Лев Правдин - Бухта Анфиса

— Спасибо.

— Не за что. А ему скажи, чтобы не шастал на наш берег.

— Да не он это сказал. Да и глупости все. Подгоняй поближе, сразу и затаривать будем и грузить. Ох, хоть бы до дождя успеть вывезти.

— Прибыли в ваше распоряжение! — сказал Артем, разглядывая «принцессу» и невольно сравнивая ее с той отчаянной и обольстительной девчонкой, чей портрет до сих пор висит в его комнате. Нет, совсем не похожа, хотя по-прежнему отчаянная и еще больше, чем прежде, обольстительная. Совсем не та.

— Работать? — спросила Нина с таким видом, что если она не примет Артема, то он помрет с голоду. Но смилостивилась, приняла: — Мужчины на погрузку, а вы, девушки, насыпайте зерно в мешки.

«Совсем не та», — снова подумал Артем, пытаясь оторвать от земли мешок с зерном и чувствуя, что никогда ему этого не сделать.

— Э, нет, гражданин. Так ничего не выйдет. Пупок сорвешь, а не подымешь, — весело проговорил носатый старик-колхозник и скомандовал: — Хватай его за уши!

Старик взялся за мешок и слегка его наклонил, и Артем сразу же понял, что такое эти «уши» и что ему надо делать. Он подхватил мешок за углы и вместе со стариком легко перекинул его через борт тракторной тележки.

— Венька, держи! — выкрикнул старик при этом.

Венька, такой же немолодой колхозник в ярко-голубой рубахе, стоял на тележке. Он подхватил мешок и поставил его к борту.

Рядом кидал мешки через борт Андрей Фомич на пару с молодым парнем. У них дело шло проворнее, Венька не успевал поворачиваться.

Нагнувшись за очередным мешком, Артем услыхал приказывающий голос:

— Плотней грузите! Плотней!..

«И голос не тот, — подумал Артем. — Раньше он напоминал валторну. А теперь он что напоминает? Разве только то, что мы должны проворнее поворачиваться. А это уж совсем другая музыка».

И Ленька, у которого еще задержались в памяти младенческие представления о принцессах, с самого начала не понял, за что ей, этой тетке, досталось такое сказочное прозвание. Чернявая, загорелая, белый платок свалился с головы и болтается на шее, черные сатиновые штаны заправлены в короткие резиновые сапоги. Кричит и тут же хохочет, как ненормальная. Принцесса!..

Ну, если бы еще он был маленьким, то мог бы допустить, будто она заколдованная. Бывало ведь — царевна-лягушка, например. Маленький бы он поверил и даже что-нибудь предпринял бы для ее спасения. Тогда он еще и не то вытворял.

Но тут она налетела на него:

— А ты чего задумался?

Он развел руками и прозвенел:

— А я не знаю, куда меня…

— Ох, какой ты звонкий! — засмеялась она и вся как-то мгновенно просветлела, расцвела, словно он одним каким-то чудесным словом расколдовал ее, превратив в девчонку, веселую и совсем не злую.

— Ты лошадей не боишься?

— Нет, ну что вы? — Его несколько удивило то, что она так точно угадала его желание. Но на то она и принцесса.

— Зина! — позвала она. — Вот тебе помощник.

— Давай сюда! — услыхал Ленька и увидел Зину.

Он сразу узнал ее, хотя сейчас эта растрепанная, круглолицая девчонка нисколько не была похожа на волшебницу на серебряном коне. Да и конь оказался обыкновенной серой лошадкой, смирно стоящей в оглоблях.

— Чего же стоишь-дожидаешься?

Ленька подошел.

— А ты чего кричишь? Ну кого делать-то? — стараясь говорить грубым голосом, спросил он.

— Не кого, а что.

— А в Сибири говорят «кого», я и привык.

— Ты был в Сибири? — Девочка убрала прядь волос, мешавшую ей как следует рассмотреть человека, прибывшего издалека, если он не врет, конечно.

— Да. В Саянах, — небрежно проговорил Ленька. — Наша геологическая партия искала нефть.

— Вот даже как! — воскликнула Зина почтительно. Геолог! Такая песенная, героическая профессия. Ох, наверное, врет! Прищурив глаза, она спросила: — А лошадь запрягать ты умеешь?

— Нет. У нас все механизировано. — И тут же поспешил заверить: — Ты не думай, я научусь.

— Конечно, научишься, — согласилась Зина. Ей понравились его певучий голос, который он старался скрыть, и его веселые глаза, их-то никуда не скроешь. — Ох, да что же мы все болтаем, болтаем, а там кончают грузить! Бежим запрягать твою Карьку!..

Ехали лесом. Зина на переднем возу покрикивала на своего серого, который в упряжке совсем уж ничем не напоминал сказочного серебряного зверя. Леньке досталась тихая и трудолюбивая кобыленка по кличке Карюха. Она спокойно стояла, пока грузили телегу. Ленька поглаживал ее теплую морду, а она моргала длинными белыми ресницами и шумно вздыхала.

Черные тучи уже закрыли полнеба. Светлая луна покорно катилась им навстречу. Воздух сделался густым и душным. Когда въехали в лес, то стало так темно, что Ленька с трудом различал светлую Зинину кофточку. Тяжело груженные телеги поскрипывали и постукивали ступицами. И от этого робкого постукивания Ленька почему-то почувствовал себя очень маленьким, одиноким и очень обрадовался, услыхав Зинин голос.

— Леня, иди сюда.

— Ага! Иду…

Рядом с ней ему снова стало хорошо, и он с удовольствием отвечал на ее вопросы о Саянах и даже рассказал о своем последнем приключении, но совсем не так, как это было написано в газете. В его рассказе все выглядело смешнее, таинственнее и совсем не так опасно, как это было на самом деле.

— Слушай, — тихонько спросила Зина, — а это ты взаправду?

Этот вопрос нисколько его не смутил. Именно так все и было, не считая некоторых, только что придуманных деталей, которые для него тоже уже были правдой. Поэтому он так взглянул на Зину, что та даже смутилась.

— Ну, конечно, — проговорила она торопливо, — я тебе верю…

Но он даже и не подумал обижаться, потому что рядом с ним сидела принцесса, которая так сказочно появилась на серебряном коне. Расскажи в школе — тоже не сразу поверят. И она поторопилась переменить разговор.

— Ты, наверное, будешь геологом? — спросила она.

— Нет. Я буду плотником. Как мой брат.

Такой ответ разочаровал ее, и удивил, и заинтересовал, потому что она тоже считала его не совсем обычным мальчиком. Плотник? Нет, тут что-то не то…

— Что же ты будешь делать? — спросила она, все еще не теряя надежды.

— Как что? Строить! — он заметил ее разочарование и нисколько этому не удивился. Большинство его одноклассников не совсем еще ясно представляли себе свое будущее, и только немногие к чему-то тянулись. Не к плотничьему топору, конечно. Но все — и девчонки тоже — готовились поступать в институт, иначе зачем же кончать десятилетку, достаточно и ремесленного. И все слегка посмеивались над Ленькой, над его упрощенной мечтой и думали, что он хитрит. Простачком прикидывается. Брат — начальник цеха домостроительного комбината, депутат областного Совета, так он и позволит Леньке пойти в плотники!..

— А ты что будешь делать? — спросил Ленька и притих в ожидании необыкновенного. А тут еще лунный свет, блуждающий среди мохнатых ветвей, призрачно затрепетал на ее лице.

— Я? — Зина торжественно проговорила: — Я буду учительницей…

— Ну да? — слегка опешил Ленька. — А я думал…

— Что ты думал?

— Вообще все девчонки обычно лезут в киноактрисы.

— Ну, значит, я — необычная. А ты чего злишься?

Он и сам еще не успел заметить, как вспыхнула в нем эта глупая обида и вытолкнула злые слова. Ему стало неловко, и он замолчал. А тут, еще кончился лес, и стало светло, как днем, — все видно.

Открылась деревня: избы среди елок на горе, по склону горы и вдоль высокого берега, светлая река среди черных берегов — все это в ярком свете луны казалось ненастоящим, очень красивым, словно нарисованным на черной лаковой коробке, какая стоит у тети Нади на комоде. Подарок Андрея Фомича и Леньки к Восьмому марта.

Теперь они ехали по дороге, белой, как лунный свет, и все кругом было чистым и ясным. Он осторожно оглянулся через плечо и увидел ее так близко, что все рассмотрел. Круглое лицо, веснушки на щеках и на переносице, волосы растрепаны, пухлые губы вздрагивают от смеха, а большие глаза смотрят серьезно и чуть удивленно. Он отвернулся и пробормотал:

— С чего это ты взяла, что я злюсь?.. — Но справедливость не позволяла ему притворяться и сваливать свои заблуждения на другого, и он рассмеялся: — Это я и сам подумал, что ты не такая, как все. Как многие. А быть учительницей…

— Самое главное дело — учить людей! — Сказала она так убежденно, что он сразу же с ней согласился. Но сказать ей об этом не успел.

Из деревни на полном галопе вынеслось несколько коней, запряженных в телеги. В телегах сидели мальчишки. В пыли, в свисте, в грохоте пронеслись они мимо и скрылись в лесу, как лихая разбойная ватага.

Над лесом взлетела ракета. «Дачники балуются», — подумал Афанасий Николаевич, сидя у окна в своей пустой избе. Веселье у них там, на Старом Заводе, гульба. Харламовы — артельные жители, и все у них в открытую. Веселые, уважительные люди. И работники на своем месте отличные.