Вилис Лацис - Сын рыбака
Вдруг за окном как будто засветили красную лампу, за ней другую, третью. У потолка сверкнули злобные глаза пожара, и языки пламени поползли по стенам. Загорелся, затрещал сухой ягодник, клубы дыма обволокли испуганных девушек. Они вскочили и бросились к двери, которая была заперта изнутри на ключ и на задвижку. В дыму прислуга не могла сразу разыскать ключа. Вильма метнулась к столу за лампой. Наполовину задохнувшись, ничего больше не видя слезящимися от едкого дыма глазами, она запуталась ногами в гирлянде и упала. Лампа свалилась со стола, и струя керосина облила девушку. Мгновенно загорелись волосы, и все ее тело превратилось в факел.
Наступило утро. Толпа людей сбежалась к дымящимся, обугленным развалинам. Брат Теодор говорил о божьей каре и праведном суде, настигшем нечестивых. Он обещал поговорить об этом подробнее вечером на собрании верующих. Охваченные суеверным страхом, люди говорили полушепотом. Никто не обратил внимания на скромного паренька, который проходил мимо пожарища с корзиной рыбы. Подойдя к толпе, он стал прислушиваться к рассказам. Больше всего говорили о том, как сгорели две девушки из соседней дачи — прислуга и господская дочка. Прибывшие фоторепортеры расхаживали с аппаратами.
Франц миновал толпу, потом свернул с дороги и вошел во двор. Ни один человек не вышел ему навстречу. Так же как и в первый раз, он обошел кругом дачу, поднялся на веранду, тихо проскользнул в комнату и остановился у двери. Она лежала под белым прозрачным покрывалом — обугленная, почерневшая…
Потрясенные родители склонились над трупом дочери. Долго никто не обращал внимания на Франца. Как застывший, стоял он возле дверей; лицо его подергивалось, губы растянулись в какой-то странной, глуповатой улыбке. Наконец его заметили. Врач махнул ему рукой, приказывая уйти. На цыпочках выскользнул Франц за дверь. Никто не глядел, куда он пошел; как тень, исчез он в это раннее утро.
Глава десятая ПИСЬМА И ЛЮДИ
1
Было время, когда Роберт Клява завидовал занятым людям, которые день-деньской, не зная отдыха, носятся по городу с портфелями под мышкой. А теперь, избавившись от положения безработного и участвуя в шумной деловой жизни, он чувствовал по временам такую усталость, что завидовал каждому праздношатающемуся, который может улечься где-нибудь в траве и наблюдать плывущие в голубой выси облака. Роберту хватало бы времени и на отдых и на чтение, если бы он оставил службу в конторе, но тогда бы вызвал подозрения его довольно широкий образ жизни. Служба была для него необходимой ширмой. Роберт надеялся впоследствии, когда денег наберется достаточно, самостоятельно основать какое-нибудь солидное и легальное дело.
Рано утром он обычно спешил встретиться с многочисленными клиентами контрабандного предприятия, Затем — занятия в конторе. После трех часов снова собственные дела: черная биржа, встречи в кафе, разговоры по телефону, а иногда тайные ночные поездки в Гнилуши. И все время ему приходилось жить в состоянии обостренной настороженности и страха: а вдруг кто-нибудь узнает о его делишках! Это сказывалось на нервах: Роберт стал нетерпеливым и быстро переходил от возбуждения к подавленному настроению.
За день до пожара «Виллы Фреди», возвращаясь домой с работы, Роберт встретил на улице Сартапутна, которого он не видел с прошлой осени. Тесной дружбы между ними никогда не было, поэтому и сейчас он не испытал большой радости от этой встречи. Роберт думал отделаться поклоном и пройти мимо, но Сартапутну, видимо, захотелось поговорить с ним. Ничего не поделаешь. Роберт изобразил на лице приятную улыбку и остановился на краю тротуара.
— Ты очень занят? — пожимая ему руку, спросил Сартапутн.
— Да нет, сейчас вот думаю пойти пообедать.
— Чудесно, тогда нам по пути. Конечно, если тебя не ждет своя компания.
— Нет.
Они посоветовались, куда пойти, и решили направиться в ресторан-погребок гостиницы «Рим».
Сартапутн был в отпуске. Прошлую зиму он провел в Риге, а весной его командировали на курземское побережье руководить какими-то важными работами. Они уже были закончены, и молодой инженер собирался немного отдохнуть.
— Мы, как цыгане, все время кочуем с одного места на другое, — улыбаясь, рассказывал он. — Не успеешь как следует пригреться, а тебя уже снова заставляют собирать свой скарб и гонят дальше. Ну, а как дела в Чешуях? Держится еще мол или успел развалиться? Не слышал, как там отзываются о моей работе?
— Работой они довольны. Гавань удобная, а больше им ничего и не надо.
— Да уж какие средства отпустили, так и построил. А как мои старые, вернее сказать, новые знакомые — живы, здоровы?
— Кажется, все здоровы. А что, разве у тебя там завелись какие-нибудь особенные знакомства? — с сочувственной улыбкой спросил Роберт.
Сартапутн тоже улыбнулся.
— Как не быть. Но об этом сейчас говорить не стоит.
Официант принес заказанный обед и пиво. Несколько минут они ели молча, утоляя первый голод. Заговорил Роберт:
— На будущей неделе у меня выдастся несколько свободных дней, и я хочу съездить к старикам. Не желаешь ли составить компанию?
Желал ли Сартапутн? Он только о том и думал, как бы съездить в Чешуи, но не мог найти подходящего предлога. Случайно оброненное Робертом предложение было для него равносильно выигрышу в лотерее.
— Когда ты едешь? — спросил он деланно равнодушным тоном.
— Думаю, в пятницу, тогда можно будет воспользоваться воскресеньем и провести там целых три дня.
— Пятница… суббота… — Сартапутн даже есть перестал, словно углубившись в какие-то сложные расчеты. — Пожалуй, выйдет. Хорошо бы самому посмотреть, как там ведет себя мол.
— Значит, едем?
— Идет, договорились…
Они поболтали еще немного и разошлись, потому что у Роберта на пять часов была назначена какое-то деловое свидание.
«В следующую пятницу… — думал Сартапутн, бесцельно прогуливаясь по улицам Риги. — В следующую пятницу я снова увижу тебя, Анита, опять мы будем вместе…»
Ему казалось, что день стал светлее, что весь город полон тайного ликования, словно в канун большого праздника…
Вечером Роберт сообщил в письме родителям, что приедет на будущей неделе в гости с одним из друзей, которого знают и они.
«Приготовьте к этому времени свежей рыбы».
2
В этот раз Фред отсутствовал дольше обыкновенного. Выйдя на берег, он, как всегда, весело поздоровался с рыбаками.
— Никогда еще не везло нам так с уловом, — радовался он. — Если бы из-за этих баб не закрыли гостиницу, я бы вас угостил обедом в «Вилле Фреди».
Странными взглядами обменялись между собою рыбаки. Выходит, Фред еще ничего не знает о случившемся?.. Как же теперь сообщить такому хорошему парню печальную новость? А он, как нарочно, все время смеялся и насвистывал.
— Ох, «Вилла Фреди», «Вилла Фреди»! — вздохнул его брат.
— Да, вот это был отель! — тихо добавил Румбайнис.
— Ну, ничего, со временем я все же добьюсь разрешения на открытие. Вот увидите, будущей весной все пойдет по-старому.
— Навряд ли выйдет по-старому, — еще раз вздохнул Петер.
— Ты думаешь, не разрешат? — хитро усмехнулся Фред. — В Риге у меня друзей хватит. Питерис ведь еще не сказал последнего слова. Могу поспорить с кем угодно, что он не примкнет к правительственной коалиции, пока они не позволят функционировать гостинице. Это он выставит главным условием. Разве рыбаки не нуждаются в приличной обстановке для отдыха? У нас будет музыка, бильярд, искусство и спорт!.. Одним словом — культура!
С нетерпением ждал он, чтобы кто-нибудь отважился объявить ему о случившемся, а сцена отчаяния была заблаговременно разработана им во всех подробностях.
— В этом-то можно не сомневаться, разрешение ты получил бы, — промямлил, глядя куда-то в сторону, Румбайнис. — Да какой в нем толк, когда отеля-то нету?
— Как нет? Куда же он девался? — засмеялся Фред. — Землетрясения здесь как будто не было…
— Да, брат, тебя постигло большое несчастье, — решился наконец сказать Петер. — Твой дом сгорел до самого основания. В ту самую ночь, как ты уехал.
— Сгорел? — Фред широко раскрыл глаза. — Ну, брат, так шутить нельзя!
— Иди сам посмотри. Поздно заметили, ничего спасти не удалось.
Вот тут-то и началось представление. Как он неистовствовал, с какими проклятиями бежал через весь поселок к пожарищу! Он и шапку оземь бросал и рвал на себе волосы. Вчуже жалко было видеть, что сделало с человеком несчастье.
— Моя вилла, моя прекрасная «Вилла Фреди»!.. А дорогая мебель, а ковры, посуда!.. Все пропало, я разорен теперь вконец!.. Придется наниматься в работники! О господи, как я это перенесу!
