру, но Сомов похлопал его по плечу, улыбнулся, и Вася, кряхтя, стал подыматься. Потом потащил лестницу на место, предупреждённый, что в случае появления Любы — ни гугу. Сомов тем временем быстренько проковылял через залитый солнцем двор, выметенный и по–утреннему политый.

Вася вернулся, недовольно сопя. Не нравилось ему все это.

— Всю дорогу, дядя Паша, выдумываешь что‑то.

— Та–ак, так–так, — с хитрецой похвалил Сомов. — Отчитывать учишься? Правильно, скоро пригодится.

А сам прикидывал, как о деньгах заговорить. Васька не скупой, даст, если есть, но вдруг, почуяв неладное, заартачится? Тогда придётся ехать в парк и разживаться там, как и задумывал первоначально.

— Ты не забыл, кто учил тебя змея делать? — так хитроумно, издалека начал Сомов.

— Вы, — насторожённо признал Вася — заподозрил-таки подвох.

— Правильно, — согласился Сомов. — Так что ты мой должник, Васютка. Выручай дядю Пашу. — Вася хмурился и молчал. Какую ещё шутку выкинет этот ходячий мертвец? — Червонец мне надо, Вася. До шестого.

С облегчением разгладилось круглое лицо.

— А я уж думал, на крышу лезть заставите. С парашютом прыгать.

— С парашютом после, — сказал Сомов. — В октябре этак. А может, и раньше.

Вася опять нахмурился.

— Что — в октябре?

— С парашютом сигану. Как раз готовлюсь сейчас. Форму отрабатываю. — Но Вася не понимал, и хорошо, что не понимал, иначе Сомов разве б заговорил об этом? — Так что, десятку дашь до шестого?

— Погляжу. Десятки не будет, кажись. А может, и будет. Погляжу. — Он пошёл было, но остановился. — А тётя Люба ничего?

Сомов принуждённо засмеялся.

— Ты тёти Любы не знаешь? Тётя Люба делает то, что скажет ей дядя Паша. Ступай.

Вася вынес ему восемь рублей.

— Жены нет, дядя Паша…

— Ничего, — остановил Сомов его оправдания. — И это хлеб. Сделай только ещё одно доброе дело для дяди Паши. Выгляни за ворота — не видать супруги?

Вася тяжко вздохнул, но подчинился. Да и как не подчиниться дяде Паше Сомову! Поглядев по сторонам, сделал знак: можно. Сомов вышел на улицу.

— И куда вы теперь? — неодобрительно спросил Вася.

Сомов приложил палец к губам.

— Тайна!

Мгновение колебался, в какую сторону пойти, чтобы ненароком не столкнуться с женой. Направо двинулся — от булочной, но на всякий случай зорко вглядывался вперёд. И недаром. Издали приметив широкую приземистую фигуру, успел юркнуть в подъезд. Зашёл поглубже и здесь ждал, привалившись к стене, когда прошествует мимо. В прохладном сумраке дышалось легко, глаза отдыхали. Заранее улыбался своим кривым ртом, рисуя в воображении, как она отпирает дверь, входит, а его нет. В окно выпрыгнул… Возвращается сын, подкатывает на своих ворованных «Жигулях» Кубасов, и все в растерянности: как мог он махнуть с такой высоты? Едва ведь ноги таскает, в чем только душа держится? Сомов захихикал.

— Я вам покажу душу! — Он чувствовал, как блестят в полумраке его глаза.

С унылым, мёртвым лицом прошла, не подозревая ничего, Люба. В авоське — батон, свёртки какие‑то. «Завтрак мужу несёт». И Сомов подмигнул сам себе. Выждав ещё минуту, на цыпочках выбрался из подъезда. Ярко светило солнце. Он был на свободе.

Такси поймал быстро, но шофер — незнакомый. А машина новая. И сразу вспомнился Сомову вчерашний разговор с Егоркой Алафьевым…

— Куда прикажете? — Весело и по–свойски. Не понравился Сомову этот тон.

— «Детский мир». Сначала — «Детский мир»…

Едва выговорить успел, как машина тронулась.

«Сапатов», — прочёл Сомов на шоферской табличке.

Потом перевёл взгляд на спидометр, всмотрелся. И тридцати тысяч не накрутил — этого года машина. Выходит, прав Егорка: не ветеранам достаются новые автомобили, как это раньше было и надо бы по справедливости, а вот таким. Исподволь наблюдал за ним Сомов. Ведёт мастерски, ничего не скажешь, но ведь и трёх лет не работает («если даже сразу после меня пришёл»), Миша же Старовайтов отфурычил десять, а катается на тарантасе. Растроганно вспомнил, как вчера на перекрёстке Миша дважды бибикнул ему. Этот разве выкинул бы такое!

— Вам в самый «Детский мир»?

— В самый, — сказал Сомов.

— Ничего не выйдет.

— Почему?

— Потому что не выйдет. — Играючи, тремя пальцами, переключил скорость. — В десять ноль–ноль открывается. Время московское.

Сомов посмотрел на часы. Было только половина десятого.

— Ничего, подождём.

Шофер опять переключил скорость.

— Такси не ждёт, дорогой товарищ. Такси — общественный вид транспорта. Пока оно будет ждать вас, кто-то другой опоздает на поезд. — И повернувшись, обнажил металлические зубы.

Незаметно на табличку глянул Сомов.

— У меня к вам вопрос, товарищ Сапатов.

Сапатов усмехнулся, тоже на табличку посмотрел.

— Вопрос такой. Вы давно работаете в парке?

Шофер думал. Ничего себе вопросики задаёт пассажир.

— Моя фамилия Сомов… Павел Филиппович Сомов.

Водитель посмотрел на него с весёлым недоумением.

— Очень приятно.

Кровь прихлынула к лицу Сомова. За идиота принял! Или решил, навязываюсь в знакомые. Но отступать было поздно.

— Я проработал в парке двадцать лет. Почти двадцать, — честно поправился он.

Сапатов сбросил газ, хотя впереди горел зелёный. Но рассчитал точно: до перекрёстка оставалось метров сто, когда вспыхнул жёлтый. «А ведёт хорошо», — опять мысленно отметил Сомов, с удивлением и неудовольствием.

Остановились. Не опуская с баранки рук, шофер несколько секунд снисходительно, с улыбочкой, изучал его.