Евгений Воробьев - Охота к перемене мест
А Варежка? Как ей признаться? Ох, стыдно... Парни из бригады, те хоть видели, как ему доставалось на телебашне, урывками брался за учебник. А Варежка в Останкине не была и не знает, в каких трудных условиях он оказался перед экзаменами. Но утешать Варежка его не станет, в этом он был уверен.
— Ты не откажешься заехать со мной в нотный магазин? Чернега просил купить ноты.
Мариша обрадовалась, что Саша сам, желая ей и себе помочь, перевел разговор.
— Я бы на твоем месте, — заторопилась она с советом, — поступила в Иркутске на заочное отделение. С твоими баллами примут.
— Спешить не буду... Я теперь при-и-коснулся к сложному монтажу. Мне очень нравится работа на высоте. — Говорить о себе подробней ему не хотелось. Он достал из кармана листок: — Тут у Чернеги длинный список...
51
Аэродром в Братске был закрыт еще в ранние сумерки. Ветер неуемный, порывистый. Того и гляди, напрочь оторвет «колбасу», набитую северным ветром.
Галиуллин прослонялся в зале ожидания остаток вечера и всю ночь. Лишь перед утром малокалиберный верткий самолетик вырулил на взлетную дорожку, подметенную ветром до последнего листика, до последней хвоинки.
В Усть-Илимске Галиуллин направился с аэродрома на поиски школы № 7. Во флигеле школы, в спортивном зале, временно разместили монтажников.
Десятка три раскладушек и топчанов с матрацами стояли в просторном зале шеренгами, одна впритык к другой. Все койки застланы серыми казенными одеялами. Тумбочка на двоих, на троих. Поутру перед работой в душевую и в туалет — очереди.
— Хорошо, что у прораба Рыбасова не хватает людей, — сказал Маркаров. — А если бы здесь поселились еще и те, которых Рыбасову не хватило... Находиться в такой общаге можно, а жить нельзя. Не жилье, а пристанище...
— Живем в тесной упаковке. Между койками не разгуляешься, — послышался сверху голос Садырина; он вскарабкался по шесту к потолку.
Группа временных жильцов под командой Шестакова упражнялась на шведской стенке — отличная зарядка!
Сердечно встретились два бригадира. Шестаков приехал в Усть-Илимск, не заезжая в Приангарск. Галиуллин слышал от Зины, а та от Варежки, что Шестаков недобрал на экзаменах в строительный институт два балла и вернулся на стройку в плохом настроении, какой-то пришибленный.
Пока Шестаков был в Москве, Варежка, по рассказам Зины, сильно за него беспокоилась.
«Саша способный, но чересчур бесхитростный и чересчур добросовестный, — переживала Варежка. — Неделями не уходил с площадки, не хватило времени на занятия. Валька, мой бывший муженек, оборотистее. Провалился в институт — нанялся туда электриком. А этой осенью экзамены сдавал для видимости. Преподаватели уже знали его как облупленного. Кому проводку сменил в квартире, кому электроутюг починил, долго ли?» — «Вот чудачка, волнуешься за Сашу, — удивлялась Зина. — Если он сдаст в институт, ты никогда его не увидишь». — «Все равно хочу ему добра». — «А про московскую эскимоску, школьную его подругу, не забыла?» — «Живет во мне предчувствие, не любит Саша ее».
Галиуллин глядел на уставшего после зарядки, оживленного Шестакова:
«Посмотрела бы на него сейчас Зина. Никакой он не пришибленный, глаза веселые, уже успел спросить про Зину и про Варежку».
Среди делавших зарядку Галиуллин не увидел Погодаева. Вернулся Погодаев в бригаду на днях, еще не отдышался на сухопутье после авралов на «Ряпушке», досыпает свое...
Маркаров после короткой зарядки сидел с книгой. Он обрадовался Галиуллину, спросил о Зине, а Галиуллин поинтересовался, что пишет Нонна, как у нее дела в театре? Маркаров пожал плечами. Вчера ходил на почту в надежде получить письмо, а там висит плакат: «Все на уборке картофеля». Окошечко «До востребования», возле которого всегда толкучка, пустовало, также как и другие окошки. Почтальоны не разносили почту и газеты. Какой-то ретивый местный вождь явно перестарался. Такому дай волю — он и машины «скорой помощи» отправит на уборку.
Школьники, пока спортзал заселен, еще с месяц будут заниматься физкультурой на свежем воздухе.
Зал опустел, все уехали автобусом на плотину, Галиуллин решил прогуляться по городу, так как стучаться в контору Востсибстальмонтаж было еще рано.
Если бы Галиуллин не бывал в Усть-Илимске в минувшие годы, он бы меньше удивился переменам.
Город встретил его сказочно обновленным пейзажем.
Усть-Илимск вдвое моложе Братска, в этом городе еще никто не успел состариться, большинство его уроженцев не доросло до школьного возраста.
Галиуллин, как и все прилетевшие сюда, обратил внимание на чистое небо над головой. Усть-Илимск — единственный город в стране, где работает электрокотельная. И дома отапливают электричеством, и хозяйки стряпают на электроплитах, а когда рабочие бетонного завода или бетонщики с плотины парятся в городской бане, смывая цементную пыль, они тоже благодарят электричество.
Не видно труб, нет и неоткуда взяться копоти. В город не завозят угля. Рельсы не видели паровоза. И лишь в самостийном поселке, вдали от тепловых коммуникаций, жители озабочены заготовкой дров на зиму. Впрочем, когда Галиуллин ехал с аэродрома, он увидел дымное облачко — где-то за мостом варили асфальт, и ветерок доносил жирный запах смолы.
Он обратил взгляд на север, на правый берег Ангары, где километрах в двенадцати ниже по течению, за хвойным частоколом, строится огромный целлюлозный завод. Галиуллин знал, что там поднимет стены могучая теплоэлектроцентраль. И он затревожился, ему хотелось думать, что трубы будущей ТЭЦ не загрязнят здешнего неба, сохранят его бездымным и прозрачным.
Величественна и прекрасна панорама Усть-Илимска в это утро ранней осени. Могучая Ангара, по-осеннему пятнистая тайга за околицами города. Галиуллин бегло оглядел горизонт — больше сотни подъемных кранов исчертили небосклон своими стрелами. Да, тут ему и Зине на всю жизнь работы хватит!..
А вот силуэта телевизионной башни нигде не видать, не добрело еще телевидение до Усть-Илимска, заплуталось где-то между сопок. Не думал Галиуллин, что Зина так пристрастится к телевизору. Жаль, торговцы наши не позаботились, не завезли крупную партию телевизоров в Приангарск. Люди добрые занимали очередь с вечера, стояли ночь напролет пронумерованные, а утром далеко не каждому удавалось порадоваться покупке. Варежка вспомнила, что она депутат областного Совета, и настрочила министру торговли презлую телеграмму из двухсот слов. Видно, телеграмма дошла по назначению, потому что Варежку отругали по телефону из Иркутска. Но все-таки телевизоры министр прислал, да еще большой скоростью. «Орбита» обеспечивала трансляцию два дня в неделю. Отныне по вторникам и пятницам в Приангарске не рисковали назначать собрания-заседания-конференции. Какой смысл? Все равно от телевизора никто не отойдет.
Пасечник расхаживал гоголем, хвалился, что пошел навстречу трудящимся, не захотел признаться, что стать таким чутким его вынудили опоздавшие проекты горнообогатительного комбината...
Коротая время, Галиуллин шагал по городу неторопливо и критически оглядывал здания.
В благоустройстве Усть-Илимск уступал обжитому Приангарску, быт здесь еще не устоялся. Магазины явно запоздали к новоселью. В таких случаях выделяют квартиру на первом этаже, прорубают дверь в торцевой стене, наспех пристраивают крыльцо — вот и булочная, бакалея или овощи-фрукты.
Прогуливаясь по новым кварталам, он забыл про время, взглянул на часы и заспешил на Толстый мыс.
Новости в конторе ждали неутешительные. Два новых дома на полгода опаздывают. От перевода семейных в Усть-Илимск временно отказываются.
Пасечник поторопился с вызовом Галиуллина. Пытался выцыганить для него у местных властей комнату, но потерпел неудачу.
По словам Пасечника, трудности с жильем вызваны недостатками в планировании. Сперва стройку вели нормальными темпами, затем на год-два стройку законсервировали и денег на жилищное строительство не отпускали.
Тогдашний управляющий Братскгэсстроем Наймушин возражал: строительство гидростанции — не банка с брусникой, которую легко законсервировать. Он с мужественным самоуправством продолжал вести работы на плотине. А в конце года пришло новое распоряжение — форсировать стройку всеми силами. С жильем же так быстро дело не поправить...
— Даже не представляешь, как ты мне нужен! Больше, чем тогда в Асуане, больше, чем в московском Останкине, больше, чем в Приангарске...
— Не могу я Зину оставить с малой на руках. Кто Мансура в детский сад отведет-приведет? Прихожу со смены, чем-нибудь да помогаю...
— Понимаю, все понимаю. Но без тебя сейчас — нож острый! Тебя бы снова и в партком выбрали...
Галиуллин молча развел руками, а Пасечник настаивал:
— Всего на полгода! Тебя надбавка к зарплате совсем не интересует? Шесть десятых!
— Надбавку платят, имея в виду дополнительные трудности быта. Но это не компенсация за отказ от жены, от детей! Ты же сам здесь не одиночкой живешь, с Ириной.
