Вадим Павчинский - Орлиное гнездо
— Значит, за кордон наладились? — поинтересовался Харитон.
Дерябин и Шао испуганно молчали.
— Ну меня-то вы можете не стесняться. Я человек свой, тоже птица перелетная, — продолжал Шмякин, ожесточаясь от их оробелого вида. «Удирают, сволочи. А мы за них кровь проливать должны». — Мы вас спасать идем, а вы — за границу? — крикнул вдруг Харитон, резко поднявшись с пенька. — А с большевиками пусть один Шмякин бьется?
Дерябин смотрел в жутковатые шмякинские глаза, поразившие его своей мертвой, немигающей холодностью.
Нервы его не выдержали, и он опустился на пенек, на котором только что сидел Шмякин.
— Черт с вами, идите! Спробуйте пролезть скрозь границу, если вы такие храбрые. Там сейчас мыша полевая не протащит хвоста, а не то, что… Мы с пулеметами продирались. А чего добились?
Харитон мучил словами этих двух ненавистных ему людей, которые должны бы биться с ним в одном строю против большевиков, а они, как дезертиры, бегут с поля боя.
— Ну, хватит, наговорился с вами, — решительным тоном сказал Харитон. — Давай теперь дело делать.
Дерябин почуял неладное.
— Моя так думай — его наша убивай могу, смотри глаза какой: все равно хунхуза, — шепотом высказал Дерябину свои страхи Шао.
— Убивать я вас не стану, шуму много будет, — объявил перепуганным беглецам Харитон. — А вот денежки свои мне отдайте. Зачем вам в тайге деньги? В Харбине небось в банке золотишко хранится?..
Только сейчас Дерябин заметил в руках Харитона револьвер. Он понял, что сопротивляться и возражать бесполезно.
Беззвучно плакал Шао, разматывая бесконечный матерчатый кушак, набитый червонцами. Вытряхивал деньги из-за пазухи и голенищ болотных сапог Павел Васильевич.
Шмякин распихал по своим карманам нежданное богатство.
— Вот так-то лучше. Без сопротивления… А ведь я тоже был богач. Собственным домом жил. Земли — не измеришь, коров, лошадей — дай бог всякому!.. И вот — нищий. Только деньги эти я не на себя, на святое дело истрачу…
Шмякин шагнул вперед, но споткнулся обо что-то. Под ногами раздался треск и хруст. Харитон испуганно вздрогнул, глянул на землю. На мокром лесном черноземе, возле пенька, лежал раздавленный дерябинский семейный берестяной туесок.
Не оглядываясь на ошеломленных от беды и страха людей, Шмякин пересек поляну и скрылся в густом лесу.
— Давай ходи, капитана! — осипшим голосом сказал Шао, помогая Дерябину подняться.
Медленно, цепляясь ногами за перепутанные травы, Дерябин и его проводник пошли в сторону границы.
Другого пути у них уже не могло быть…
16
Глубокой ночью Харитон добрался до Бакарасевки. Его неудержимо потянуло на родную заимку, и он прошел на пожарище поглядеть, что там осталось. На месте сгоревшей шмякинской пятистенки темнел в ночи новый дом. От него исходил свежий смолистый запах. «Кто ж тут живет? Может, Федос? — завистливо и с болью в сердце подумал Харитон. — Обрадовались: участок — поискать такой. Лучший в селе…»
Пройдя немного, он остановился у избушки Федоса. В щели ставен пробивался свет. Харитон подошел к окну, приник глазом к щели. За столом увидел Евдокию. Она склонилась над шитьем. «А Федоса в избе нет. Не вернулся, стало быть, с Камчатки, — заключил Шмякин. — А то бы узнать у него про Гришку…»
Приветливый огонек Федосовой избы звал к отдыху в тепле и домовитом спокойствии. Внезапно Харитон почувствовал непереносимую усталость, желание сбросить с натруженных плеч тяжелую котомку, сесть за стол, освещаемый керосиновой лампой, и попросить у хозяйки кружку горячего чая или просто кипятка. «Постучусь, — решил Харитон. — А там видно будет. Не признает если — зайду. А признает — скажу, мол, ошиблась. Мало ли похожих людей на свете…»
Шмякин не боялся встреч с людьми: одет он был как лесоруб, которые часто забредали в Бакарасевку. Да и лицом он мало походил на того Харитона, которого знали здесь. В Харбине Шмякин сбрил бороду и усы, и это сразу сделало его непохожим на себя, словно бы новым человеком.
Харитон постучал в дверь. Евдокия открыла, не спрашивая: она думала, что вернулся Федос, задержавшийся сегодня в «Звезде» сверх обычного времени. Увидев чужого человека, спросила, что ему надо.
— Водицы испить бы, хозяюшка, — ответил Харитон.
Евдокия вздрогнула, услышав знакомый голос. «Неужто Харитон», — испуганно подумала она.
Шмякин заметил волнение Евдокии. Понял, что она узнала его.
— Не бойся, хозяюшка, я человек мирный. Не обижу. Не грабитель какой, — успокоил Харитон Евдокию. — Водицы бы…
— Сейчас принесу. Да вы проходите в избу, — одолев нахлынувшие страхи, пригласила Евдокия.
— Спасибо, хозяюшка, а только в избу заходить некогда. Дорога у меня дальняя — в леспромхоз к утру поспеть надо.
Евдокия принесла кружку воды.
— Голос ваш меня смутил, — оправдывалась она. — Очень сильно знакомого одного напомнил.
— Бывает, — охотно отозвался Харитон, выплеснув на землю недопитую воду. — Не то что голоса — люди похожие встречаются… Благодарим…
Он вернул кружку, поправил лямки заплечного мешка, помедлил с уходом. Перед ним стояла, кутаясь в большую клетчатую шаль, женщина, которую он знал с малых лет, любил когда-то. Вспомнилась вдруг красавица девчонка Евдошка — нарядная, в лентах, приодетая казаками для пляса, но по застенчивости оставшаяся в толпе…
Не попрощавшись, Шмякин пошел со двора. Евдокия долго стояла на крыльце, встревоженная неизвестным гостем, так странно напомнившим Харитона. «А вдруг это Шмякин? — подумала она. — Господи, не было бы лиха какого…»
До рассвета оставалось немного, и Шмякин поспешил в «Звезду». До восхода солнца он хотел совершить задуманное. Харитон шел знакомой дорогой, мимо Волчьего лога, мимо сопки, все так же шумевшей в ночи ржавыми листьями низкорослых, корявых дубков.
Перебравшись через Чихезу, Харитон не узнал знакомых мест: на склоне холма стояли, смутно различимые в темноте, бревенчатые срубы. Кустарник был вырублен, и Шмякин то и дело спотыкался о пеньки. «Хаты новые колхозникам строят, не иначе, — определил Харитон. — А чего здесь через год будет, ежели дать им покой?» Шмякин почувствовал себя страшно одиноким и беспомощным.
Со стороны Кедровки раздался незнакомый, оглушающий рев, будто многие тракторы, разом заведя моторы, ринулись по бакарасевским полям. Рев перешел в могучее гудение, оно неотвратимо приближалось, и вскоре над головой Шмякина со свистом и громом пролетела, освещенная цветными огоньками, ширококрылая птица. За ней вторая, третья. Целая стая едва приметных в рассветном небе самолетов уходила в дозорный полет к границе, а может быть, готовилась к октябрьскому воздушному параду. «Так, значит, аэродром тут успели соорудить, покуда я отсутствовал», — удивился во второй раз Харитон. И черная злоба ко всем этим людям, что живут на этой земле, возделывают и охраняют эту землю, принадлежавшую когда-то Шмякину, цепко схватила его за горло…
Возле колхозных построек бродил ночной сторож, и это неожиданное препятствие разрушало хорошо продуманный план Харитона. Пригнувшись к земле, стараясь не шуметь, он стал пробираться к конюшне с той стороны, которая была ближе к лесочку. Сторож не заметил его. Короткими перебежками Шмякин добрался до помещения и прижался к стене, слился с нею.
Неподалеку стоял стог сена. Надо было подтащить из него к конюшне несколько охапок, чтобы дать пищу огню. Харитон знал, что внутри конюшни тоже хранилось сено. Если огонь доберется до него — дело будет сделано.
И, оглядевшись еще раз, Харитон пополз к стогу.
— А ну кто там таков есть? — раскатисто ухнул до ужаса знакомый голос Федоса. — Не балуй с сеном, говорю!..
Шмякин прилип к земле, охваченный страхом: его заметили. Осторожно разгребая сено, вполз внутрь стога, надеясь схорониться, а потом бежать в лесок.
С противоположной стороны стога, оттуда, где стояла кузница, подошли люди. Харитон слышал их голоса. Они спорили: был тут человек или нет. Кто-то сказал, что Федосу просто показалось. Федос настаивал, что видел какую-то тень возле стога.
Постояв, люди стали расходиться. Голоса их, кроме Федосова, были незнакомы Харитону. «Видать, новая публика», — предположил он, не зная, что это были товарищи Лободы по шефской бригаде.
Когда Шмякину показалось, что опасности уже нет, он разгреб сено и выглянул из своей норы.
Уже светало, и Харитон понял, что время упущено. Теперь надо было незаметно улизнуть. Он осторожно выбрался из стога и, припадая к земле, побежал к лесочку.
— Стой! — ударил ему в затылок все тот же громовой голос.
Харитон оглянулся и увидел бегущего следом за ним Федоса.
— А ну стой, говорю! — кричал Лобода.
Он сразу понял, что дело тут темное. Если человек не замышлял плохого, зачем ему убегать? Значит, кто-то с нечистой совестью.
