Семен Пахарев - Николай Иванович Кочин
— Это уж я твердо знаю, что из Портянки ничего не выйдет. Не тот коленкор.
— Вот видишь, ты все знаешь, а мы, выходит, ничего не знаем. И если Советская власть разрешила Портянкиной в пионеротряде быть, то, выходит, Советская власть тоже ошибается…
Женька завозился на месте, напрягся и ничего не нашел для возражения. Пахарев продолжал:
— Мы собираемся построить социализм и строим его, а ты хочешь, чтобы Портянкина и все подобные ей дети во взрослом состоянии все еще остались с буржуазной идеологией… Ты обрекаешь этих девочек на гражданскую смерть. А ведь их миллионы… Куда их девать? Да и жалко… Сердце-то ведь не каменное…
Женька опять завозился и опять попробовал возразить, но не нашел слов…
— Ты говоришь, в тюрьму таких. То есть не коммунистов. Коммунистов у нас — четыреста тысяч… А полтораста миллионов беспартийных — и их в тюрьму… Ничего себе — политика. Где же тюрем наберешься?.. Да и что это выходит за власть, если она не с народом, а против него?..
— Перевоспитывающихся не надо в тюрьму, — сказал Женька угрюмо. — Это сочувствующие. Их можно пока не сажать.
— А можешь ты точно определить, кто перевоспитывается, кто нет и в какой степени нам сочувствует. Один перевоспитается слегка, другой больше, а третий еще ближе подходит к коммунизму. Так ты можешь указать ту степень перевоспитания, с которой кончается «чуждый» и начинается «свой»? Где весы? И кого поставить решать эти дела?.. Перевоспитателя тоже надо воспитывать? А? Я тоже думаю, что и воспитатели несовершенны… Вот твой отец коммунист, а что он, без недостатков? Не думаю!.. Всем нам надо перевоспитываться, каждому на свой лад, не у всех одни пороки… Конечно, легче поступить так, как ты хочешь: посадить их в тюрьму. Так ведь это от лености: перевоспитывать труднее и от жестокости — сажай в тюрьму… А разве партия тому учит? Она говорит: веди за собой отстающих. Крестьяне — не коммунисты, однако наши союзники.
Пахарев помолчал. Женька тоже помолчал и беспокойно похлопал глазами…
— Вот кабы вы Портянкину на буксир взяли — это было бы дело. Домой бы сходили отрядом, узнали бы, как она живет, как в семье ведет себя. Да помогли бы ей в идеологии. А вы ее отталкиваете, не мое, мол, дело — дочь торгаша перевоспитывать. И толкаете ее в лагерь врагов. Толкаете вы — вот такие ее товарищи по отряду.
Женька произнес мрачно:
— Мы не толкаем… Это вы зря…
Помолчали.
— Так вот, займитесь Портянкиной. Я и пионервожатому скажу об этом.
— Сестра всегда за вас, уж я знаю… Она испортилась.
— Дружить надо в пионеротряде… А вы — драться. Куда это дело годится. Ну пойдем, поговорим еще при случае… Кланяйся отцу…
Пахарев вывел Женьку на улицу и проводил до дома. Дорогой они обсуждали работу в пионеротряде.
35
Пахарев остановил Петеркина, когда тот выходил из класса на лестницу:
— Вениамин, на минутку.
— А что случилось?
Пахарев перевел дыхание, чтобы не выдать волнение.
— Меня смущает одно обстоятельство.
— Одно? Меня смущают многие. Однако мы на то и большевики, чтобы преодолевать их. Дерзанием совершается много такого, что коснеющим в бездействии кажется недостижимым.
— Знаю твое остроумие и ценю. Но дай закончить фразу… Меня смущает одно обстоятельство. Цифры, указанные тобой в анкетах обследования крестьянских дворов, недостоверны. Я ездил в деревню и сам проверил… Объясни, что это значит.
— Какая чепуха — цифры. Важны идеи, принципы, освещающие сущность жизни. Знание принципов легко возмещает незнание фактов и цифр. Цифра может быть всякой, все зависит от статистики.
— Цифры тоже отражают правду жизни.
— Повторяю: цифры в социологии отражают направленность ума. Правда же бывает двоякая: академическая — формально настоящая и реальная — формально ненастоящая. И поэтому всем известно крылатое выражение Ильича: по форме — правильно, по существу — издевательство. Словом, важен общий верный взгляд на вещи, а остальное — мелочи… А мы — не мелочны, не мещане…
— Мне как раз только что рассказали о твоем презрении к мелочам. Ты подошел к полосе ржи и сказал: «Какая большая трава, почему ее не косят?» — «Это не трава, а хлеб», — хихикнули ученики. «Но ведь хлеб делают из муки, я сам видел. И мука — белая, а тут желтая трава». — «Когда она подрастет, то побелеет», — сказали ученики, не подавая виду, что ты — невежда. Вот высота твоего знания народа, да, наверно, и твоих высокопоставленных друзей…
Петеркин принял слегка надменный вид:
— Ты думаешь, что Наполеон знал, как стреляют из ружей? Он знал, как одерживают победы, и этого уже достаточно. Удивительна твоя наивность, Семен. Ну я тебе поясню второй раз. Факты верны, но они нам вредны. Следовательно, это неправда. Благороднее их заменить другими, классово-выигрышными. Это и есть пролетарская правда. Благородная, на пользу всего человечества… И это для тебя новость?
— Нет, это для меня не новость. Об этом я еще узнал из «Легенды о великом инквизиторе» — построить счастье за счет всеобщей слепоты. Народу, мол, нужен корм, а не истина. Владимир Ильич думал иначе: правда во что бы то ни стало должна быть выявлена и оповещена народу, кому бы она ни служила.
— Это убеждение не наше.
— Я и говорю, что н е в а ш е, а н а ш е. Кроме того, я тоже по твоему примеру второй раз напоминаю, что убеждение должно быть дорого нам потому только, что оно истинно, а совсем не потому, что оно наше…
— А? Политический младенец. Если бы мы в пятом году всем говорили, что не надо браться за оружие, ибо из этого ничего не выйдет, то есть говорили бы правду, то ничего бы и не вышло. Но у нас была своя правда: без революции пятого года, которая была репетицией предстоящей революции, не было бы и Февральской буржуазно-демократической революции, а без Февральской революции не было бы и Октября. Мы пренебрегли академической (плехановской) правдой, и мы оказались правы в самом высоком смысле. Милый друг, Сеня, ты — не диалектик.
«Да, теперь я понял, он — сознательный софист», — решил про себя Пахарев, и ему сразу стало не по себе. Как же он не замечал этого раньше — видно, с личными симпатиями к людям не легко расставаться, если загипнотизирован дружбой, преданностью, уважением.
— Но ведь, выражаясь бытовым языком, это подделка, — сказал Пахарев, — насчитать у мужика в амбаре,
