Анатолий Рыбин - Люди в погонах
Беспокойные мысли лезут и лезут в голову. Но их перебивает бодрый голос Крайнова: «Пункт «Б» достигнут».
Взгляд Мельникова снова побежал по карте. Вот он, пункт «Б» — перекресток дорог за высотой. «Молодец Крайнов, постарался. А теперь, — подумал комбат, — надо повернуть роту назад и ударить с тыла. Удобный момент: «противник» втянулся в «бой» на обоих флангах батальона».
Бегут минуты: десять, двадцать, тридцать. Опять умолкла вторая. Пора бы отозваться, сообщить, как развертывается наступление. Мельников приоткрыл дверцу машины, посмотрел в темноту, туда, где должна быть высота. И вдруг над ее гребнем повисли три ярких красных шнурка — ракеты Крайнова. Значит, задача решена. Точно многопудовый груз упал с плеч комбата. И только теперь он почувствовал, как болит у него спина, гудят натруженные ноги.
Отдав ротам приказ продолжать наступление, Мельников кивнул Джабаеву:
— Вперед!
Шофер выключил в кабине лампочку, поднял шторы и, потирая кулаком глаза, долго всматривался в темноту. После света ночь казалась совершенно непроницаемой, Джабаев нервничал:
— Машина слепая, шофер слепой. Как ехать, товарищ подполковник?
— Подождите, приглядитесь немного, — сказал Мельников и на минуту закрыл глаза. Из желтого тумана выплыло лицо Наташи, строгое, без улыбки. Точно такое, каким оно было после нелепой истории с пропуском Ольги Борисовны. «Интересно, как у Нечаева с Ольгой? Хорошая пара. Кстати, где сейчас Нечаев? Почему молчит? Перед наступлением на высоту он был у Крайнова». И опять все вытеснило лицо Наташи с родинкой над верхней губой.
Машину резко подбросило. Мельников открыл глаза. Джабаев, тяжело сопя, выруливал на еле приметную полосу дороги.
Впереди на фоне звездного неба ракеты казались далекими метеорами. Там роты перестраивали свои боевые порядки. И колонны бронированных машин, послушные голосу комбата, снова брали курс на преследование «противника».
* * *Штаб полка остановился в небольшой рощице. Не успел Жогин вытереть платком запыленное лицо, подбежал Шатров и доложил, что Мельников просит разрешения занять высоту на участке левого соседа.
— Что-о-о? — крикнул полковник, и серое припухшее лицо его сделалось багровым. — Еще недоставало этому Мельникову забраться в чужой огород, распылить свои силы, сковать действия Соболя. Очень красиво получается!
Майор попытался объяснить:
— Обстановка серьезная, товарищ полковник. К высоте «противник» подтягивает танки. Он может...
— Знаю, какая обстановка!
— Но ведь Соболь опаздывает, — продолжал Шатров. — А всякое промедление...
— Знаю, — сурово повторил Жогин. — Я сам поговорю с Мельниковым.
Он засунул грязный платок в карман, подошел к машине и, втиснувшись всем грузным корпусом в кабину, приказал радисту:
— Вызывайте «Реку»!
Солдат с детским лицом беспокойно заморгал черными глазами. Пальцы его с привычной быстротой забегали по панели радиостанции: — «Река»!.. «Река»!.. — звал он громко и настойчиво.
Жогин терпеливо ждал, хотя все в нем кипело. Не мог он спокойно относиться к вольностям Мельникова. «Вчера одно, сегодня другое, — возмущался полковник. — Это черт знает что такое».
— «Река»!.. «Река»!.. — продолжал звать радист.
— Ну что? — спросил Жогин.
— Не отвечает, товарищ полковник. Помехи сильные. Забивают.
— Вы бросьте на помехи ссылаться.
Лицо радиста вспотело. На висках вздулись синие жилы.
— Не отвечает, — повторил он и вытер лицо рукавом. — Ладно, вызывайте «Волну».
Через минуту радист протянул Жогину микрофон:
— Пожалуйста, товарищ полковник. Сам комбат слушает.
Жогин поднес к губам микрофон и заговорил таким резким голосом, что солдат испуганно втянул голову в плечи.
Полковник требовал от Соболя немедленного выхода к высоте. В противном случае обещал принять самые категорические меры.
Когда полковник выбрался из машины, пот с него тек ручьями. На лбу и щеках обозначились грязные полосы. Тяжело отдуваясь, он сказал Шатрову:
— Не отвечает Мельников. Надо разобраться. Поняли?
— Понял, товарищ полковник.
Солнце поднималось все выше. Воздух быстро нагревался. Наступала духота. «Хорошо бы немного освежиться», — подумал Жогин и вспомнил, что в машине лежит фляга с водой. Он сбросил гимнастерку и попросил шофера полить из фляги прямо на спину. Поеживаясь, полковник густо намылил руки, лицо; шею. В этот момент к нему вторично подошел начальник штаба, сообщил:
— Высота занята.
— Кем занята? — спросил Жогин, не разгибая спины.
— Мельников доложил, товарищ полковник.
— Это черт знает что! — крикнул Жогин и тряхнул головой. Мыльные брызги полетели во все стороны. — А почему радиостанция не отвечала, разобрались?
— Была неисправна, товарищ полковник.
— Неправда! Обман! Очковтирательство! За это он мне ответит. — Жогин выхватил у шофера полотенце, вытер лицо и, надев гимнастерку, скомандовал: — Поехали!
В километре от высоты Жогин встретил Павлова. Генерал стоял возле своей машины и о чем-то говорил с Григоренко. Оба сладко щурились под солнцем. Замполит даже подкручивал кончик уса от удовольствия.
«Интересно, чему это они радуются?» — подумал Жогин, поправляя на ходу наплечные ремни и фуражку. Павлов протянул ему руку, сказал торжественно:
— Поздравляю, полковник, с успехом. Признаться, не ожидал. Думал: заклиню я ваше наступление. А Мельников перехитрил. И главное, без долгих раздумий, с ходу. Разумно, ничего не скажешь.
— А я хочу сказать, товарищ генерал...
И Жогин доложил о том, как в самый ответственный момент Мельников более чем на полчаса выключил свою радиостанцию.
— Неужели? — удивился Павлов.
— Точно, товарищ генерал, я сам вызывал его.
— Странно. Может, неисправность какая?
— Нет, нет, — замотал головой Жогин. — Тут явный обман.
Григоренко с тревогой слушал командира полка. Потом увидел неподалеку Шатрова с биноклем в руках, заспешил к нему.
— Скажите, Валентин Федорович, что у Мельникова с радиостанцией?
Шатров опустил бинокль. Расширившиеся глаза его налились яростью.
— Знаете, Петр Сергеевич, — сказал он сдержанно, но решительным голосом, — не в радиостанции тут дело. Все гораздо сложнее.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
1
На третий день после окончания учений к Мельникову явился Соболь. Солнце только что выкатилось из-за дальних холмов. Над речкой курился туман, и листва на деревьях ослепительно блестела изумрудной россыпью.
Соболь постучал в окно:
— Эй, хозяин, разреши побеспокоить?
Мельников откинул простыню, надел пижаму, распахнул дверь.
— Заходи, Михаил. Что так рано?
— Не спится, как всем холостякам. Весна манит и душу будоражит. — Соболь бросил на стол фуражку, спросил: — Не ждал, конечно?
— Почему не ждал? Правда, в такую пору...
— Все ясно, Сергей.
— Что тебе ясно? Садись!
— Ничего, я постою, — скривил, губы Соболь. — Пришел на одну минуту. Проститься.
— А что, уезжаешь?
— Да. Возвращаюсь в родной треугольник. Документы в кармане. Через три часа отбываю.
— Ну что ж, как говорят, ни пуха ни пера. Только жаль.
— Я знаю, что жалеть будешь, — усмехнулся Соболь. — Все же целую высоту подарил тебе. Не у каждого друга такая щедрость.
— Зачем ты ехидничаешь, Михаил?
— А что мне делать? Восторгаться твоим мастерством? — Он посмотрел на Мельникова и сказал серьезно: — Вообще ловко ты сумел воспользоваться присутствием комдива...
— При чем тут комдив?
— Ну, знаешь ли... Не будь его, Жогин освежил бы тебе мозги с этой высотой. Уверен.
Мельников поиграл желваками скул, ответил сухо:
— Иначе поступить я не мог. Обстановка диктовала. Пойми ты!
Соболь махнул рукой и, взяв фуражку, направился к двери.
Мельников удержал его:
— Подожди. Помнишь, ты говорил мне: «Жогин любит, чтобы по его веревочке ходили».
— Ну?
— Зря ты ходил по этой самой веревочке. Честное слово. Непрочная она. Рвется.
— Ничего, — сказал Соболь. — Мне руку подали. А вот когда ты попадешь под жогинский сапог, никто руки не подаст. Запомни.
Он хлопнул дверью и, не оглядываясь, торопливо зашагал к дороге.
Мельников вышел на крыльцо и долго смотрел ему вслед, с сожалением думая: «Не понял человек, ничего не понял». И ему вдруг стало досадно, что не удастся уже больше поговорить с Соболем, что увезет он с собой эту глупую обиду.
В это утро Мельников ушел из дому раньше обычного.
Полотняный городок, куда перебрались солдаты из казармы, находился в зелени леса. К палаткам вели узкие дорожки, сжатые густым кустарником. Подполковник шел неторопливо, чтобы развеять неприятные мысли.
У штабной палатки встретил Степшина.
— О, вы уже здесь, майор? — спросил комбат. — Раненько пришли.
— А я и не уходил.
— Почему?
Степшин улыбнулся.
