Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии - Юрий Маркович Нагибин
– Какой вы милый! – так же серьезно сказала Наташа.
Гущин смутился.
– Кваренги? – раздался за их спиной голос шофера. Его захватило это путешествие в прошлое.
– Нет, сказал Гущин. – Я склонен думать, что это Фельтен. Помните, решетку Летнего сада?
– Еще бы! – сказал шофер и задумчиво добавил: – Может, и Фельтен, кто их, к дьяволу, разберет!
– Теперь вы понимаете, что я имел в виду под «моим Ленинградом», – спросил Гущин, когда они двинулись назад к машине.
– Да, – она улыбнулась, – мне нравится этот незнакомый город.
Они сели в машину, и тут в поле зрения Гущина случайно попал счетчик. У него вытянулось лицо.
– Заедем на минуту на вокзал, – обратился Гущин к шоферу…
…Гущин наклонился к билетной кассе.
– Поменяйте мне, пожалуйста, мягкую «Стрелу» на пассажирский некупированный, – попросил Гущин.
Старая, видавшая виды кассирша посмотрела на него поверх очков и сказала осудительно:
– Эх вы, господа командировочные, вечно до последней копейки проживаетесь.
– А как же, – сказал Гущин. – Гулять так гулять!
Он получил билет и денежную разницу и засунул все это в старый потертый бумажник, где уныло помещалась одинокая десятка…
– А теперь на Васильевский остров! – сказал Гущин шоферу.
Мелькнули Казанский собор, Адмиралтейство, сверкнул вдали шпиль Петропавловской крепости, надвинулась Биржа, Ростральные колонны…
Гущин привел Наташу в маленький садик на Васильевском острове, где под кустами хоронился обломок фигуры ангела на гранитном постаменте. От ангела уцелел лишь каменный хитон да одно крыло – гордое и красивое, как у лебедя на взмахе.
– Он был необыкновенно хорош, – с нежностью говорил Гущин. – Его второе крыло готовилось к взмаху, он как будто не знал – взлететь ему или остаться на земле. И тут была заложена мысль… – Он вдруг осекся, приметив в траве крупную металлическую птицу.
На обтекаемое тело птицы была накинута железная кольчужка из мельчайших, плотно прилегающих чешуек. Золотистая рябь пробегала по кольчужке, когда птица попадала в перехват солнечного луча.
– Кто это? – оторопев, прервал свои рассуждения Гущин.
Проследив за его взглядом, Наташа сказала:
– Господь с вами, Сергей Иваныч, скворца не узнали?
– Но какой он громадный! – растерянно произнес Гущин. – Царь-скворец, чудо-скворец… Ей-Богу, скворец куда лучше ангела Он-то хоть живой!..
– Что это вы вдруг? – удивилась Наташа.
– Может, хватит старины? – просительно сказал Гущин. – Мне захотелось в сегодняшний день.
– Как хотите, Сергей Иваныч, – мягко сказала Наташа – Я совсем не устала.
– И все-таки, хватит прошлого, – настойчиво сказал Гущин. – Тем более, мой Ленинград сейчас вовсе не в этих обломках.
– Ого! – Наташа сделала большие глаза. – Вы опасный спутник, Сергей Иваныч!
– Куда мне!.. – Гущин безнадежно махнул рукой.
Они вернулись к машине, Гущин заплатил весьма солидную сумму по счетчику и хотел дать водителю на чай, но тот наотрез отказался.
– Не надо!.. Вы так здорово нам все объяснили.
Гущин пожал ему руку, и они побрели пешком к мосту лейтенанта Шмидта.
– Вы одиноки, Сергей Иваныч? – участливо спросила Наташа.
– Вовсе нет. У меня семья: жена и дочь, большая, почти ваша ровесница. А почему вы решили?..
– Мне показалось, что у вас никого нет, кроме… – она слабо усмехнулась, – кроме Кваренги.
– Это правда, – угрюмо сказал Гущин. – Хотя я не понимаю, как вы догадались.
– Ну, это несложно, – произнесла она тихо, словно про себя.
– А вы? – спросил Гущин. – Вы, конечно, не одиноки? У вас семья, муж?
– У меня никого нет. Отец погиб на фронте, мать – в блокаду. Меня воспитала бабушка, она тоже умерла – старенькая. И замуж меня не берут. Но я не одинока, Сергей Иваныч.
Они остановились на мосту и стали глядеть на реку и белую ракету, вылетевшую из-под моста. И снова Гущина перенесло в его главную жизнь…
…Девушка лет семнадцати, разительно похожая на Гущина, его дочь Женя, мажется перед зеркалом. Гущин, по обыкновению листавший какой-то альбом с видами Ленинграда, увидел ее отражение в оконном стекле.
– Ты уже мажешься? – спросил он удивленно.
– Давным-давно! Ты не наблюдателен, папа.
– Спасибо. Не могу сказать, что ты меня обрадовала.
– Я, кажется, не давала подписки делать все тебе на радость.
– Разумеется! – принужденно усмехнулся Гущин.
– Или это было условием моего появления на свет? – безжалостно настаивала Женя.
– Ну, ну, перестань. Ты, как мама, любишь добивать противника.
– Что ж, у меня есть чему поучиться, – с вызовом сказала Женя.
Гущин не подхватил брошенной перчатки.
– Ты куда-то собираешься?
Женя пренебрежительно дернула плечами.
– Да ничего интересного!
– Слушай, а может, завалимся в Химки?
– Водные лыжи? – чуть оживилась Женя. – Жаль, я только что сделала прическу.
– А хочешь, пойдем в бар – по кружке ледяного пива с сосисками.
– Это соблазнительно. Но от пива толстеют.
– А в зоопарк? – упавшим голосом предложил Гущин.
– Я уже вышла из этого возраста.
– Ну, а куда ты хочешь пойти? – почти с отчаянием спросил Гущин. – В кино, в ресторан?..
– Не старайся, папа, все равно ничего не выйдет.
– Как странно: все говорят, ты похожа на меня. Но ты вылитая мама.
– Я не большая мамина поклонница, – холодно сказала Женя. – Но кое в чем мамин опыт заслуживает внимания.
– Мама прожила нелегкую жизнь…
– Только не вспоминай войну, карточки и заслуги фронта перед тылом. Все это в зубах навязло. Я имела в виду другие мамины достоинства.
– Какие же?
– Умение быть самой собой, ни с кем и ни с чем не считаться.
– Я лично не вижу в этом… – начал Гущин.
Женя зажала уши.
– Только не ссылайся на свой пример! Это, извини меня, просто смешно. Ты, конечно, хороший специалист, все это знают. Но каждый человек, если он не круглый идиот, обязан понимать в своем деле. Ты не думай, что я тебя не люблю, папа, просто детские представления о Великом отце миновали. Я все увидела таким, как есть. И это меня не устраивает, вернее, устраивает на условиях полной свободы. И не будет ни зоопарка, ни планетария, ни водной станции, ни киношки – не рассчитывай на уютный домашний заговор обиженного отца с любящей дочерью против грешной матери…
– Сергей Иваныч, а хотите, я покажу вам свой Ленинград?
– А это удобно?
Наташа засмеялась.
– Я была уверена, что вы скажете что-нибудь в этом духе. Конечно, удобно.
– А где он, ваш Ленинград?
– Совсем рядом – на Профсоюзном бульваре.
Они пошли туда пешком.
Возле бульвара им попался навстречу маленький ослик под громадным, нарядным, обитым красным плюшем седлом. На таких осликах катают детей в парках.
– Какая крошка! – удивился Гущин.
– Спасибо скворцу за то, что он такой большой, а ослику за то, что он такой маленький, – нежно сказала Наташа.
– О чем вы? – не понял и отчего-то смутился Гущин.
– Спасибо жизни за
