Роман Ким - Девушка из Хиросимы
Пшенная размазня в котелке разогревалась медленно. Сумико помешала угольки в очаге и выглянула в окошко. Мальчишки уже помирились. Они сидели на корточках у обочины поля соседа Кухэя и, положив около себя корзинки, копались в канаве.
Им надо было торопиться. Ку–хэй уже мотыжил землю посередине своего участка и мог пропнать их в любой момент.
На межевых насыпях желтели цветы сурепицы. На всех участках, спускавшихся ступеньками по косогору, уже готовились к вспашке. В этом году весна пришла рано. Жители поселка приводили в порядок бамбуковый водопровод: прочищали стволы и меняли подставки. Несколько женщин копошилось около большой бочки, откуда вода, поступавшая из бассейна во дворе усадьбы господина Са–кума, шла по бамбуковым трубам на поля арендаторов.
А в бассейн вода подавалась с помощью насосов из водоема в долине.
Сумико увидела щупленькую фигурку дяди на лесенке, приставленной к глинобитному амбару во дворе усадьбы. На крыше амбара меняли сосновую кору. Мальчишки побежали с поля Кухэя в сторону тутовой рощицы, начинавшейся у домика Дзинсаку. Они перелезли через насыпь, обложенную камнями, и скрылись за ней. Из домика Дзинсаку вышла его дочка Харуэ с лоханками на коромысле и пошла вниз, в сторону лощины.
Из тутовой рощицы показался мужчина в рубашке защитного цвета и солдатских штанах, подвязанных у тциколотки соломой, с корзиной за спиной. Он шел размашистым шагом, придерживая одной рукой корзину. Из нее торчала ветка с цветами сливы. Подойдя ближе, он замедлил шаг, поправил взлохмаченные волосы и вытер рукавом лицо. Он смотрел в сторону ее дома.
Сумико отодвинулась от окошка и провела рукой по волосам, смахивая приставшие соломинки. Когда парень подошел еще ближе, она задвинула створку. На газетной бумаге, наклеенной на оконную решетку, в нескольких местах были наложены заплаты из аккуратно вырезанных кружков бумаги, но в нижнем углу правой створки оставалась одна маленькая дырочка. Если сесть у окошка и прильнуть к нему лицом, дырочка приходилась как раз на уровне глаза.
Он медленно–медленно прошел мимо плетня, оглянулся, пошевелил густыми бровями, сделал еще два шага и исчез — в дырочку можно было видеть только пространство от конца плетня до персимонового дерева у калитки. Сумико разглядела его как следует. В тот раз, когда он стоял перед ней, подняв бумажный фонарик, на нем была черная фуфайка. На вид ему не больше двадцати четырех — двадцати пяти лет. Чуть–чуть моложе Кандзи. В корзине, вероятно, древесный уголь. Яэко сказала, что его зовут Рюкити и что он углежог. Но почему из его корзины торчит ветка с цветами горной сливы?
Сумико отошла от окошка, уселась у порога и, закинув кончик начатой веревки за плечо, стала вплетать соломинки в другой кончик веревки, зажатой между ступнями. Работала она быстро — веревка все время двигалась снизу вверх. Когда она застревала на плече, Сумико, закинув руку за спину, оттягивала кончик веревки.
За окошком послышались шаги. На оконной бумаге мелькнула тень. Хрипловатый голос спросил:
— Где дом учителя Акаги?
Направо на пригорке, третий дом по правой стороне, — ответила Сумико.
Шагов «е было слышно. Только что–то прошуршало у плетня. Сумико продолжала работать. Когда запас соломы, приготовленной для витья, пришел к концу, она расстелила у порога еще не обмолоченную солому–и со скалкой подсела к окошку, посмотрела в дырочку. Рюкити стоял, прислонившись к плетню, я, держа на руке развернутый платок, на котором лежала книжка, перелистывал ее. Сумико чуть–чуть отодвинула створку и взглянула в сторону сарая — дядя попрежнему сидел на лесенке, повернувшись спиной.
Рюкити читал что–то про себя, сдвинув брови. Послюнив палец, он перевернул страничку, и из книжки выпало несколько листочков. Он успел схватить на лету два листочка, остальные упали на землю. Один листочек скользнул по внутренней стороне плетня и опустился во дворике около кадки для дождевой воды.
Дядя перелез с лесенки на крышу сарая. Он мог повернуться в эту сторону в любой момент. Сумико поднесла руку к шее и стала щипать ее. Рюкити снял корзину со спины и, перегнувшись через плетень, попытался взять листочек, но не достал. Тогда он присел на корточки и, найдя щель в плетне, просунул руку. Дядя стал спускаться по лесенке.
— Уходите скорей! — торопливо шепнула Сумико в дырочку. — Сейчас сюда придут!
Рюкити взвалил корзину на спину, присел и еще раз просунул руку в щель, на этот раз почти до плеча.
Дядя уже спустился па землю. Сумико ударила скал* кой по подоконнику.
— Идут сюда! — прошептала она.
Рюкити встал. У него был смущенный вид.
— Никак не достанешь. Сожги эту бумажку. Очень прошу.
Он запихнул завернутую в платок книжку в кар–хман и зашагал вдоль плетня. Сумико задвинула створку и, низко нагнувшись, пробежала к плетню и схва–тила бумажку. Вбежав в дом, она засунула листочек под свернутые в круги готовые веревки, но тут’ же вытащила обратно и, подсев к алтарику, открыла дверцу нижнего ящика. За мешочком с лечебными травами и пластырями у задней стенки ящичка лежал узелочек с амулетными дощечками. Из–под него выглядывала сандалия с красными плисовыми шнурка–ми. Второй сандалии не было. Послышались шаги во дворике. Сумико успела захлопнуть дверцу ящика и засунуть бумажку за пазуху.
Дядя снял холщовые носки с резиновой подошвой и бросил их у двери. Затем стянул с шеи утиральник и вытер им лицо.
— С кем разговаривала сейчас? Кто стоял у окна, а?
Он придал своему лицу самое строгое выражение: нахмурился и опустил вниз концы рта. У него был такой вид, как будто он собирался заплакать. Сумико выдержала его грозный взгляд и спокойно ответила:
— Окно было закрыто.
Он посмотрел на окно, потом на Сумико.
— Смотри, не разговаривай с чужими. Если будут звать на какие–нибудь собрания и всякие штуки, не смей ходить. В прошлом году в Старом поселке забрали главарей этой самой… молодежной группы. Тоже устраивали собрания, собирали подписи, раздавали бумажки и допрыгались, всех зацапали.
Сумико поставила перед дядей котелок, палочки и чашку. Кончив есть, он достал из–за пояса трубку и закурил.
— Теперь здесь район военной базы. С красными будут крепко расправляться. И не только с красными, но и со всеми, кто с ними имеет дело. Если попадешь к этим самым, то конец. — Он ударил трубкой по ободку очага, выколачивая пепел. — Поэтому без моего разрешения не смей выходить. Мало ли что может случиться…
Он лег на пол, но закряхтел и снова сел, морщась от боли. Сумико подсела к нему сзади и стала растирать ему плечи и постукивать ребром ладони. Он засопел от удовольствия.
— Вот я умру… кто тогда будет делать вот так? — сказала Сумико. — У меня опять болит рубец и часто голова кружится. Наверно, кровь гниет.
Ничего не гниет. У тебя же нет пятен.
—■ Могут появиться… скоро уже будет восемь лет с тех пор, а рубец попрежнему то чешется, то болит. Наверно, белокровие…
— Будешь почагце есть рис — и все пройдет… Господин Сакума на–днях купил соевый завод за Монастырской горой и будет брать на работу местных жителей. Может быть, тебя удастся устроить.
Проводя руками по его спине, она нащупала под верхним халатиком около пояса что–то продолговатое и плоское.
— Мои сандалии куда–то делись, — пробормотала она. — И лапти тоже.
Он кашлянул.
— Выходить из дому будешь только с моего ведома. А то попадешь еще в какую–нибудь беду.
Он растянулся на цыновке и закрыл глаза. Сумико смыла глину с подошв его носков, собрала расстеленную на земляном полу солому и села за работу. Услышав тихий храп дяди, повернулась к нему спиной, вытащила смятый листочек из–за пазухи и тщательно расправила его. Перед тем как приступить к чтению письма, она поправила волосы и взглянула в зеркальце, висевшее на столбике.
Она с трудом разобрала написанное, буквы валились на правый бок. Это какое–то извещение, а вовсе не письмо. Она сложила листочек и запихнула за пазуху.
Под вечер к дяде зашли отец Яэко и отец Харуэ — Дзинсаку. Они пошли в школу слушать речь приехавшего из Токио молодого господина Югэ. Скоро должны были состояться выборы в нижнюю палату, и староста советовал всем голосовать за молодого господина Югэ, так же как в свое время все голосовали за старого господина Югэ, владевшего тогда всеми окрестными горами. За последние годы род Югэ немного обеднел и часть его владений перешла к роду Сакума, который происходил из простолюдинов и разбогател на подрядах во время войны.
Вскоре после ухода дяди пришла Яэко. Сумико рассказала ей о том, как Рюкити выронил какую–то записку у плетня. Яэко прищурила глаз.
— Это он нарочно подбросил… Сумитян прочитала?
Сумико молча вытащила записку и передала Яэко. Прочитав записку, Яэко тоже поджала губы.
