Разорванный круг - Владимир Федорович Попов
Из книжного магазина она вышла сияющая — купила прекрасно иллюстрированный последний экземпляр чеховской «Дамы с собачкой».
— Моя мама перестаралась, развивая у меня вкус к литературе, — заговорила Леля, прижимая книгу к себе. — С самых ранних лет пичкала меня классиками. Всего Гоголя, всего Пушкина, всего Тургенева. Позже я к ним не возвращалась — была уверена, что, если знаешь сюжет, перечитывать скучно и незачем. Так у меня создалось мнимое знание классиков. Это все равно что в тумане мнимая видимость. Дорога будто и видна, а нет-нет и вырастет перед тобой что-то неожиданное. А возьму сейчас уже читанное — и открываю для себя произведение заново. Вообще я читатель посредственный, но не люблю посредственных книг. Вот Флобер…
— Флобера предпочитают эстеты.
— Это не так уж плохо. У эстетов неограниченные возможности наслаждения. Кстати, тебе известно, что незадолго до смерти академик Павлов начал разрабатывать учение об эстетотерапии?
— Не слышал.
— Он утверждал, что многие нервные расстройства могут быть излечены, если человек… если человек… ну как бы тебе сказать… будет получать эстетическое удовольствие в повышенных дозах. Вот и для меня пребывание в таком райском уголке — эстетотерапия. Здесь все прекрасно: и море, и набережная, и парк, и горы. Это умиротворяет.
— В таком случае ты для меня истинный эстетотерапевт, — Алексей Алексеевич привлек Лелю к себе. — А вот море сегодня меня не успокаивает, а будоражит.
Море вело себя и впрямь странно. На берегу было тихо, даже самые верхние ветви огромных деревьев застыли неподвижно, застыли и облака, залегшие отдохнуть на вершинах горного хребта, прикрывающего город, а волны беспокойно ухали о гранит, будто пытаясь разбудить задремавший под знойными лучами берег.
Уселись в тени. Кромки берега отсюда видно не было, море далеко отодвинулось и издали казалось спокойным.
— Здравствуй, Ленок! — Алексей Алексеевич заглянул Леле в глаза, поцеловал в щеку.
— Здравствуй, — живо отозвалась Леля. Отведя взгляд, тихо спросила: — Ты хотел бы здесь жить?
— Хм. А чем бы я занимался?
— Мало ли чем? Разрабатывал бы проблему получения золота из морской воды. Или ведал бы складом шин в автохозяйстве.
— Первое для меня чересчур сложно, — Алексей Алексеевич рассмеялся, — второе — слишком просто.
Засмеялась и Леля.
— Знаешь, Алеша, почему мне еще так хорошо с тобой? — На солнце глаза Лели серебрились и казались очень глубокими. — С тобой я не чувствую своего возраста. Появляешься ты — и я автоматически включаюсь в те далекие семнадцать.
— А я возраста вообще не чувствую. Когда мне было семнадцать, я на сорокалетних смотрел, как на стариков. А сейчас самому сорок, а кажется, что ничего не изменилось и, главное, — Алексей Алексеевич понизил голос до шепота, потому что на скамью рядом кто-то сел, — не чувствую, что поумнел.
— Так что тебе все-таки кажется: что тогда был такой умный, как сейчас, или теперь стал таким несмышленым, как тогда? — самым невинным тоном спросила Леля.
Не любил Алексей Алексеевич оставаться в долгу, когда его поддевали, но против уколов Лели был беззащитен. Только покосился на нее.
— Обидеться изволил? — осведомилась Леля. — Ой, Лешка, Лешка, что с тобой делать! Избаловала я тебя донельзя.
Алексей Алексеевич погладил ее по руке, не то прощая, не то соглашаясь.
— Какой красавец! — восхищенно воскликнула Леля, увидев гигантский пароход. — Пошли в порт!
Они подошли к причалу, когда белый трехпалубный лайнер «Россия» уже швартовался. Из всех его репродукторов лилась музыка, все борта облепили люди. Едва спустили трапы, как на асфальт набережной хлынула веселая толпа туристов, большей частью молодежь.
Открытые платья, спортивные костюмы, узкие брюки на девушках. Люди не задерживались на набережной, торопились в город, чтобы поскорее удовлетворить неуемное, любопытство путешественников. Только одна группа, по всей вероятности студенческая, стояла у трапа и, скандируя, хором вызывала какую-то Аделаиду, не спешившую сойти на берег.
Брянцев усадил Лелю на чугунный кнехт, взял у нее книжку.
— А ну, что по этому поводу писал товарищ Чехов?
Перелистав несколько страниц, стал читать:
— «Вечером, когда немного утихло, они пошли на мол, чтобы посмотреть, как придет пароход. На пристани было много гуляющих, собрались встречать кого-то, держали букеты… Анна Сергеевна смотрела в лорнетку на пароход и на пассажиров, как бы отыскивая знакомых, и, когда обращалась к Гурову, то глаза у нее блестели. Она много говорила, и вопросы у нее были отрывисты… Нарядная толпа расходилась, уже не было видно лиц, ветер стих совсем, а Гуров и Анна Сергеевна стояли, точно ожидая, не сойдет ли еще кто с парохода. Анна Сергеевна уже молчала и нюхала цветы, не глядя на Гурова». Набережная опустела, а Брянцев и Елена Евгеньевна все еще сидели и читали книгу, — стараясь придерживаться чеховской ритмики, продолжал Алексей Алексеевич. — Глаза у Елены Евгеньевны блестели, но она не нюхала цветов по той простой причине, что ее кавалер не догадался их купить, — в свои сорок лет он был так же недогадлив, как в юности.
Леля расхохоталась, звонко, как школьница, и порывисто чмокнула Алексея Алексеевича в щеку.
— Ты обладаешь удивительным искусством приземляться, причем делаешь это мягко, как с амортизатором. Двинулись, что ли? А цветы теперь ты мне купишь, я не признаю словесных покаяний.
Вышли из морского вокзала, и, как по мановению волшебной палочки, перед ними оказалась женщина с охапкой алых гладиолусов. Алексей Алексеевич купил все до единого, подошел к оторопевшей от такого великолепия Леле, снял шляпу, взмахнул ею, поклонился отнюдь не с грацией испанского гранда и вручил букет.
— Желаю, чтоб все прочие твои желания исполнялись так же быстро.
— Эгоист ты, Лешка. Законченный. Ведь все мои желания вертятся вокруг тебя.
И тут Алексей Алексеевич заметил человека, украдкой фотографировавшего их. «Ну и пусть, — решил он, не придав этому никакого значения. — Мало ли охотников снимать уличные сцены».
Леля привыкла к знакам внимания, оказываемым Алексеем, но эффектный букет доставил ей истинную радость. На лице заиграла улыбка, походка стала упругой, осанка горделивой, и вся она как-то помолодела.
Шли под обстрелом взглядов гуляющих. Леле доставляло тщеславное удовольствие читать в глазах восхищение, любопытство и даже зависть. Может, букет привлекал внимание? Но на набережной в цветах недостатка нет. Стало быть, они. А почему бы и нет? Очень уж гармоничная пара, хотя эта гармония контрастов. Он — крупный, крепко сколоченный, смуглый, она — невысокая стройная женщина с копной светлых искрящихся волос, с ясными серо-голубыми глазами.
— Куда пойдем ужинать? — спросил Алексей Алексеевич.
Он не так хотел есть, как вырваться из толпы, беззазорно разглядывавшей их.
Поднялись на второй
