Разорванный круг - Владимир Федорович Попов
— Удивительное дело, — ухмыльнулся Кристич. — Чужие тянутся к нам, а наш НИИРИК бежит без оглядки, да еще гадит на ходу.
Реакция на реплику оказалась неожиданно бурной: людей разобрал смех. Все уже устали и были рады внезапной разрядке.
Юмористическую нотку подхватил Целин.
— А я, ребята, решил поступить по-собачьи: в ту подворотню, где бьют, не показываюсь. К Хлебникову больше — ни ногой. Мое прибежище теперь — Шинный институт.
Когда расходились, Целин подошел к Кристичу, дружески обнял его.
— Намаялся?
— Голоднул напоследок. Возвращаться пришлось неожиданно, за неделю до получки, а денег только на билет оставалось. Натощак ехал.
— Знаешь, что мы тут с Брянцевым решили? — доверительно заговорил Целин. — Надо нам молодежь, которая поступает на завод — а в основном идут из десятилетки, — обязательно знакомить с нашим институтом. Сейчас прием проводится казенно. Поступает парень, допустим, на вальцовку, и такой нудной, такой однообразной кажется ему работа, что бежит он с завода опрометью. А хорошо бы сразу зажечь этого парня, убедить, что входит он в интересный мир. Экспонаты показать, поведать о великом таинстве рождения резины. Если сделать сие умело — он наш, шинник до конца жизни. А не загорится — грош ему цена. Вот этим мы и займемся, Саша. Точнее — ты, Дима, Фаддей Потапович, в общем, рабочие-исследователи. Надо вызывать у ребят уважение к человеку физического труда. А это ведь многие из них на рабочие профессии свысока смотрят. Пусть, дескать, кто-то другой вкалывает, а я как-нибудь обойдусь, найду себе занятие полегче да покрасивше.
ГЛАВА 27
Одиннадцать недавних школьников переступили порог института рабочих-исследователей. И с ними — Валерий Ракитин. Он уже несколько дней живет в заводском общежитии, уже исходил цехи вдоль и поперек, и напоследок Брянцев пристроил его к группе молодежи, поступающей на завод.
Ребята сразу перезнакомились, разоткровенничались и уже стали прикидывать, кем стать. Только Валерий в разговоры не вступал, а когда его спрашивали о чем-нибудь, юлил, отвечал невнятно, напуская при этом на свое лицо загадочное выражение.
Школьников поводили по цехам, оглушили шумом машин, ошеломили разнообразием технологических процессов, пропитали запахом резины и посыпали сажей. Они прослушали нуднейшую лекцию по технике безопасности или, вернее, об опасностях техники, чуть было не заснули вначале, а в конце многим захотелось вернуть свои приемные листки. Очень уж запугали всякие «нельзя». По словам лектора, тут легко остаться без рук, без ног, а может, и без головы. Только благодаря Эрику Крылышкину не сбежали домой. Этот рослый и смышленый не по летам паренек с задатками вожака сказал, когда ребята, выйдя в коридор, обсуждали, как бы смыться:
— Да вы что, братцы! Этот, с позволения сказать, лектор выдает на уровне наших бабушек: не ковыряй в носу — дырку проковыряешь, не болтай ногами — ноги отвалятся. Все гораздо проще и легче.
И ребята не ушли. А Лидочка, у которой была красивая фамилия — Жемчугова, даже успела выбрать себе профессию — решила стать браслетчицей. Что это такое, она, по существу, не разобралась, но ее прельстило эффектное сочетание: браслетчица Жемчугова. Ради такого созвучия стоило пострадать. И в анкете в институт (в какой — тоже еще не знала) будет выглядеть неотразимо, и при знакомстве с парнями. Остальные специальности не казались ей романтичными. Сборщик, комплектовщик, наладчик — что-то в этом элементарное, приземленное. Вот еще вулканизаторщик — куда ни шло. Лидочке хотелось, чтобы Эрик Крылышкин — он успел приглянуться ей — выбрал себе именно эту специальность. Вот было бы истинное единение мужского и женского начал — вулканизаторщик и браслетчица! Только фамилия у Эрика какая-то несерьезная — Крылышкин. Был бы он ну, допустим, Огневым — о, это действовало бы завораживающе. Браслетчица Жемчугова и вулканизаторщик Огнев! Мир, преклонись! Но беда состояла в том, что Эрик не собирался стать вулканизаторщиком и все помыслы его сводились лишь к тому, чтобы заработать производственный стаж.
А остальные девять? Трое из этого числа были детьми рабочих и тоже хотели стать рабочими. А шестеро еще не избрали себе специальность и пытливо приглядывались ко всему, решая, куда оформляться.
Саша Кристич дал ребятам освоиться, осмотреть срезы шин, расположение на столе. Мальчишки ему понравились. Держались они подчеркнуто независимо, и вид у них был глубокомысленный. На лицах же девочек, кроме неудовлетворенности и усталости, ничего написано не было.
— Так вот, друзья, — начал Кристич свою агитационную речь. — Десять лет назад я окончил школу и поступил на наш шинный завод без особой охоты. «Ну что это за производство? — размышлял я. — Вроде галошного. Только галоши делают для людей, а шины — те же галоши для автомобилей». Послали меня в резиносмесительное отделение. Были там?
— Были! — ответил за всех Эрик. — Это где пол дрожит под ногами, а люди ходят черные, как негры?
— Вот, вот! Я как раз там и работаю. После смены еле отмоешься, а глаза все равно остаются как подведенные. Девушкам в этом цехе нравится — расход на тушь уменьшается, — пошутил Кристич, бросив быстрый взгляд на Лидочку. — Работа меня сразу заинтересовала. Знаете чем? Таинственностью своей. Незначительные доли веществ, иногда граммы, неузнаваемо изменяют свойство резины. Тайны этих превращений еще далеко не раскрыты. Здесь как в море: под тобой неизведанная глубина. А на глубине есть где понырять. Кстати, вы слышали о том, как была изобретена резина?
— Я знаю! — заносчиво бросил Валерка.
— А остальные?
Больше никто не знал, и Кристич рассказал один из вариантов легенды:
— Каучук вначале использовался как средство стирания написанного карандашом. Продавали его в аптеках кусочками, чтобы они не слипались, обсыпали порошком — тальком либо серой. И вот однажды безвестный до того времени изобретатель, имени я не помню…
— Гудийр, — подсказал Валерка.
— вот, вот… уронил кусочек каучука, покрытого серой, на жарко натопленную печь. Пальцами снять не смог, но пока искал пинцет, каучук прогрелся и неожиданно приобрел совершенно иные свойства: из пластичного материала, которому легко придать любую форму, превратился в эластичный. Растяни, отпусти — и он снова принимал свои прежние размеры. Короче говоря, каучук стал резиной. Дальше — больше. Резину начали окрашивать в черный цвет, покрывали сажевым раствором. И снова открытие: раствор впитывался в нее и раз в десять увеличивал прочность. Так вот резина — это каучук в смеси с серой и сажей, подвергнутый действию горячей воды или перегретого пара, так называемому процессу вулканизации.
Романтический ореол специальности вулканизаторщика померк в глазах Лидочки. Значит,
