Валентин Катаев - Повелитель железа (сборник)

Каждая глава в нем написана именно тем автором, который под ней обозначен, хотя бы он и умер давно, или принадлежит к числу граждан какой-либо другой страны. По этому самому и плагиата здесь нет, так как ни один из авторов не присвоил себе чужого произведения и каждый подписался только под тем, что писал сам.

Вы удовлетворены?

И все же скандал здесь есть, и я рад, что первый его устроил, что я первый расписался в своем неуважении к нашим авторам. Этот роман — пощечина и вам, издателям, засадившим литературу в тюрьму. Вам, требующим фигового листка для художественного произведения, вам, подстригающим под машинку всех и нивелирующим все. Роман — пощечина также и обществу, «кушающему, что дают», не желающему действительности и ищущему только брачного ложа в конце романа.

Да здравствует happy end![6]

Вот, мистер Доран, предпосылка. Можете считать ее послесловием к моему роману, носящему эффектное заглавие «Зеленые яблоки».

Я удивляюсь тому, что никто из читателей не закричал о том, что заглавие не имеет никакого отношения к роману.

Я и сам готов сказать — никакого. Впрочем, нет, виноват, отношение есть — герой романа купил в лавочке несколько яблок (я мог бы вставить это), и поэтому, если хотите, для вашего 626-го издания я предлагаю следующие заглавия взамен зеленых яблок, например: «Красные слоны» (они были вышиты на платье героини), «Дохлая луна» (в одной из глав фигурирует луна), «Роковой чек» и т. д… и т. д.

Я счастлив констатировать, что в нашей машинизированной стране есть миллионы людей, проглотивших с удовольствием мой винегрет, мою работу ножниц и клея. Но я честно поступил, я не выдавал эту работу за свою, как это делают сотни авторов. Роман приняли за чистую монету, я доволен, значит, я в совершенстве овладел техникой «фигового листка» и могу войти в литературу, получать гонорары, через несколько лет стать маститым и каждый год издавать собрания своих сочинений.

Готовый к новому преступлению.

Корнелиус Крок.

ТЕЛЕГРАММА.

СРОЧНО ДАЙТЕ ПОЛНЫЙ ОТЧЕТ КАК НАПИСАЛИ ГЕНИАЛЬНЫЙ РОМАН ТЕЛЕГРАФНО ПЕРЕВЕДЕНО ТРИСТА ДОРАН.

Сэру Дорану Сквайру.

Вы спрашиваете меня, как я создал такой замечательный роман: это и очень просто, и очень сложно. Как вам известно, я был заключен в тюрьму. И сидя долгие дни в одиночной камере, был лишен всего — и газет, и книг, и бумаги.

Я изнывал от тоски.

Наконец надо мной сжалились и дали мне груду романов, без начала и конца и, по-видимому, разных авторов.

Я пробовал читать их, но это оказалось невозможным. Все эти герои, откуда-то появлявшиеся, исчезали как раз тогда, когда у меня возникал интерес к ним. Я напрасно тратил время, хотя, правду сказать, времени-то у меня было много.

Но читая все эти романы, я был поражен тем обстоятельством, что ни по стилю, ни по манере описания героев они совершенно не отличались один от другого. Никакой оригинальности в форме языка, ни даже в построении сюжета. Все романы вышли из-под одного штампа. Один шаблон.

Это меня взорвало. Я забросил книги, но скука побудила меня заняться созданием своего сюжета, который являлся бы плотью от плоти, кровью от крови всех этих неизвестных мне романов, неизвестных авторов.

Сюжет был создан, не очень остроумный, но довольно интересный, а главное, являющийся ходким товаром для книжного рынка. Правда, конец романа у меня получился очень оригинальный — герой и героиня целуются, впиваясь губами в губы, одним словом, форменный happy end. Я был счастлив, что фиговый листок был найден. Я уже подсчитывал будущие гонорары, но, увы, я вспомнил, что у меня нет ни бумаги, ни карандаша и написать свой роман я не смогу.

И вот тогда я ухватился за мои романы неизвестных авторов, я вырывал страницы из разных книг и соединял их в порядке развертывания моего сюжета. Клянусь честью, что только в некоторых местах я связал отдельные главы несколькими десятками строчек и, кроме того, перекрестил героев и героинь, дав им имена по первым страницам романа.

Это все.

Роман создан, издан, и вы, уважаемый сэр Доран, на нем составили себе состояние. Я доволен. Я рад, что явился новатором, открывшим новый способ создания блестящих произведений, romans de succes*.

Только ножницы и клей! В этом душа всей нашей западной литературы. Я сказал!

Корнелиус Крок.

P. S. На всякий случай если вы интересуетесь вопросом, какие книги легли в основу «Зеленых яблок», я прилагаю при сем перечень романов с указанием, откуда взяты страницы для тех или других глав моего романа.

Часть первая.

Зеленая шляпа. — М. Арлена (гл. I и II).

Человек ниоткуда. — В. Бридже (гл. III, IV, и V).

Безумный в эту ночь. — Ф. Хеллер (взято 15 строк для главы V).

1.000.000 фунтов стерлингов. — М. Твен (глава VI).

Часть вторая.

Генриетта Якоби. — Георг Герман (глава I).

Романы, пользующиеся большим успехом.

Клуб самоубийц. — Р. Стивенсон (глава II).

Доного Тонка. — Жюль Ромэн (гл. II и III).

Инженер Марс. — Норберт Жак (глава IV).

Дщери Измаила. — Р. Кауфман (гл. V и VII).

Проститутка. — В. Маргерит (2 страницы для фона главы VI).

В столице азарта. — Ф. Хеллер (глава VI).

Таинственный сосед миллионера Маршалта. — Э. Уоллес (гл. VIII и XI).

Доктор Ц. — Ф. Хеллер (глава IX).

Скиталец. — Р. Сервис (глава IX).

Присцилла из Александрии. — Морис Магр (глава X).

Часть третья.

Лионская свадьба. — Стефан Цвейг (глава I).

Отец Христины Альберты. — Г. Уэльс (глава II).

Сердца трех. — Джек Лондон (глава III).

Скиталец. — Р. Сервис (глава IV).

Маски Эрвина Райнера. — Я. Вассерман (15 стр. из конца этого романа как последние строки «Зеленых яблок»).

Вот и все, вот все специи, нашедшие себе место в моем романе. Я еще раз подчеркиваю в моем, потому что все же этот роман мой и сделан по мною задуманному сюжету.

Корнелиус Крок

1927

Алексей Николаевич Толстой

Необычайные приключения на волжском пароходе*

Теплая ночь на Волге. От пристани наверх уходят в темноту деревянные лестницы. Там на полугоре — одинокий фонарь, облепленный ночными бабочками, нежилые амбары, заколоченные лавки частников, часовня с вывеской Церабкоопа, подозрительная темнота грязных переулков. Тихо — ни шагов, ни стука колес в этот час. Пахнет рекой, селедочным рассолом и заборами, где останавливаются.

На реке тишина. Постукивает динамо на пароходе.

Освещен только капитанский мостик и широкий проход на нижнюю палубу. На воде — красные огоньки бакенов.

Редкие, скупые звезды перед восходом луны. На той стороне реки — зарево строящихся заводов.

Простукала моторная лодка, ленивая волна мягко плеснула о смоляной борт конторки, у мостков заскрипели лодки. В освещенном пролете парохода появился капитан в поношенной куртке — унылое лицо, серые усы, руки за спиной… Прошел в контору, хлопнул дверью.

И вот вдали по городским улицам вниз покатились железом, о булыжник колера пролетки. Некому прислушаться, а то стоило бы: лошадь, извозчик и седок сошли с ума… Кому, не жалея шеи, взбредет на ум так нестись по пустынному съезду?

Из-за селедочных бочек вышли два грузчика: в припухших глазах равнодушие, волосы нечесаны, лица — отделенные от напрасной суеты, биографии — сложны и маловероятны. Лапти, широкие, до щиколоток, портки из сатина, воловьи мускулы на голом животе. Слушают, как в тишине гремят колеса.

— Этот с поезда, — говорит один.

— Пьяный.

— Шею хочет сломать.

— Пьяному-то не все одно?

Шум сумасшедшей пролетки затихает на песке набережной, и снова уже близко колеса грохотнули и остановились.

— Доехал.

— Пойдем, что ли…

Ленивой походкой грузчики пошли наверх. Навстречу им, вниз по лестницам, замелькали круглые икры в пестрых чулках, покатился крепкий человек в несоветской шляпе.

Скороговоркой:

— Два чемодана — первый класс…

И, мать его знает как, не споткнувшись, долетел до свежевыкрашенной пристани и — прямо в дверь конторы. Касса еще не открыта. В дальнем помещении — яркий свет лампочки. У стола неприветливо сидит капитан и пароходный агент — с бледными скулами, подстриженными бачками. Человек ему с напором, торопливо:

— Вы пароходный агент?

Тот, как будто лишенный рефлексов, помолчав, поднял бесчувственные глаза:

— Что нужно?

— Мне прокомпостировать билет.

— С половины второго.

— Но (задравшись на конторские часы)… Без трех минут половина… Что за формализм!

— Как вы сказали? — угрожающе переспросил агент.