Вера Панова - Собрание сочинений (Том 4)
Б а б у ш к а. Вы правы. Вот-вот могут объявить.
Л и н е в с к и й. Вы тоже думаете?.. Знаете, какой самый большой парадокс? Мы с ним учились вместе. Со студенческих лет на "ты". Был парень как парень, даже душевный. И вдруг что-то с ним сделалось. Как подменили!
Б а б у ш к а. Уволить вас он не может, пустые угрозы. Нет такого закона.
Л и н е в с к и й. Вы не знаете, что это за тип! Для него законы не писаны!
Б а б у ш к а. Ну, как это так. Для всех писаны. И гражданские законы, и законы совести писаны для всех.
Л и н е в с к и й. А, черт с ним. Уволит, не уволит. Мне лишь бы в Одессу к четырем.
А л е н а (рассказывает Колосёнку, устроившись на подоконнике; неподалеку Нюша с журналом). Мы летим к нашему папе. У нас папа чудный, воплощение изящного ума и изящной иронии, я его обожаю! Он в Новосибирске, в академгородке, вы, наверно, слышали. Он то там, то в Москве, а мы к нему летаем, то мама, то я, то сестра, главным образом мама, конечно; и в каникулы, и просто так иногда, вечно кто-нибудь улетает или прилетает, даже его любимый пирог с капустой возим ему из Москвы по воздуху. Когда кончу университет, тоже поеду в Новосибирск работать, восхитительно будем существовать там с папой.
К о л о с ё н о к. А родные ваши ничего не будут иметь против?
А л е н а. У нас не принято друг друга угнетать. У нас каждый живет как хочет.
К о л о с ё н о к. И скоро вы кончите университет?
А л е н а. Мне нравятся те места. Сочетание традиции и первозданности. Ощущение размаха, свистит в ушах! А сейчас мы летим всем колхозом, с бабушкой и дедушкой, по особому случаю...
Б а б у ш к а (Линевскому). Ну, наш случай скромный. Сегодня день рождения нашего сына, он работает сейчас в Новосибирске. Мы привыкли быть с ним в этот день, и мы, и его жена, и обе их девочки, теперь уже взрослые...
Д е д у ш к а. Человек в таком состоянии. Он тебя даже не слышит.
Б а б у ш к а. Он слышит голос, обращенный к нему. Это лучше, чем оставлять его одного в таком состоянии. (Линевскому). У нас он, к сожалению, единственный. Все было сосредоточено на нем - привязанность, надежды... Сейчас я могла бы спокойно закрыть глаза, он окружен любящей, дружной семьей. Семья - великое дело. Видишь воочию, как жизнь передается из поколения в поколение...
С т а р у ш к а в о ч к а х (подходя, зловеще). Поздравляю вас: автобус уже не ходит.
Л и н е в с к и й (вскочил). Я пойду позвоню домой...
Кружит метель. Смеркается.
А л е н а (Колосёнку). Мы летели над облаками, там было такое голубое, голубое солнце, прямо необыкновенно голубое, мы и не подозревали, что делается на земле. Как вдруг объявляют посадку в совершенно неожиданном месте. Пробиваем облака, и вдруг мрак кругом, и что-то клубится серое, серое...
К о л о с ё н о к. А не точнее ли будет сказать, что голубое было небо, а солнце было обыкновенное, солнце как солнце, и метель не серая, а обыкновенная белая?
А л е н а. Честное слово, солнце голубое, а метель серая, - клянусь! (Показывает на окно, за которым заметно стемнело.) Ну разве не серая?.. А Анатолий - я вас не могу называть. Чудовищно торжественно. Что-то древнеримское. Вроде - Капитолий.
К о л о с ё н о к. Называйте - Т о л я. Мне очень приятно.
А л е н а. Толя, Толечка... Вы в самом деле, Толечка, ни одного стихотворения не знаете?
К о л о с ё н о к. Ей-богу. Исключительно басни Крылова. Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться. Однажды лебедь, рак да щука. Какой-то повар-грамотей с поварни забежал своей...
А л е н а. Я буду читать стихи. Вам известно, что стихи, как и музыку, нельзя перебивать?
К о л о с ё н о к. Я ни за что не буду перебивать!
А л е н а. Вот:
Сила господняя с нами,
Снами измучен я, снами...
Хуже томительной боли,
Хуже, чем белые ночи,
Кожу они искололи,
Кости мои измололи,
Выжгли без пламени очи...
Бакченин видит Шеметову.
Б а к ч е н и н. Оля?
Шеметова вздрагивает и смотрит на него.
А л е н а.
Снами, где я расставанья
Даже подобья не знаю...
Б а к ч е н и н. Оля, ты?
А л е н а.
Снами, где я расставанье
С жизнью порой начинаю...
Ш е м е т о в а. Здравствуйте, Сергей Георгиевич.
Б а к ч е н и н. Боже мой, Оля! Сколько лет, сколько зим! Смотришь... Старый хрен, да?
Ш е м е т о в а. Это сильно сказано. Разумеется, постарели оба.
Б а к ч е н и н. Ты-то молодая, красивая. Даже еще лучше стала. Правда! Я ведь тебя никогда не видел так одетой. Всегда видел в гимнастерке. Молодая, вся новая, - это прекрасно! Ты всегда была прекрасной!
Ш е м е т о в а. Будем на "вы", пожалуйста. Что касается молодости, то моей старшей дочери двадцать четыре года. У меня могли бы уже быть внуки.
Б а к ч е н и н. Вы говорите - старшая, значит...
Ш е м е т о в а. Есть и младшая. Две их у меня. У вас есть дети?
Б а к ч е н и н. Да как сказать. И есть они, и нет. Двум бывшим женам на двух детишек плачу алименты.
Ш е м е т о в а. Вы разошлись с первой... с Ниной?
Б а к ч е н и н. Нет. Нина - Нина умерла.
Ш е м е т о в а. Давно?
Б а к ч е н и н. Давно. В общем, нескладно у меня в личном отношении получилось. Потери, разлуки, разочарования... Дети растут на стороне - по сути дела чужие, нет у меня с ними душевной спайки, кто-то другой им ближе и родней. Живу бобылем...
Ш е м е т о в а. Ну, это дело поправимое, я думаю.
Б а к ч е н и н. Понимаешь - уже не так просто.
Ш е м е т о в а. На "вы".
Б а к ч е н и н. Устал, не хочется даже думать, что опять появится в доме ненужный какой-то человек и что-то будет говорить, требовать внимания к себе. В молодости туда-сюда, а когда старость подходит... Уж лучше бобылем. А ты?
Ш е м е т о в а. У меня семья.
Б а к ч е н и н. Все та же?
Ш е м е т о в а. Да.
Б а к ч е н и н. Так и не развелась?
Ш е м е т о в а. Нет.
Б а к ч е н и н. И что же, счастлива?
Ш е м е т о в а. Да.
Б а к ч е н и н. А старики живы?
Ш е м е т о в а. Вон они сидят. Вон - у входа пожилая чета. И дочки здесь где-то.
Б а к ч е н и н. Полный кворум?
Ш е м е т о в а. Кроме мужа. Мы летим к нему на день рождения.
Б а к ч е н и н. Ты прочно обосновалась.
Ш е м е т о в а. "Вы". "Вы".
Б а к ч е н и н. Вы обосновались прочно. А я прихожу домой - поздно вечером, - отпираю дверь ключом - ни души. Дворничиха чего-нибудь в холодильнике оставила, что ей заблагорассудилось, колбасы какой-нибудь, ставлю чайник, сажусь один чай пить...
Ш е м е т о в а (с мимолетной улыбкой). Когда-то вы любили шашлык.
Б а к ч е н и н. Шашлыки есть в ресторане... Вот так сижу, радио слушаю, и голоса вокруг меня только из эфира, да по телефону позвонит кто-нибудь...
Ш е м е т о в а. Слушайте, но это же мужской рай! Воображаю, сколько мужчин вам завидует.
Б а к ч е н и н. А что ты думаешь, завидуют некоторые. Я марку держу: бедные вы, говорю, вот я живу - как бог! Но тебе скажу откровенно: нехорошо так жить. Не по-человечески. Холодно... Это не твои дочки - там, у окна?
Ш е м е т о в а. Мои.
Б а к ч е н и н. Видишь, я угадал. Очень видно, что твои.
Ш е м е т о в а. Кто же вы теперь, Сергей Георгиевич, чем заняты в жизни?
Б а к ч е н и н. Я занят наукой, хорошей наукой, химией, на одном из крупнейших наших химических предприятий заведую лабораторией, в будущем году буду защищать докторскую. А ты?
Ш е м е т о в а. Преподаю на курсах иностранных языков.
А л е н а (Колосёнку). Ну как вам Анненский?
К о л о с ё н о к. Он был директор гимназии?
А л е н а. А что?
К о л о с ё н о к. Понятно, почему в начале века гимназисты стрелялись. Если сами директора писали такие стихи...
А л е н а. Смерть - это тема, которая всегда волновала поэтов. Особенно с тех пор, как человек перестал веровать в свое личное бессмертие.
К о л о с ё н о к. Я считал, что их больше волнует любовь.
А л е н а. Это же взаимосвязано: любовь, бессмертие... Омара Хайяма тоже не знаете?
К о л о с ё н о к. Кто это?
А л е н а. Математик, астроном, философ и удивительный поэт.
К о л о с ё н о к. Он жив?
А л е н а. Умер восемьсот пятьдесят лет назад.
Ты опьянел - и радуйся, Хайям.
Ты полюбил - и радуйся, Хайям.
Придет Ничто, прикончит эти бредни,
Еще ты жив - и радуйся, Хайям.
Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.
Подвигают, притиснут - и побили,
И в темный ящик сунут на покой.
Д е д у ш к а. Как тихо. Словно мы не на аэродроме, а в аквариуме.
Б а б у ш к а. Никого не отправляют и не принимают. Наш самолет был последний.
Д е д у ш к а. Странное ощущение - парализованности.
Б а б у ш к а. Пассивности.
Д е д у ш к а. Какого-то незаконного отпуска. Словно тебя ни с того ни с сего вынули из жизни.
Б а б у ш к а. Читай газетку.
Д е д у ш к а. Оля беседует очень серьезно. Кажется, это не новое знакомство.
Б а б у ш к а. Меня интересует А л е н а. У нее знакомство несомненно новое. (Делает знаки, подзывая Нюшу.)
